Злая ласка звездной руки (сборник) - Сергей Синякин

Однако злые языки утверждали, что он охотно ездил в писательский клуб. У писателей, как говорят в Одессе, была своя бранжа. Обычно они собирались у Николая Некрасова и долгие ночи напролет резались в штосе, покер и баккару. Говорят, что постоянными членами клуба были отбывший наказание Маяковский и Фадеев, Эдгар По и Берроуз, Достоевский с Чернышевским и Арагоном заглядывали, а уж Дюма с Гюго и Сенкевичем от Некрасова не вылазили.

Иные скажут, что карты без выпивки все равно что священник без кадила. Не скажите! В картах и сопутствующем играм в них азарте сама по себе кроется необъяснимая прелесть. Кроме того, кто сказал, что писатели жили без выпивки? Она поступала к ним по непонятным замысловатым каналам, просто Ангелы, время от времени неожиданно проверявшие сигналы анонимов, делали это спустя рукава или попадали не вовремя.

Впрочем, подобное времяпрепровождение к грехам не относилось, лишь бы карты не передергивали да друг другу морды не били. Творчество здесь всячески поощрялось, запрещалась работа. Может, поэтому Ангелы особой активности не проявляли, тем более что в подобных салонах они всегда были жданными и почетными гостями. Чехов с Толстым компанию эту не жаловали, но по разным причинам.

Чехов интеллигентно проводил время с Буниным и Набоковым, а граф словно снова вспомнил молодость и весело проводил время с греческими и римскими поэтами. Анатоль Франс отбывал срок за свое «Восстание Ангелов», но говорят, что в местах лишения свободы вообще собралась теплая компания из богоборцев и циников, так что скучно в неведомо где расположенной небесной зоне, пожалуй, не было.

Потолкавшись среди творческих людей, Александр выбрался на луг, где стоял собор. Сейчас здесь никого не было, только хмурые язычники собирали мусор, оставшийся на траве от праведников, да две полупрозрачные от счастья души, взявшись за руки, медленно кружились в воздухе, и не понять было, влюбленные это были или просто голубые мутили небесную синеву.

Иванов прошел к храму и долго стоял, любуясь золотистыми куполами. Из созерцания его вырвал грубый голос. Иванов опустил глаза и увидел Ангела, но какого-то странного, с потрепанными грязными перьями на крыльях.

— Почему не креститесь? — сурово вопрошал Ангел. — Кто вы такой? Ваши документы, праведник!

Лучше бы он их не требовал. Увидев удостоверение, Ангел побледнел, обеими руками поправил покосившийся нимб и принялся торопливо приводить в порядок крылья.

— Прошу прощения! — жалко лепетал он, — Ошибочка вышла!

— Сгинь! — сказал Александр.

И Ангел сгинул, оставив после себя запах прокисшего нектара и ладана.

«Падший! — с легкой брезгливостью подумал Иванов. — Странно, я думал, что их уже вообще не осталось. А тут — на тебе, прямо у храма. И главное — не стесняется к праведникам лезть! Куда только Архангелы смотрят? Зачем столько херувимов держат?»

И, словно вторя его мыслям, на луг неведомо откуда высыпала странная бритоголовая толпа в белых балахонах и с нестройными криками «Харьте Кришну! Кришну Харьте!» закружилась среди опешивших язычников в бесовском хороводе. И это в христианском секторе! Прохлопали херувимы. совсем уже мышей не ловят!

Влюбленный всегда живет нетерпением.

Александр ощущал, как это нетерпение сжигает его. Ему хотелось снова увидеть Линн, и это желание не давало ему сидеть спокойно, он ходил по широкому тамбуру и даже посчитал заклепки в стене, а Линн все не было. В нем уже начала просыпаться обида и ревность, когда где-то глухо стукнула дверь и в металлическом пространстве бункера появилась маленькая стройная фигурка в джинсах и светлой блузке. И в этом наряде Линн была обворожительна.

5

— Александе-ер, — лукаво поблескивая огромными глазищами, сказала она. — Ты пришел, да? Ты ещё не устал меня ждать, Александер?

Она, как днем, приподнялась на цыпочки, но теперь целовала Александра не в щеку, теперь она жадно искала его губы.

— Линн, — неловко обнимая девушку, сказал Александр. — А почему…

— Молчи, — сказала Линн. — Александер, молчи. Я сама все объясню.

Она объяснила все это позже, когда они уже лежали усталые и счастливые на разворошенной постели в комнате Линн.

— Понимаешь, — сказала Линн, прижимаясь щекой к его горячему предплечью, — всегда почему-то считают, что выбирают мужики. А я сама хочу выбирать, Александер. Порой так пялятся, что беременной от этих взглядов начинаешь себя чувствовать. А мне противно. Мало ли кому нравлюсь я, главное ведь в том, кто нравится мне, правда?

Сашка наклонился и нежно поцеловал девушку.

— Молчи, молчи, — зашептала она. — Только ничего не говори, ладно?

А Сашка и не хотел ничего говорить. Он был весь сумасшедший от счастья. Его прямо трясло всего от нежности и любви.

Потом они пили холодное пузырящееся шампанское из высоких бокалов. В своей Божновке Сашка такое только в кино видел, это потом, уже попав в училище, он немного обтерся и на человека стал похож.

— Завтра, говорят, Папа Римский и наш Патриарх приезжают, — неожиданно вспомнил Сашка.

Линн вздрогнула и поставила бокал с шампанским на столик около кровати.

— А вам уже объяснили все? — спросила она немного напряженно, и глаза у неё почему-то были влажными и виноватыми.

— Да ничего нам не объясняли! — Сашка тоже поставил бокал на столик. — Псалмы заучиваем и боевой подготовкой занимаемся. Стоило ли через всю Европу ехать, чтобы под землей жить да Богу молиться? У нас и в России икон хватало!

Линн легла на спину, закидывая руки за голову. Грудь у неё была маленькая и твердая, она задорно смотрела на Александра маленьким коричневым соском.

Сашка потянулся к девушке, и Линн жадно ответила на его поцелуй.

— Завтра вам все объяснят, — загадочно сказала она и совсем уж неожиданно спросила: — У вас уже кого-нибудь, инквизиция забирала?

— Особисты? — переспросил Сашка. — Троих забрали в течение недели. Говорят, у них у всех крестики особые были. На них Христос вниз головой распят был.

— Значит, вы уже чисты, — сказала Линн. — Все нормально, Александер. Все хорошо. — И снова потянулась, обнимая её за шею. Простыня, покрывавшая её тело, скользнула вниз, и Сашка, задыхаясь от нежности, принялся целовать её маленькие груди и вздымающийся впалый живот.

— Александе-ер, — снова пропела Линн. Глаза её улыбались. Обеими руками она гладила голову возлюбленного, пальцами ероша жесткий ежик его волос.

— Что ты сказала, Линн? — поднял голову Сашка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});