Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды - Виктор Некрас

— Едут, говорю… — повторил он неуверенно.

— Слышал я, — в голосе тысяцкого прибавилось холода, и возникла язвительность. — Неужто надо, чтоб я ехал к воротам?

Вестоноша смолчал, но по его лицу было видно — он так и думал, что тысяцкому достоит встретить нового князя самому.

— Много чести будет, — процедил воевода сквозь зубы и вновь прикрыл глаза. Парнишка в дверях мялся, не уходя — что-то мешало. То ли то, что воевода не велел ему уходить, то ли что ещё…

— Далеко они? — спросил внезапно Бронибор Гюрятич, по-прежнему не открывая глаз.

— Ворота миновали, — нерешительно ответил вестоноша.

Тысяцкий удовлетворённо кивнул головой — чуть заметно шевельнулась чёрная, как смоль, борода.

— Казну успели вывезти?

— Успели, воевода! Чурила-гридень… — парень не договорил, остановленный едва заметным движением руки Бронибора. Тысяцкому не важны были детали.

— Ступай, — всё так же чуть заметно шевельнулись губы боярина, и вестоноша скрылся за дверью.

Бронибор чуть усмехнулся — едва заметно шевельнулись губы в бороде.

Встречать у ворот — с какой стати?

Он, тысяцкий Полоцка Бронибор, ставленый на эту должность от полоцкого веча, будет встречать князя? Того, которого они год назад вышибли из Новгорода, к чему и сам Бронибор изрядно приложил руку? Того, которого на полоцкий стол никто не приглашал пока что? Того, кто разорил Менск? Того, кто приложил руку к пленению Всеслава Брячиславича?

И впрямь — много чести.

Сначала Бронибор Гюрятич подумывал уйти в леса, как княжий пестун Брень. Гонец от Бреня, гридень Чурила за тем и послан был — Бронибора увести.

Но, поразмыслив, тысяцкий отверг бегство.

А полочан своих он на кого оставит?!

Одних?!

Потягаемся, Мстиславе Изяславич — кто кого? — почти весело подумал Бронибор.

Полоцк встретил своего нового князя молчанием.

Городские ворота были отворены настежь — город не сопротивлялся, помня, что природный кривский князь — в руках киян. Но в воротах никого не было.

Воротилась конная разведка, и дозорные подтвердили — в воротах пусто. И на улицах — тоже.

Конь Мстислава мягко ступил на могучие мостовые полоцкой улицы — стукнула подкова о тёсаную мостовину. Тренята настороженно оглядывался по сторонам, готовый в любой миг прикрыть своего князя от стрелы отчаянного полочанина — мстителя за своего полонённого князя.

Мстительных полочан не нашлось. Вообще никаких — не нашлось. На улицах города было пусто — Полоцк затаился. Градские сидела за множеством засовов, затянув окна ставнями. Ждали.

Ждали разорения, стойно тому, что случилось в Менске всего каких-то полгода назад. Полгода, мнишь? А помнится, будто вчера.

Мстислав зло усмехнулся, вспомнив менский пожар — там его кмети помстили вдоволь за разгром на Черехе и изгнание из Новгорода.

Мстиславля дружина шла по Полоцку, как по пустыне. Как по брошенному городу.

Князь чуть поморщился — возможно, так оно и есть. Кто знает, сколько полочан не стало дожидаться прихода его дружины и нового грабежа, и наладилось в леса.

Нет уж!

Он не такой дурак!

Разорять свой — теперь уже свой! — город он не дозволит! Достанет с них и Менска с волостью, которую разорили так, как в прошлую войну с торками не зорили и степных становищ — до чёрного волоса, до тла!

Дружина получила своё вознаграждение за верную службу и так. И получит ещё — если только казну Всеславлю не успели вывезти из Полоцка. А и успели так… жалко, конечно, да только тут и так найдётся чем поживиться.

Большая работа ожидает и полоцкого епископа, и весь причт Святой Софии — искоренять язычество. А его дружина будет верной помощью епископу — к вящей славе божьей.

На Софии вдруг проснулись колокола — должно быть, епископли служки только что увидели идущую по городу дружину Мстислава.

— Гляди, княже, — сказал вдруг Тренята, улыбаясь.

Навстречь шли люди. Немного, сотни две.

В передних по камилавкам и рясам Мстислав признал духовенства. Остальные были градские — купцы и бояре, видно было по богатым одеждам. Кресты и хоругви, псалмы… князя Мстислава встречали христиане.

Отлегло от сердца — знать, не всех христиан в городе побил проклятый язычник, полоцкий оборотень.

Встретились в гриднице княжьего терема.

Тысяцкий Бронибор не пошевелился даже, когда в дверях возник князь — гибкий и стремительный, словно хищник. Только открыл глаза.

— Гой еси, боярин, — вкрадчиво сказал Мстислав Изяславич.

— И тебе поздорову, княже Мстислав, — равнодушно ответил тысяцкий, по-прежнему не шевелясь. Сидел он не в княжьем кресле, и для Мстислава более почётное место было свободно. Никакого оскорбления нет.

— Встань, боярин, — с едва заметной угрозой в голосе бросил гридень Тренята, переступая порог следом за князем. Мстислав упал в княжье кресло и любопытством разглядывал боярина — что-то тот ответит.

— С чего бы это? — по-прежнему равнодушно осведомился Бронибор Гюрятич. По го виду никто не мог бы ничего сказать о том, что у воеводы на душе. Только пальцы тысяцкого выдали его, цепко сжав резные подлокотники кресла.

— Твой господин перед тобой! — угроза в голосе гридня стал более ощутимой.

— Он мне не господин, — отверг боярин, щурясь в падающем из окна свете солнца. — Мне господин — город Полоцк. А князь твой во мне не волен!

— Остынь, Тренята, — велел князь спокойно. Несколько мгновений всё так же испытующе глядел на Бронибора, потом спросил. — А ты для чего остался в городе, Брониборе?

— А почему я должен был уходить? — тысяцкий поднял брови. — Этот город — мой! И я за него отвечаю!

— А ну как я нового тысяцкого поставлю? — Мстислав Изяславич весело прищурился. — Подчинишься?

— А слушать-то его будут? — не менее весело спросил боярин. — Тысяцкого-то твоего? Его на другой же день забудут, как звали — не полочанина-то.

А вот тут следовало и призадуматься. Мстислав озадаченно глянул на гридня и поскрёб плохо выбритый подбородок.

После полудня на вечевой площади глухо заговорило било, созывая полочан на вече.

Город вздрогнул.

Подумал.

И потёк к вечевой площади, на знакомое место. Как-то плохо верилось, что новый князь зовёт на вече только для того, чтоб учинить какую-нибудь пакость альбо безобразие. А когда увидели что на вечевой степени вместе с князем Мстиславом Изяславичем (князя признали все по бритой голове с чупруном и корзну поверх голубой ферязи) стоит и тысяцкий Полоцка Бронибор Гюрятич, народ на площади ахнул — и притих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});