Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едва устроился князь обозом в семи верстах от Цывильска, как пришли к городу повстанцы числом в десять тысяч человек — русские люди и чуваши, а пятьсот человек стояли еще под самыми стенами города, чтобы не подпустить воеводу к Цывильску. Но не устояли крестьяне перед отборными государевыми войсками, вооруженными пушками и мушкетами. Целый день 23 октября шел бой, а к вечеру отступили повстанцы в леса, отдали Цывильск князю.
С боями пробивался Борятинский и к Козьмодемьянску, а в двадцати пяти верстах от города вышел ему навстречу 28 октября атаман Прокофий Иванов с тремя тысячами своих товарищей. Не зря, видно, просил Прокофий помощи у Ильи Иванова, ждал прихода государевых людей под город. Отчаянно дрались повстанцы против выборного солдатского полка Шепелева и конных эскадронов майора Аничкова, но не выдержали натиска регулярных войск, отступили к Козьмодемьянску и увезли туда же на санях свои две пушки.
3 ноября взял Борятинский Козьмодемьянск приступом. Но не застал там Прокофия Иванова, ушел он ночью со своими товарищами в леса.
Сразу же после взятия Козьмодемьянска устроил Борятинский в городе сыск. И сыскал он несколько сот, а четыреста человек бил нещадно кнутом, 60 человек казнил отсечением головы, а ста человекам сек князь руки и персты.
Но не успел еще до конца провести сыска Борятинский, как вышло безвестно из лесов от Ядрина двенадцатитысячное войско, и шли в нем скрывшиеся в леса козьмодемьянцы, ядринцы, русские уездные люди с Алатыря, Курмыша, Цывильска, Чебоксар, черемисы и чуваши. Вел их отбивать обратно Козьмодемьянск Прокофий Иванов с другими разинскими товарищами. Говорил Прокофий своим людям, что наказал ему Степан Тимофеевич держать за собой Козьмодемьянск всеми силами и ждать его, атаманова, приказа. И снова был великий бой, и снова взял верх Данила Борятинский, похватал на боях многих крестьян и всех казнил здесь же на месте смертной казнью — отсечением головы. Гибли крестьяне под топором и поминали перед смертью близких своих и защитника и радетеля своего Степана Тимофеевича.
А на Алатырь шел по Симбирской черте брат Данилы Юрий Борятинский со своим полком, со стрельцами, рейтарами, даточными людьми, с дворянской конницей, а от Арзамаса к Алатырю же продвигался по приказу Юрия Долгорукого стольник и воевода Василий Панин.
Не хотели сдаваться разинские товарищи в Алатырском уезде. Встретили Борятинского атаманы, а с ними предводитель мордвы мурза Акай Боляев (или Мурза-каика, как называли его все: и свои и чужие) неподалеку от Уреня на реке Барыше близ речки Кондратки. И шло с ними 15 тысяч. Мурзакайка был ранен во время боя за Усть-Уренскую слободу, но держался молодцом, сидел на коне, объезжал своих товарищей, подбадривал их, блестел белыми зубами. Пришел Акай к Разину, как и Карачурин, бросил свое поместье, распустил крестьян и пошел со своим народом против угнетателей и насильников. Был он сначала около Степана, а потом подался в леса собирать своих людей. Говорил Разин Мурзакайке перед уходом, что любит его и очень надеется на него и на всю мордву. А теперь стояли войска друг против друга по обе стороны речки Кондратки — разинские товарищи и отборные воеводские войска. Мужественно держались в этом бою крестьяне, ложились под пушечными и мушкетными выстрелами, отбивали все приступы Боря-тинского, но все же не выдержали натиска хорошо обученных и вооруженных государевых людей. И когда писал князь о том бое, что «пролилось крови столько, как от дождя большие ручьи протекли», то не преувеличивал. Здесь, на Кондратке, и решилась судьба Алатыря: откатились в леса повстанцы, оставили неприкрытым город. И били челом Борятинскому алатырские жители, вышли к нему навстречу с образами и крестами и вины свои принесли.
Вошел в Алатырь Борятинский 23 ноября. Ушли в леса разинские атаманы вместе с Мурзакайкой и стали собираться с новыми силами. Сидели они по лесным деревням, прятались на заимках и починках, везли к ним крестьяне по сырому бурелому и бездорожью еству и питье. Потом подморозило, оделись бунташные люди в овчинные тулупы и армяки, поставили пушки на сани, колесили по уезду, сбивались снова в большую кучу, разбредались, и снова собирались, и сходились друг к другу разинские атаманы, звали именем батюшки Степана Тимофеевича постоять за черных людей. И имя это поддерживало в людях веру и надежду, помогало терпеть и ждать.
