Архоны Звёзд - Элисон Бэрд

Он действительно сошел с ума, недоверчиво подумал Йомар. Если Мандрагор воспользуется темной магией, чтобы спастись, разве не отомстит он сразу после этого регенту?

Глаза принца-дракона были закрыты, дыхание стало частым и поверхностным.

Потом он медленно сел. Глаза его открылись, блеснув в неверном свете. И лицо уже не было искажено болью. А Наугра будто утратил силу, что видна была на его изборожденном морщинами лице, он сжался, увял на глазах, рухнул на пол, скорчился и побледнел. Вдруг в глазах его появился ужас, и он таращился, моргая, на нависшую над ним фигуру.

Пронзительно вскрикнула огненная птица:

— Одержим! Регент был одержим Темным, и теперь дух врага перешел от него к Мандрагору — видите?

Талира, охваченная ужасом и отчаянием от невозможности заставить себя понять, кричала на спутников, потом взлетела в туче перьев и стала бросаться им в лицо, бить крыльями, подгоняя к херувиму. Они вскочили, будто пробудившись от транса. Фалаар, осознав, что она хочет выразить, хотя не понимая причины, отступил к выходу и тоже расправил крылья, а огненная птица летала от него к ним и обратно, снова и снова, пока Дамион, Лорелин и Йомар не вскочили на спину херувима. Он подождал лишь, чтобы они уселись, и тут же развернулся и взлетел.

Принц стоял, глядя вслед бегущим друзьям Эйлии, и если бы они видели этот взгляд, то поняли бы, что никогда он не смотрел так холодно и враждебно. Неуверенность и нерешительность исчезли. Но заговорил он с регентом:

— Твоя задача выполнена. Ты был всего лишь сосудом, хотя и не знал этого, сосудом слишком слабым и непрочным, чтобы сдержать мою силу полностью. Я беру себе другой сосуд, более подходящий для хранения моей силы.

Не проявляя более признаков раны или слабости, он взял кинжал и ударил скорчившегося регента в основание шеи. Наугра дернулся и застыл.

Принц отбросил оружие в сторону, шагнул к трону, протянул руки и взял Железную Диадему.

20

Принц Теней

Эйлия была в темноте. Заполненная растущими страхами, она бесцельно блуждала по пустым безмолвным просторам, где ничего не было видно, нащупывая путь, разыскивая Мандрагора, который не отвечал на ее призывы. Она чувствовала, что кто-то или что-то следует за ней по пятам, но, оборачиваясь, никого не видела.

— Эйлия, проснись, — велел чей-то голос.

Она вынырнула из черных снов, открыла глаза и увидела, что явь подобна сну: окружающая беспросветная темнота. Мандрагор, стоящий над ней, казался лишь тенью во мраке, и со спазмом отвращения и ужаса она вспомнила, где находится.

— Ты отдохнула? — спросил он. — Там над нами зал, где стоит трон самого Валдура. Пойдем, я тебе его покажу.

Она не была уверена, что хочет увидеть этот трон, но приняла его протянутую руку и позволила поднять себя на ноги. Они миновали короткую лестницу и вышли в черный грот зала. И здесь, когда глаза привыкли, она разглядела обсидиановый трон и железную корону, выступившие из тени, и отдернулась, увидев их. Потом увидела мертвое тело Наугры на полу, завернутое в темный плащ.

— Ты его убил!

— Разумеется, — ответил Мандрагор. — Злобная тварь, которой нельзя было доверять.

Он подошел к высокому арочному окну и повел рукой, указывая на раскинувшийся внизу вид. Она подошла и встала рядом.

— Здесь был трон власти Валдура в прежние дни. Отсюда он глядел, как добывают руды и куют оружие для его смертных армий, и все подчинялось ему. Тогда создавали автоматы в виде людей, бронзовых гигантов, умеющих пускать стрелы и орудовать исполинскими мечами, — армии, против которой не мог выстоять никакой солдат, никакая доблесть. Можешь ли ты представить себе такое зрелище? И архонов в их переходных формах, не люди и не звери. Ты можешь это сама увидеть, если попытаешься: тебе больше не нужна амброзия, чтобы переноситься в будущее или в прошлое.

Она вспомнила рассказ Орендила и старые таблички в Кантиканте.

— Я не хочу этого видеть, — сказала она. — Те времена миновали, и остается лишь радоваться этому.

— Нет, их можно оживить, здесь и на других мирах. Слава моей новой империи будет даже еще ярче!

Страх, который рос в ней исподволь, вдруг вырвался и завладел разумом. В ужасе она отпрянула прочь от высокого окна, прочь от Мандрагора.

— Нет! Это говоришь не ты — не тот Мандрагор, которого я знаю. Ты хотел положить войне конец, это Валдур искушает тебя, пытается тебя захватить — сопротивляйся!

Она вздрогнула, посмотрела на огромную синюю звезду, висящую над горами и над черной пустотой.

— Это все еще его обитель, хотя он заключен в Вартаре. Здесь он может тебя достать.

Мандрагор посмотрел на нее с презрительной усмешкой.

— Глупая женщина, — бросил он. — Ты говоришь о вещах, которых тебе не понять.

Эйлия уставилась на него, а он смотрел на нее, и зрачки его расширились, и улыбка не была его улыбкой.

— Да, теперь ты знаешь. Пришло время нам встретиться лицом к лицу, Трина Лиа.

Она коснулась его разума — и ощутила ту же господствующую темноту, что и на Неморе, которую она приняла тогда за волшебство духа местного мира. Но и сама Элнемора была всего лишь рабыней и каналом для его влияния. Единый проявлял себя в Камне, а все живое или неживое было лишь частичным его выражением, но эта Сила не позволяла предметам быть самими собой: она брала их и поглощала, делала образами лишь самой себя. Синдра, Наугра, Халазар и вот теперь Мандрагор были полностью ею одержимы. Она вскрикнула, высоко и жалобно:

— Где Мандрагор? Что ты с ним сделал?

— Это создание выполнило свое назначение. Мне нужно было, чтобы он привез тебя сюда, где ты и он слабы, а я силен. Наконец-то у меня снова будет материальная форма. Когда меня ввергли в черное солнце, оно завладело лишь моей телесной оболочкой, дух мой остался здесь, в телах моих смертных регентов — слишком утлых сосудах, чтобы выдержать всю мою силу. В отличие от этого тела, сделанного мною.

Она посмотрела на черноглазого принца будто прощальным взглядом — нет, скорее горестным. Потому что перед ней была своего рода смерть.

— Нет, Мандрагор, — шепнула она.

— Дай мне Камень, — произнес он, двигаясь к ней.

— Нет.

Снова она отступила, быстро оглянувшись. Он теснил ее к открытому окну.

— Дай. Он вернется в мою диадему, где ни один смертный уже никогда не наложит на него руки. Станет эмблемой моей победы.

— Нет!

Эйлия повернулась и бросилась в окно.

Ледяной ветер завизжал в ушах. Она падала камнем — присутствие диадемы не позволяло принять иную форму. Но вскоре ее действие истощится, к ней вернется способность летать прежде, чем…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});