Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Гордон Диксон

— Будем голосовать, я полагаю, — сказал он. — Стой здесь, — добавил О’Рурк, обращаясь к Доуку. Он построил собравшихся цепочкой, словно дежурный трудовой наряд, и повел их ко второму обычному месту сбора — палубному машинному отделению. Здесь, в безопасной уединенности темного угла — двое заключенных, не входивших в Правление, были оставлены за пределами слухового восприятия, чтобы предупредить собрание в случае появления охраны, — они детально обсудили дело.

Немного придя в себя, члены Правления в один голос выразили самое горячее возмущение — как так, эти двое не только примут участие в побеге, но еще и займут места двух уже отобранных Правлением кандидатов? Каллихэн предложил включить Доука и Вила дополнительно, но тут дала себя знать расчетливость членов Правления, на которую Калли и делал ставку; приняв неизбежное, они решили сохранить хорошую мину при плохой игре и выжать из неблагоприятного расклада максимум пользы. В конце концов было решено, что к Доуку и Вилу присоединятся Калли, Листром и доктор Той. Пять человек — самый безопасный минимум для побега.

На этом собрание было закончено — время уже поджимало — и заключенные поспешили каждый по своим делам, в первую очередь — готовить инсценировку бунта, которой надлежало отвлечь внимание охраны и прикрыть попытку бегства.

Таким образом, три часа спустя пятеро беглецов сидели, притаившись, в нише с чистыми мусорными контейнерами. Над восточным горизонтом в сиянии послеполуденного неба появилась черная точка. Очень быстро она выросла, превратившись, как и предсказывал Листром, в роскошный аппарат класса «космос — атмосфера», рассчитанный на двенадцать пассажиров. Челнок снизился и прошел над платформой Первой станции. Собравшиеся на палубе оборванцы-заключенные приветствовали его издевательскими репликами и смехом. Охранники поспешили броситься на усмирение, а челнок, легко, словно чайка — хотя на вид аппарат был неуклюжим, с крыльями-обрубками и толстым цилиндрическим корпусом — сделал разворот и опустился на синие тихие волны в пятидесяти ярдах от платформы.

— Погоди, — скомандовал Калли, потому что Доук уже начал было пробираться между контейнерами к краю площадки.

В борту челнока открылся люк, из которого выскользнула небольшая моторка. Тут же она поднялась над водой на воздушной подушке и, покачиваясь, замерла. В шлюпку сошли шестеро пассажиров.

Трое из них выделялись безволосыми головами, очень узкими плечами, темной одеждой и такой же темной кожей. Они стояли плечом к плечу, самый рослый — на полголовы выше остальных — в центре. Развернувшись, моторка плавно заскользила над водой к дальнему концу Первой станции, где имелся канатный подъемник, доставлявший визитеров на шестидесятифутовую высоту палубы.

— А что это за молдог в центре торчит? — буркнул Листром, когда шлюпка достигла угла платформы и остановилась у подъемника.

— Один из их космических адмиралов, — тихо ответил из-за спины Калли голос Вила. — Судя по одежде и воротнику. По тем же признакам он — Старший Брат триады. Следовательно, остальные двое — Младшие Братья. Все трое приходятся родственниками Императорской Семье — по линии кадетов. Учитывая все это, я бы предположил, что перед нами — лично адмирал Рун.

— Как тебя понимать? И откуда ты все это знаешь? — пробормотал Листром, рассматривая узкоплечих молдогов в длинных ниспадающих одеждах. Шлюпку уже поднимали на палубу.

Вил засмеялся. Но смех его донесся до Каллихэна словно бы издалека. Сам О’Рурк не отрывал глаз от молдога, стоявшего в центре триады. У Калли всегда был талант интуитивно ощущать мотивы поступков других людей. И сейчас ему казалось, будто он в самом деле чувствовал то же самое, что испытывал адмирал Рун.

Еще мальчиком, на Калестине, когда молдогские разведкорабли наведывались иногда с визитами в колонии землян, ему дважды случалось видеть молдогов. Но никогда раньше он не испытывал при их виде эмоционального соучастия. Возможно, сейчас причиной этого послужили уроки, преподанные ему Вилом. Теперь молдоги представлялись О’Рурку существами иноразумными и вполне человеческими одновременно. Казалось, он чувствовал и понимал эмоции этого инопланетянина, несмотря на всю его очевидную телесную непохожесть.

Как и все молдоги, Рун напоминал карикатуру на человека. Позвоночник был намного прямее, чем у людей, отчего адмирал и его Младшие Братья сильно выделялись осанкой среди сопровождающих-землян. Еще его выдавали слишком узкие плечи — у молдогов плечевые суставы смотрели скорее вперед, чем в стороны. Но более всего поражало лицо в рамке высокого воротника.

Череп был совершенно лыс, на лице также не было никакой растительности, а кожа — темная и такая тонкая, что казалась почти прозрачной. Очертания костей под этой кожей едва смягчались жировой прокладкой, тоже не такой толстой, как у людей. «Мягколицые» — так, по словам Вила, молдоги прозвали людей на своем языке. В самом деле, по сравнению с лицами землян, сопровождавших тройку молдогов, физиономии инопланетян больше напоминали черепа, обтянутые пергаментом.

У Руна не было бровей — их заменяли защитные костяные выступы. Глаза походили на горизонтальные щелки, верхние и нижние веки имели одинаковую подвижность. Нос был длинный, тонкий — словно костяной выступ, заканчивающийся ноздрями, располагавшимися под почти прямым углом к лицу. Щеки напоминали костяные пластинки, а тонкая щель рта разделяла челюсти, имевшие одинаковую ширину.

Шея, видневшаяся в прорези высокого V-образного воротника, казалась тонкой, но при взгляде сбоку становились видны мощные переплетения мышц. В целом молдог производил впечатление существа слабого и хрупкого, что не соответствовало истине, хотя средний представитель этой расы в самом деле уступал ростом и весом типичному землянину.

На лице адмирала Руна, которого сейчас пристально рассматривал Калли, он заметил множество морщинок — словно трещины на лаке, покрывающем антикварную мебель. Однако выражение лица было непроницаемым для человека.

Совершенно непроницаемым — если бы не странная искра понимания, вдруг проскочившая между инопланетянином и Калли. О’Рурку показалось, будто невидимый ветер подхватил его; он вдруг почувствовал себя молдогом, доминантой триады, окруженным непредсказуемыми чужаками-землянами, на нем лежала ответственность за установление взаимопонимания с этими мягколицыми — а они, похоже, были не в состоянии этого понимания достичь.

Сплав чувства одиночества — каким может испытывать его лишь молдог — и отваги… Ощущение это пронзило Калли, словно нож, всаженный под ложечку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});