Призыв мёртвых - Джеймс Барклай

И тут Эстер услышала, что люди начали выкрикивать имя канцлера. Увидев, что она вышла из базилики, толпа не только перестала отступать к воротам, но, наоборот, слегка оттеснила назад стражу. И настроение людей изменилось. Сердитое раздражение перерастало в лихорадочное возбуждение. Канцлер воздела руки, и во дворе воцарилась тишина. На пытавшихся что-то сказать злобно шикали, все подались вперед, чтобы не упустить ни слова из речи канцлера.

Эстер машинально прислушалась, но окно было закрыто, да и расстояние до Коройен слишком велико. К тому же ей вовсе не хотелось лишний раз выслушивать коварную ложь.

— Подлая сука! — выругалась Эстер. — Кому-то нужно срочно добраться до Аврелия. Рассказать ему, что произошло на самом деле.

— А что произошло на самом деле? — спросил Ардуций.

Эстер быстро отвернулась от окна. Он смотрел на нее. Оссакер погрузился в работу — одна рука его была возложена на голову Ардуция, другой он вливал целительную энергию в изувеченное тело Сигалия.

— А произошло то, Арду, что она провела нас. Она все это подстроила. Ей требовалась жертва, и она нашла способ ее раздобыть. Ручаюсь, канцлер надеялась, что это Оссакер первым примчится на помощь, но на худой конец ее устроил и Сигалий.

— Ты думаешь, она на это способна? Даже она?

— Не существует ничего такого, на что она не была бы способна. Спроси хотя бы Орина Д'Алинниуса. Обними меня бог, да вспомни хотя бы, чему ты сам был свидетелем в Вестфаллене. Или ты думаешь, то, что случилось в отсутствие Адвоката, случайное совпадение?

— Нет, конечно. — Ардуций покачал головой. — Но даже если это так, брожение в городе стало усиливаться с появлением первых известий о вторжении из Атрески и Гестерна. Народ напуган, а маяки и сигнальные флаги подливают масла в огонь.

— Вот-вот, а она большая мастерица обращать людские страхи и злобу в свою пользу. Нужно понимать, что опасение прогневать Всеведущего в душе каждого верующего гораздо сильнее, чем боязнь наказания со стороны Адвоката.

— Даже если это так, надо не забывать о страхе перед цардитским вторжением. Можно предполагать, что при таких обстоятельствах, нуждаясь в нашей помощи, они не станут подвергать нас гонениям и нападкам.

— Предполагать-то можно, — хмыкнула Эстер, — только для этого нужно быть таким наивным, как ты. Иногда я спрашиваю себя, слышал ли ты вообще, что говорила нам Эрин насчет канцлера. Или что говорила я. Фелис руководствуется не логикой, не здравым смыслом, а фанатичной верой. И ее пугает, как бы вы не лишили ее хоть малой толики власти. Открой глаза, Арду. Это только начало.

— Ты не могла бы помолчать? — вмешался Оссакер. — Это дело нелегкое, даже без вашей болтовни.

— Как он? — спросила Эстер.

— Нужно время, но, думаю, я его спасу.

Эстер снова выглянула в окно, и ее облегчение испарилось.

— Лучше тебе поторопиться, Осси. К нам гости.

— Это она?

— Кто же еще? — Эстер вскинула голову. — Кто же еще?

ГЛАВА 38

859-й Божественный цикл, 37-й день от рождения генастро

Скандирование и крики не ослабевали. Хотя Врата Победы теперь были закрыты, а весь дворцовый комплекс внутри и снаружи взят в плотное кольцо дворцовой стражи и гвардии Восхождения, толпа не только не расходилась, но становилась все гуще. Коройен добилась того, чего хотела, — поддержки граждан и внимания сената.

— Ты слышишь, что они там орут, а? — промолвил Ардуций. — Как это могло выйти наружу?

Оссакер смотрел себе под ноги. Он очень устал, но сердце его колотилось, не давая покоя. Оссакер полагал, что Сигалия можно спасти, но пока об этом слишком рано говорить. Но если мальчик умрет, вина ляжет именно на него.

Сейчас он, Ардуций и Эстер сидели в креслах вместе с остальными четырьмя Восходящими из десятой пряди. Семнадцатилетние подростки, они были смертельно напуганы. Дело происходило в приемной канцлера, отмытой от крови Сигалия. Сам Сигалий находился сейчас на попечении хирургов.

Фелис Коройен и глава сената Аврелий вели ожесточенный спор в одном из кабинетов здесь же, за главными дверями Академии. Во дворе стояли солдаты из корпуса Доспехов Бога, обеспечивавшие ее безопасность. Хотя Ардуцию они казались больше похожими на тюремщиков, чем на телохранителей.