Наступила зима. И гремело имя Разина по всему уезду по-прежнему, будто и не было боя под Симбирском, будто не бежал Степан раненый и разбитый невесть куда. И обнадеживались крестьяне, и ждали нового выхода казаков с Дона к себе на помощь. И жестокие бои шли по всему уезду.
Взяли в конце концов Мурзакайку в мордовской деревне Костяшеве. Нагрянули конные дворяне в деревню внезапно, наездом. Пошли по домам… Мурзакайка не запирался, гордо сказал, что есть он мордовский атаман и товарищ Степана Разина и идут все они — мордва за вольность и правое дело. Не дрогнул Акай Беляев и перед казнью, не отрекся от Разина. Писал в середине декабря Юрий Долгорукий в Москву письмо: «А вора и изменника и бунтовщика Мурзакайка велел я, холоп твой, за многое его воровство… казнить смертью, четвертовать».
Погиб мурза Акай Боляев, а мордовские деревни долго еще бурлили, приносили вины и опять поднимались против государевых воевод, и казнили они крестьян великое множество, и виселицы стояли по селам, деревням и дорогам, и качались на них застывшие от лютых морозов трупы, и были то товарищи Осипова, Беляева, Иванова…
Брали воеводы город за городом, село за селом, овладевали дорогами, сбивали бунташные крестьянские лесные засеки, и снова собирались крестьяне, стояли насмерть, не боялись ни пушек, ни рейтар, ни лютых морозов, которые ударили уже в конце ноября. Дрались крестьяне за волю, которую принес им Разин с товарищами, и стоила теперь им эта воля большой крови. Но уж, раз почуяв ее, трудно было им вернуться в прежнее ярмо, и шли они против мушкетов и пушек с рогатинами, и гибли на виселицах и на колах, клали головы на плахи, умывалось крестьянской кровью все междуречье Оки и Волги. И с каждым днем все больше стервенели воеводы; требовал князь и боярин Юрий Алексеевич Долгорукий не давать пощады, карать воров смертной казнью, и сечь головы, и четвертовать, и вешать, и сажать на кол. А вскоре пали разинские города Кадом и Темников.
Еще 4 декабря Долгорукий находился в двух верстах от Темникова. А навстречу ему уже вышли лучшие городские люди с иконами и крестами, винились, обещали указать на всех оставшихся в городе воров.
И начал сразу же сыск воевода. Одного за другим приводили к приказной избе разинских товарищей, и всех после короткого расспроса вершил смертью Долгорукий. Захватили в Темникове одного из главных заводчиков бунта в Темниковском уезде, а был тот заводчик, на удивление всех, монастырская старица Алена. Стояла она в Темникове вместе с Федором Сидоровым и атаманствовала. Писал о сем небывалом случае в Москву Долгорукий: «А вор старица в роспросе и с пытки сказалась. Аленою зовут, родиною де, государь, она города Арзамаса. Выездные слободы крестьянская дочь, и была замужем тое ж слободы за крестьянином; и как де муж ее умер, и она постриглась. И была во многих местах на воровстве… А в нынешнем де, государь, во 179-м году, пришед она из Арзамаса в Темников, и збирала с собою на воровство многих людей и с ними воровала, и стояла в Темникове на воевоцком дворе с атаманом с Федькою Сидоровым…» Всех пленных приказал Долгорукий казнить отсечением головы, а старицу велел сжечь в срубе как ведунью. Сошлись все воеводы вместе с Долгоруким смотреть, как будет гореть ведунья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- На внутреннем фронте. Всевеликое войско Донское (сборник) - Петр Николаевич Краснов - Биографии и Мемуары
- Степан Разин - Андрей Сахаров - Биографии и Мемуары
- Государь. Искусство войны - Никколо Макиавелли - Биографии и Мемуары
- Казаки на Кавказском фронте 1914–1917 - Федор Елисеев - Биографии и Мемуары
- Под черным флагом. Истории знаменитых пиратов Вест-Индии, Атлантики и Малабарского берега - Дон Карлос Сейц - Биографии и Мемуары / История
- В облачную весну 42-го - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Изверг своего отечества, или Жизнь потомственного дворянина, первого русского анархиста Михаила Бакунина - Астра - Биографии и Мемуары
- Александр Дюма - Анри Труайя - Биографии и Мемуары
- Александр Дюма - Труайя Анри - Биографии и Мемуары
- Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей - Валерий Михайлов - Биографии и Мемуары