После ссоры - Анна Тодд

– Ладно-ладно.

Я поднимаю руки и отступаю. У меня не осталось сил, и я точно не хочу вытаскивать чеку из гранаты по имени Хардин. Он подходит к двери, снимает с крючка свои ключи и, спотыкаясь, начинает обуваться.

Я бросаюсь к нему.

– Что ты делаешь?

– Ухожу, что же еще?

– Ты никуда не пойдешь. Ты напился. Сильно напился.

Я хочу отобрать у него ключи, но он быстро убирает их в карман.

– Похрен. Мне надо еще выпить.

– Нет! Никакой выпивки. Тебе уже хватит, ты и так тут все разбил.

Я тянусь к его карману, но он хватает меня за запястье – как делал уже много раз.

Но сейчас все по-другому, потому что он ужасно зол, и на мгновение я ощущаю беспокойство.

– Отпусти! – требую я.

– Не пытайся остановить меня, и я отпущу. – Он не убирает руку, но я делаю вид, что это меня не пугает.

– Хардин… мне больно.

Он ловит мой взгляд и тут же отпускает мое запястье. Когда он поднимает руку, я дергаюсь в сторону, но он просто запускает ее в волосы.

В его глазах я вижу панику.

– Ты думала, что я ударю тебя? – почти шепотом говорит он, и я отступаю назад еще дальше.

– Я… я не знаю, ты так агрессивен, и ты меня пугаешь.

Я знала, что он меня не ударит, но это самый простой способ вернуть его к реальности.

– Тебе пора знать, что я ни за что тебя не трону. Как бы пьян я ни был, я никогда, черт возьми, не подниму на тебя руку. – Он хмуро смотрит на меня.

– Странно, что ты ненавидишь своего отца, хотя ведешь себя не лучше, – выдаю я.

– Да пошла ты – я совсем не такой! – кричит он.

– Именно такой! Ты напился, оставил меня одну на той вечеринке и разгромил нашу гостиную – вместе с моей любимой лампой! Ты ведешь себя в точности, как он… как он вел себя раньше.

– Что ж, ну, а ты прямо как твоя мать. Испорченная и заносчивая… – с насмешкой начинает он, и я открываю рот от изумления.

– В кого ты превратился?

Я качаю головой и ухожу, не желая ничего больше от него слышать. Я понимаю: если мы продолжим этот разговор, пока он пьян, ничем хорошим это не кончится. Такого неуважения я от него не ожидала.

– Тесса… я… – запинается он.

– Не надо, – повернувшись, отрезаю я и иду в спальню.

Я могу стерпеть его грубые насмешки, могу стерпеть его крики, потому что, черт возьми, отвечаю ему тем же, – но сейчас нам надо разойтись по разным углам, пока мы не наговорили друг другу чего похуже.

– Я не хотел, – говорит он и идет за мной.

Захожу в комнату и запираю за собой дверь. Опершись на нее спиной, я сползаю на пол и сажусь, подтянув колени к груди. Может, у нас действительно ничего не получится. Может, он слишком агрессивен, а я чересчур неразумна. Я отталкиваю его, а он отталкивает меня в ответ.

Нет, это не так. Наши отношения живут именно потому, что мы отталкиваем друг друга. Несмотря на все ссоры и препирательства, между нами есть страсть. Такая страсть, что я почти полностью погружаюсь в нее – она меня затягивает. И он – моя единственная надежда на спасение, хотя именно из-за него я и тону в ней.

Хардин осторожно стучит в дверь.

– Тесс, открой.

– Прошу тебя, ложись спать, – сквозь слезы говорю я.

– Черт возьми, Тесса! Открывай сейчас же! Прости меня, слышишь? – кричит он, колотя в дверь.

В мольбах о том, чтобы он не сломал замок, я заставляю себя подняться и подойти к комоду. Я роюсь в своем нижнем ящике и с облегчением нахожу белый листок. Я захожу в гардеробную и закрываюсь там. Пока я читаю письмо Хардина, грохот постепенно стихает и совсем прекращается. Боль в груди начинает проходить, как и головная боль. В этот момент для меня не существует ничего, кроме этого письма, этих идеальных слов от моего неидеального Хардина.

Я перечитываю его снова и снова, пока мои слезы не перестают капать, а снаружи, в прихожей, не становится тихо. Я отчаянно надеюсь, что он не ушел, но не стану выходить и проверять. Мои веки тяжелеют, сердце что-то сдавливает. Мне нужно прилечь.

По-прежнему с письмом в руке с трудом добираюсь до кровати и ложусь, не снимая платье. Ко мне наконец приходит сон, в котором я вижу, как Хардин писал мне эти строки, сидя за столиком в гостиничном номере.

Просыпаюсь посреди ночи, сворачиваю письмо и кладу его обратно в ящик, а затем открываю дверь. Хардин спит прямо в прихожей, свернувшись на полу. Решив, что лучше его не будить и дать проспаться, я возвращаюсь в постель.

Глава 64

Тесса

Утром я вижу, что в прихожей никого нет, а весь беспорядок в гостиной убран. На полу не осталось ни одного осколка. В комнате пахнет лимоном, на стене нет потеков от виски.

Я поражена, что Хардин вообще знает, где у нас лежат чистящие средства.

– Хардин? – зову я. После вчерашних криков мой голос звучит хрипло.

Не услышав ответа, подхожу к столу на кухне – там лежит записка. Я узнаю его почерк: «Пожалуйста, не уходи, я скоро вернусь».

Будто камень сваливается с сердца, огромный и тяжелый камень. Я достаю электронную книгу, варю кофе и жду его возвращения.

Такое чувство, что прошло уже несколько часов. Я успела принять душ, навести порядок на кухне и прочитать пятьдесят страниц «Моби Дика» – хотя эта книга меня сейчас вообще не интересует. Большую часть времени я провожу в мыслях о том, как он будет себя вести и что скажет, когда придет. Он не хочет, чтобы я уходила, а это уже хорошо. Верно? Надеюсь, что да. Воспоминания о прошлой ночи очень туманны, но основные моменты ничуть не забылись.

Я слышу щелчок замка и тут же замираю. Все слова, которые я собиралась сказать ему, вылетают из головы. Кладу книгу на стол и сажусь на диван.

Хардин заходит в комнату: на нем серая толстовка и непременные черные джинсы. Обычно он не выходит из дома в одежде других цветов, кроме черного и иногда белого, так что это новое сочетание кажется странным. Однако в этой толстовке он почему-то выглядит моложе. Волосы взъерошены и не падают на лоб, а под глазами красуются черные круги. В руке у него лампа – не точно такая, как разбитая им прошлой ночью, но очень похожая.

– Привет, – говорит он и проводит языком по нижней губе, а потом зажимает зубами кольцо.

– Привет, – бормочу я в ответ.

– Как… как спалось? – спрашивает он.

Он идет на кухню, и я поднимаюсь с дивана.

– Нормально… – вру я.

– Это хорошо.

Очень заметно, как осторожно мы оба говорим, опасаясь выпалить что-нибудь не то. Он останавливается у столешницы, а я подхожу к холодильнику.

– Я, э-э… я купил новую лампу. – Он показывает свою покупку и ставит ее на стол.

– Красивая. – Я чувствую тревогу, ужасную тревогу.

– У них не было такой же, но они… – начинает он.

– Прости меня, – перебиваю его я.