Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. - Иван Шевцов

- Влюбляться. - И решительно зашагала в землянку Глебова. Постучала смело и слишком громко, сразу, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

Емельян стоял выбритый, подтянутый, одетый в свою пограничную форму. Не сидел за столиком, как обычно, а стоял, будто поджидая ее. Глаза его вспыхнули, засветились, обрадованно воскликнул:

- Женик!

Он шагнул навстречу, стремительно обнял ее, целуя глаза, волосы, шею. Признался пьяным шепотом:

- Все утро ждал тебя.

- И я ждала. Не спала всю ночь.

Он бережно потрогал ее волосы, посмотрел в глаза и выдохнул, опустив ресницы:

- Какая ж ты хорошая!.. Я счастлив. Нет, ты только молчи, ничего не говори. Ты не представляешь, что со мной делается. Слов нет. Я читал в книжках про любовь. Все не так. У меня сильней, лучше, красивей. У нас, Женик, все лучше.

- А ты веришь в любовь, которая никогда не кончается? - спросила Женя. - На всю жизнь, вот так, как сейчас?

- Верю! Будет, у нас с тобой будет!..

- Говорят, не бывает.

- У других, может, не бывает, а у нас будет, будет - будет вечная любовь. У нас у первых!..

И он снова осыпал ее поцелуями, горячими, как солнце, чистыми, как далекие облака.

Все отступило перед любовью: недавнее горе - трагическая гибель родителей, - трудности и опасности партизанской борьбы и даже смерть, которая ходит здесь по пятам. Ей, любви, все нипочем, потому что она - второе солнце в этом большом и прекрасном мире.

Надя Посадова не считала себя трусихой. Детство и юность ее прошли в Москве среди сорванцов Марьиной рощи, когда-то трущобной хулиганской окраины. Ее уважали за смелость, с которой она давала отпор даже самым отчаянным коноводам местной шпаны. Когда из заводской самодеятельности она, дочь рабочего, попала на подмостки Художественного театра, в грязных двориках Марьиной рощи ее уже с гордостью и даже завистью называли "нашенской".

Сейчас она шла на такое ответственное задание впервые одна и, сказать откровенно, немножко трусила. Пожалуй, даже это не то слово: не столько трусила, сколько опасалась, что может "засыпаться" и провалить важное дело. Маленький пистолет лежал под кофточкой и постоянно напоминал о себе. Одета она была скромно: довольно поношенные башмаки, легкое серое коверкотовое пальто. Темные поблескивающие волосы прядями выбиваются из-под платка. Лицо усталое, скорбное, в глазах - отчаяние. Она действительно устала, проболтавшись почти целый день по лесным полянам обширной зоны, где партизаны из отряда Булыги видели "чужих" людей. Хорошо, хоть день выдался солнечный и не очень ветреный. А в лесу и совсем было тепло.

Под вечер ей встретились двое в штатском, вооруженных: один - немецким автоматом, другой - советской винтовкой.

- Стой, тетка! Ты откуда?

Она остановилась, облегченно вздохнула и сказала почтительно:

- Здравствуйте, люди добрые. Вас мне и нужно.

- Нас? - они переглянулись.

- Вы, я вижу, партизаны?

- Правильно видишь. А ты кто такая?

- Учительница я из Невеля. Командира вашего мне нужно.

- Ого, чего захотела - самого командира! А зачем он тебе?

- Может, я и есть командир, - весело подмигивая своему приятелю, сказал другой.

- Нет, люди добрые, вы со мной не шутите, - устало проговорила Надя. - Отведите меня до своего командира, дело У меня к нему важное.

К удивлению Нади, "люди добрые" оказались на редкость уступчивы.

- Ну, коль важное дело, тогда пошли.

Идти пришлось недолго, с километр. По лесу без тропы, пробирались сквозь густые заросли кустарника. За кустарником начался темный лес - небо закрыто еловым шатром, а на земле, мягкой от иголок и мха, маленькие зеленые елочки. У елок привязаны расседланные кони, рядом с ними - несколько шалашей, наскоро составленных из лапника. Видно, хозяева их не намерены здесь долго задерживаться. Из одного шалаша вышел высокий блеклоглазый, с заспанным круглым лицом скопца и, обнажив прокуренные ржавые зубы, спросил недовольно, кивая на Посадову.

- Где взяли? Кто такая?

- Вас спрашивала, товарищ командир, - ответил один из конвойных. - Учителка, говорит, из какой-то Невли.

