Издалека - Константин Бояндин

— Ты отметил место? — уточнил он. — Превосходно. У меня хорошие новости. По предварительным оценкам, этой ночью Совет обезвредил более восьмидесяти агентов Восьмёрки. Все — специалисты в тайных или запрещённых науках. Все схвачены в лабораториях. Все лаборатории ликвидированы. Неизвестно, кто навёл Совет на них, но…

Унэн счёл за лучшее удалить куда–нибудь близнецов, прежде чем продолжить разговор. Пришлось пообещать им, что занятий у них, как и ожидалось, не будет до конца лета. Монах осознавал, на что он напрашивается, но…

— Так, значит, победа? — осведомился Унэн, пока шёл, прихрамывая, в зал для медитации. В кабинете у него шла уборка, а к обеду должен явиться изготовитель шкафа. Унэн представил себе его лицо и хихикнул.

— Ничего подобного, — вздохнул флосс. — Насколько я знаю Восьмёрку, они способны пожертвовать и большим количеством людей. Это сильный удар, но не решающий. По твоим словам, они всё же добыли то, что хотели, так что это — всего лишь передышка. Нужно срочно отыскать вырванный лист и того, кто руководил похищением.

Монах молча показал на «живой» чертёж. Хвала богам, ничего на нём не двигалось.

— Слишком большое пространство, — заключил Шассим, — да ещё поблизости от Лауды. Не обижайся, Унэн, но там должно быть по меньшей мере двадцать–тридцать островков. А надо знать точно. Совершенно точно.

Монах замер, глядя в одну точку и не отвечая ни на какие вопросы. После чего подпрыгнул (едва не сбросив Шассима), торжествующе побарабанил кулаками по груди, уронив при этом Книгу.

— Я знаю, как отыскать их, — заявил он. — Знаю, как за это браться, по крайней мере, — и указал на толстый том.

— Это может быть опасно, — покачал «ушами» Шассим.

— Если придумаешь другой способ, скажи. Эй! — крикнул монах что было сил. — Кто–нибудь, разыщите мне перо и чернильницу!

Близнецы тут же появились, словно также владели искусством становиться невидимками, и поставили требуемое перед наставником.

— А ну кыш отсюда! — грозно рыкнул тот, когда понял, что девочки вовсе не собираются уходить. Тех словно сдуло ветром. Конечно же, они не смели ослушаться — у дяди Унэна чрезвычайно переменчивый нрав. Кроме того, вокруг ведь так много отличных щелей и закутков!

Поскольку все заняты уборкой, никто не обратит на них внимания. А значит, можно спокойно подсмотреть и подслушать. Если сидеть тихо–тихо.

* * *

Ярость и замешательство, охватившие Первого после того, как всю ночь поступали сводки о захвате одной лаборатории за другой, было трудно описать. Давно уже Восьмёрка не ощущала себя настолько бессильной. Если бы не полная уверенность в том, что Пятый на их стороне, можно было бы подозревать, что во всём виноват он.

Первый успокоился и принялся рассуждать трезво. Несмотря на то, что он не привык никому доверять, подозревать Пятого в прямой помощи противнику было бы не просто глупо — самоубийственно. Ведь именно его агент сейчас пытается добыть тот артефакт, о котором мечтают оставшиеся в живых демонологи.

Ради этого можно рискнуть всем.

Мысль эта поразила Первого. Действительно, надо навести Совет на мысль, что сдача подавляющего числа экспертов — ложный ход. Чтобы они ужаснулись от того, чем может позволить себе пожертвовать их противник. Тем более что узнать у пленников никто ничего не сможет. «Мёртвый язык», проклятие, разработанное специально для Девятки (когда она была ещё Девяткой) было лучшим средством от болтливости.

Если человек, на которого действует «мёртвый язык» проболтается — под влиянием ли гипноза, собственной воли или чего ещё — то умрёт самое большее через десять–двадцать секунд. Умрёт и почти мгновенно разложится так, что ни один некромант не восстановит ни памяти, ни последних мыслей. Безотказное средство. Поскольку снять его можно, только воззвав к Владыкам Хаоса.

Поэтому, когда в окно влетел очередной связной Пятого — похожая на стрижа птица всё с теми же чёрно–белыми полосами — Первый подумал, что, в общем, не всё ещё потеряно.

И приказал подать в свой кабинет бутылку лучшего вина — из тех, которым принято отмечать важные успехи. Пусть кое–кто ворчит и говорит, что радоваться рано.

У Первого было предчувствие, что они добьются своего. Теперь — добьются.

XXIII

Гость сидел в кабинете, некогда принадлежавшем Норруану, и задумчиво перебирал книги. Диковинные книги. Написанные на понятном языке, но повествующие о событиях, которые до сего времени никому не были известны.

Например, о том, что Замок Моррон появился в Зивире давным–давно. И никогда не принадлежал «силам зла»; первоначально это были руины одного из древнейших поселений на юге Теймир, западного континента, крупнейшего из трёх. Очень выгодное положение занимал Моррон; настолько выгодное, что только после его взятия могло удастся вторжение с перенаселённого Ивилла, южного континента — на котором подавляющее большинство суши было пустыней, непригодной для жизни.

Никто не знает, когда в Зивире появился Норруан. По непроверенным данным (Науэр продолжал читать книгу) до Норруана было восемь или девять попыток захватить Теймир, полностью подчинить его и, таким образом, занять господствующее положение в мире.

И всякий раз претенденты пытались первым делом завоевать Моррон.

Гость отложил книгу в сторону. Где эта история Зивира? Те книги, что находятся в библиотеке Мондерела, повествуют совсем о другом. О бесконечном противостоянии двух полюсов, о закате магии, о пересыхании морей и наступлении хаоса. Детская сказочка. Всё звучит правдоподобно; если присмотреться, во всём масса логических недочётов. И всё же все они верят в это. Ради всех богов, почему?

Новая мысль зашевелилась у него в голове. Очень беспокойная и тоже относящаяся к тому Зивиру, который никак не желает его выпускать. Сейчас она всплывёт… сейчас…

Огромные часы, стоявшие в углу, гулко пробили три.

* * *

Норруан брёл по собственному замку.

Это напоминало сон. Дурной сон. Потому что он знал, что замка у него нет, силы у него нет… нет ничего. А есть только несколько зеркал и несколько заранее предрешённых судеб. Выбирайте, уважаемый! Мы знаем, что с вами станет!

Я хотел понять, почему Зивир мне кажется ненастоящим, думал Норруан, опускаясь в сильно поросшее пылью кресло возле потухшего камина. А оказывается, необходимо понять, почему я сам такой ненастоящий. Разве может вся последующая жизнь быть предрешённой? Разве не может хоть что–нибудь зависеть от человека? Норруан припомнил, как предыдущие Гости — а их было великое множество — гордо объявляли ему войну, и некоторые даже проникали в Замок… но не выжил никто из тех, кто согласился исполнять идиотское пророчество, которому так верят в Игле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});