— Я ей сказал, — со вздохом признался Оссакер. — Сказал ей, потому что вы не желали меня слушать, а я обязан был остановить вашу проповедь насилия.

Ему не требовалось отслеживать энергетические следы, чтобы понять — все присутствующие с недоумением воззрились на него. Он физически ощущал тяжесть их гнева и удивления. Разумеется, сочувствия и понимания, особенно при нынешних обстоятельствах, от них ждать не приходилось, но тем не менее он должен был сказать правду.

— Ну и идиот же ты! — вымолвил наконец Ардуций. — Что вообще на тебя нашло?

Оссакер взглянул на Ардуция, на его четко выделявшийся энергетический контур. Остальные присутствующие виделись ему как расплывчатые пятна желтого и красного свечения вокруг его брата, но Ардуция характеризовали спокойные, глубокого зеленого цвета пульсации. Это указывало на то, что он достиг того бесстрастного спокойствия, которое лежит за порогом ярости.

— Я хотел объяснить ей, что мы не являем собой воплощенное зло, как Гориан. Что можем быть силой, служащей добру. Мы все знаем, что на войне смерть неизбежна, но если начнем убивать сами, с помощью своих способностей, это только даст ей лишний повод напасть на нас позднее.

— Разумеется, а так ей не пришлось долго ждать, — проворчал Ардуций. — Ты дал ей повод напасть на нас прямо сейчас. Невероятно! Я сам стремлюсь видеть в каждом, в том числе и в ней, прежде всего лучшие качества, но мне и в голову не пришло бы отправиться к нашему самому закоренелому врагу, жаловаться на своих товарищей и выбалтывать наши планы. У тебя не было для этого ни права, ни оснований.

— А какое право ты имел соглашаться на то, чтобы нас превращали в оружие?

Карта Ардуция приобрела красный оттенок.

— Я не намерен обсуждать это снова. Может быть, напомнить тебе слова маршала Васселиса, обращенные к тебе, а потом и ко мне. «Я могу восхищаться твоей моралью и принципами, но ненавижу тебя за то, что ты сейчас сделал». Ты предал нас Коройен.

Оссакер вздрогнул и попытался возразить.

— А как, по-твоему, это следует называть? — гневно перебила его Эстер. — С таким же успехом ты мог бы вручить ей ключи от Академии да заодно и нож, чтобы она нас всех перерезала.

— Выкладывай, что ты ей сказал, — потребовал Ардуций. — И подробно, не упуская ни малейшей детали.

Оссакер рассказал все. Конечно, он пытался объясниться и оправдаться, но склонности к снисхождению в энергетических картах всех слушателей не наблюдалось. Винить их в этом он, конечно, не мог. Теперь безумие его вызванного гневом и огорчением поступка было очевидно и для него самого. Он повел себя как капризный мальчишка, только вот пострадать из-за его капризов могли они все.

Когда Ардуций снова заговорил, в голосе его звучало такое ледяное спокойствие, что Оссакер поежился.

— Ты сказал ей, что Гориан поднимает мертвых, ее благочестивых чад, упокоившихся в объятиях Всеведущего, и ожидал от нее разумной реакции? Ты признался, что мы планировали сжигать и взрывать наших врагов, ее чад, упокоившихся в объятиях Бога, и ожидал, что она поймет и поддержит тебя? — Ардуций покачал головой и приложил ладонь к губам. — Для описания подобной тупости у меня просто нет слов.

— Я понимаю.

— Сигалий… — начала было одна из Восходящих.

— Я знаю! — выкрикнул Оссакер. — Мина, я знаю. Я только хотел мира для всех, а получил совсем другое — насилие. Поймите наконец: хуже, чем я сам себя наказываю, вам меня не покарать. Я должен выйти отсюда и встретиться с ней.

— Ох, Оссакер, ничего ты не понимаешь, — покачала головой Эстер. — Сигалий не имеет значения для Коройен. Она явилась, чтобы обвинить тебя. У нее есть прошение, и что может больше способствовать ее намерениям, чем наглядный пример: Восходящий, пытающийся вырвать из объятий Бога того, чей час уже пробил?

— Но я не…

— Проклятье, Оссакер, да какое это имеет значение? — Эстер хлопнула ладонью по подлокотнику кресла и встала. Ее карта ярко пылала, несмотря на возраст; такой энергии могла бы позавидовать и молодая женщина. — Пойми, она наглядно продемонстрировала верующим то, что, по ее убеждению, является актом ереси. Тут не важно, что человек был подставной. Главное, Сигалий проявил готовность спасти его, используя безбожные, по ее мнению, средства.

— Сигалия учил я, — пожал плечами Оссакер. — Значит, я и отвечу на это обвинение.

— Осси, ты опять упускаешь главное, — указал Ардуций. — Это был повод…