Статьи, рассказы, наброски (сборник) - Михаил Булгаков

VII

АРИФМЕТИЧЕСКАЯ ЗАДАЧКА

Всеволод бросился в политехникум с запиской.

- Арифметику проходили, молодой человек? - спросили Всеволода в политехникуме.

- Проходил, - ответил почтительно Всеволод.

- Так вот, решите задачку: в политехникуме свободных мест N А записок на эти свободные места написано Nx3 плюс еще одна записка, ваша. Спрашивается, попадете ли вы в политехникум?

- Нет, не попаду, - сказал Всеволод, который был очень способен в математике.

- Удалитесь, молодой человек, - сказали ему в политехникуме.

И Всеволод удалился.

VIII

ВЫВОД

Безобразия творятся у нас на белом свете.

* Михаил Булгаков. Они хочуть свою образованность показать...

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

...и всегда говорят о непонятном!

А. П. Чехов

Какие-то чудаки наши докладчики!

Выражается во время речи иностранными

словами, а когда рабочие попросили

объяснить - он, оказывается, сам не

понимает!!

Рабкор Н. Чуфыркин

В зале над тысячью человек на три сажени стоял пар. И пар поднимался от докладчика. Он подъезжал на курьерских к концу международного положения.

- Итак, дорогие товарищи, я резюмирую! Интернациональный капитализм в конце концов и в общем и целом довел свои страны до полной прострации. У акул мирового капитализма одно соображение, как бы изолировать Советскую страну и обрушиться на нее с интервенцией! Они использовывают все возможности, вплоть до того, что прибегают к диффамации, то есть сочиняют письма, якобы написанные тов. Зиновьевым! Это, товарищи, с точки зрения пролетариата, - моральное разложение буржуазии и ее паразитов и камер-лакеев из Второго Интернационала!

Оратор выпил полстакана воды и загремел, как труба:

- Удастся ли это им, товарищи? Совершенно наоборот! Это им не удастся! Капиталистическая вандея, окруженная со всех сторон волнами пока еще аморфного пролетариата, задыхается в собственном соку, и перед капиталистами нет другого исхода, как признать Советский Союз, аккредитовав при кем своих полномочных послов!!

И моментально оратор нырнул вниз, словно провалился. Затем выскочила из кресла его голова и предложила:

- Если кто имеет вопросы, прошу задавать.

В зале наступила тишина. Затем в отдалении зашевелилась в самой гуще и вышла голова Чуфыркина.

- Вы имеете, товарищ? - ласково обратился к нему с эстрады совершенно осипший оратор.

- Имею, - ответил Чуфыркин и облокотился на спинку переднего стула. Вид у Чуфыркина был отчаянный. - Ты из меня всю кровь выпил!

Зал охнул, и все головы устремились на смельчака Чуфыркина.

- Сижу - и не понимаю, жив я или уже помер, - объяснил Чуфыркин. В зале настала могильная тишина.

- Виноват. Я вас не понимаю, товарищ? - оратор обидчиво скривил рот и побледнел.

- В голове пузыри буль-буль, как под водой сидишь, - обьяснил Чуфыркин.

- Я не понимаю, - заволновался оратор. Председатель стал подниматься с кресла.

- Вы, товарищ, вопрос имеете? Ну?

- Имею, - подтвердил Чуфыркин, - объясни - "резюмирую".

- То есть как это, товарищ? Я не понимаю, что объяснить?..

- Что означает, объясни!

- Виноват, ах, да .. Вам не совсем понятно, что значит "резюмирую"?

- Совершенно непонятно, - вдруг крикнул чей-то измученный голос из задних рядов. - Вандея какая-то. Кто она такая?

Оратор стал покрываться клюквенной краской.

- Сию минуту. М-м-м... Так вы про "резюмирую". Это, видите ли, товарищ, слово иностранное...

- Оно и видно, - ответил чей-то женский голос сбоку.

- Что обозначает? - повторил Чуфыркин.

- Видите ли, резю-зю-ми-ми... - забормотал оратор. - Понимаете ли, ну вот, например, я, скажем, излагаю речь. И вот выводы, так сказать. Одним словом, понимаете?..

- Черти серые, - сказал Чуфыркин злобно. Зал опять стих.

- Кто серые? - растерянно спросил оратор.

- Мы, - ответил Чуфыркин, - не понимаем, что вы говорите.

- У него образование высшее, он высшую начальную школу кончил, - сказал чей-то ядовитый голос, и председатель позвонил. Где-то засмеялись.

- "Интервенцию" объясните, - продолжал Чуфыркин настойчиво.

- И "диффамацию", - добавил чей-то острый пронзительный голос сверху и сбоку.

- И кто такой камер-лакей? В какой камере?!

- Про Вандею расскажите!!

Председатель взвился, начал звонить.

- Не сразу, товарищи, прошу по очереди!

- "Аккредитовать" не понимаю?!

- Ну, что значит аккредитовать? - растерялся оратор. - Ну, значит, послать к нам послов...

- Так и говори!! - раздраженно забасил кто-то на галерее.

- "Интервенцию даешь!! - отозвались задние ряды.

Какая-то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая нарастающий гул, заявила:

- И, кроме того, имейте в виду, товарищ оратор, что такого слова "использовывать" - в русском языке нет! Можно сказать - использовать!

- Здорово! - отозвался зал. - Вот так припаял! Шкраб, он умеет!

В зале начался бунт.

- Говори, говори! Пока у меня мозги винтом не завинтило! страдальчески кричал Чуфыркин. - Ведь это же немыслимое дело!!

Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг куда-то провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:

- Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?

Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.

* Михаил Булгаков. Мертвые ходят

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

У котельщика 2 уч. сл. тяги Северных

умер младенец. Фельдшер потребовал

принести ребенка к себе, чтобы

констатировать смерть.

Рабкор э 2121

I

Приемный покой. Клиентов принимает фельдшер. Входит котельщик 2-го участка службы тяги. Печален.

- Драсьте, Федор Наумыч, - говорит котельщик траурным голосом.

- А. Драссьте. Скидайте тужурку.

- Слушаю, - отвечает котельщик изумленно и начинает расстегивать пуговицы, - у меня, видите ли...

- После поговорите. Рубашку скидайте.

- Брюки снимать, Федор Наумыч?

- Брюки не надо. На что жалуетесь?

- Дочка у меня померла.

- Гм. Надевайте тужурку. Чем же я могу быть полезен? Царство ей небесное. Воскресить я ее не в состоянии. Медицина еще не дошла.

- Удостоверение требуется. Хоронить надо.

- А... констатировать, стало быть. Что ж, давай ее сюда.

- Помилуйте, Федор Наумыч. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.

- Я живой, да один. А вас, мертвых, - бугры. Ежели я за каждым буду бегать, сам ноги протяну. А у меня дело - видишь, порошки кручу. Адье.

- Слушаюсь.

II

Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.

- К попу, милые, несете?

- К фельдшеру, товарищи. Пропустите!

III

У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность в белом цилиндре и с сизым носом и с фонарем в руках.

- Чтой-то, товарищи? Аль фельдшер помер?

- Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша богу душу отдала.

- Так чего ж ее сюда привезли?

- Констатировать будет.

- А-а... Ишь ты.

IV

- Тебе что?

- Я, изволите ли видеть, Федор Наумыч, помер.

- Когда?

- Завтра к обеду.

- Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и привезли тебя.

- Я, видите ли, Федор Наумыч, одинокий. Привозить-то меня некому. Соседи говорят, сходи, говорят, заранее, Пафнутьич, к Федору Наумычу, запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не протянешь.

- Гм. Ну, ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.

- Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали. Делов-то еще много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих брюках помирать неприлично.

- Ну, дуй, дуй! Расторопный ты, старичок.

- Холостой я, главная причина. Обдумать-то меня некому.

- Ну, валяй, валяй. Кланяйся, там, на том свете.

- Передам-с.

* Михаил Булгаков. Стенка на стенку

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

В день престольного праздника в селе

Поплевине, в районе станции Ряжск,

происходил традиционный кулачный бой

крестьян. В этом бою принял участие

фельдшер ряжского приемного покоя,

подавший заявление о вступлении в партию.

Рабкор

* ЧАСТЬ I. НА ВЫГОНЕ *

В день престольного праздника преподобного Сергия в некоем селе загремел боевой клич.

- Братцы! Собирайся! Братцы, не выдавай!

Известный всему населению дядя по прозванию Козий Зоб, инициатор и болван, вскричал командным голосом:

- Стой, братцы! Не все собрамши. Некоторые у обедни.

- Правильно! - согласилось боевое население.

В церкви торопливо звякали колокола, и отец настоятель на скорую руку бормотал слова отпуска. Засим как вздох донесся заключительный аккорд хора, и мужское население хлынуло на выгон.

- Ура, ура!..

Голова дяди Зоба мелькала в каше, и донеслись его слова:

- Стой! Отставить...

Стихло.

И Зоб произнес вступительное слово:

- Медных пятаков чеканки 1924 года в кулаки не зажимать. Под вздох не бить дорогих противников, чтобы не уничтожить население. Лежачего ногами не топтать: он не просо! С богом!