Мутноликий командир ощупал Надю оценивающим взглядом, прищурился, сказал задержавшим ее:

- Ладно, идите. - И потом к Наде с нагловатой развязностью: - Садись, дамочка, на чем стоишь. У нас тут без комфорта. - И сам первый опустился на мягкую землю. Села и Надя, робко сказав при этом спасибо. - Рассказывай, кто ты, откуда взялась и что тебе от меня надо?

- Я работаю учительницей в Невеле. Это город такой по дороге на Ленинград. Может, слышали. Мы были с мужем в Крыму в санатории. Как война началась, домой выехали. Поездом доехали до станции Шклов. Там нас высадили, сказали, что поезд дальше не пойдет. И мы решили пешком добираться. - Она говорила взволнованно, вздрагивающим голосом.

- От Шклова до Невеля? - перебил командир. - Пешком? Одуреть можно. - И вдруг вопрос с маху: - А как твоя фамилия?

- Неклюдова Нина Андреевна, - быстро ответила Надя.

- А мужа?

- Тоже Неклюдов, Алексей Васильевич.

- Документы есть?

- У Леши все осталось, и паспорт и деньги.

- Его что, немцы арестовали?

- Нет, партизаны забрали. Мы заночевали в одной деревне, не помню, как называется. Ночью налетели партизаны и увели его.

- А тебя оставили? - Командир посмотрел на Посадову с явной иронией и недоверием. - Как же они так?

- А я и сама не знаю, как это получилось. Его во двор позвали, как бы для разговора, а мне велели в хате подождать. Я ждала-ждала. Полчаса прошло. Вышла, а их нет. До утра я так и не уснула, а утром пошла искать. У людей спрашивала, говорят, ихних тоже многих забрали.

- Партизаны?

- Партизаны. Так они сами себя называли.

- А поумней ты ничего не могла придумать? - И снова он нацелился в Надю прищуренным подозрительным глазом.

- Как, придумать? - искренне удивилась Надя. - А что, вы считаете, что его не партизаны забрали? - И на лице своем она изобразила явный испуг, тревогу за мужа, которого, оказывается, могли увести немцы, а вовсе не партизаны.

- А ты считаешь, что в партизаны насильно мобилизуют, как в армию? Нет, гражданочка. Партизаны дело добровольное. Вот мы, мы никого насильно не брали. Все по собственной воле пришли.

- Так что ж мне теперь делать? Где ж мне его теперь искать? - растерянно спросила она, глядя на командира горестным, молящим о помощи взглядом.

- И не надо искать: бесполезно. Его немцы увезли в Германию. Мы знаем, как под видом партизан немцы забирали мужчин и угоняли их на работы в Германию. Поняла, гражданочка?

Надя сидела опечаленная и убитая, скорбно сложив на животе руки. Казалось, из темных затуманенных глаз ее вот-вот покатятся слезы.

- Что ж мне теперь делать? - повторила она в пространство деревянным голосом.

- Домой теперь тоже идти, скажу тебе, небезопасно, - заговорил командир, - потому как немцы и тебя схватят. Выход один, - он прихлопнул своей крупной ладонью ее руки, - оставайся у нас.

- Что мне у вас делать? - все так же отрешенно произнесла она, глядя в пространство. - Может, я найду его. У вас нет, может, у других партизан есть. Вот вчера встретила я одних. Тоже начальник ихний вроде вас - крупный такой. Говорит - надо искать. Не иголка в сене - найдется.

- Дурак он, - деланно рассмеялся командир. - Ты ему и поверила… А фамилию не запомнила? - с живым интересом спросил погодя.

- Кого?

- Да этого командира партизанского?

- Я его не спрашивала. Зачем мне? Вашу фамилию я тоже не знаю. Ни к чему мне это.

- Не интересуешься, значит, нашим братом.

- Брат братом, а муж мужем.

- А что муж? Не найдется один, найдешь другого. Женщина ты молодая и, я бы сказал, ничего, симпатичная.

- Никого мне не надо, - вздохнула она и сделала движение, будто хотела встать.

- Погоди, - задержал он ее. - А он какой из себя?

- Лешка мой?

- Да нет, - небрежно поморщился собеседник. - О своем забудь: твой Лешка уже не вернется. Командир партизанский, которого ты встретила?

- Какой? - она пожала плечами. - Обыкновенный. Высокого роста, здоровый, вроде вас.

- Грудь нараспашку и шея красная, как у быка? Да?

- Верно, - ответила она и словно обрадовалась. - Вы его знаете?

- Мы тут все друг друга знаем. Булыга. Точно он. Так где, ты говоришь, его встретила?

- Возле болота.

- Какого? Здесь много болот.

- Обыкновенное болото. Вот так же, как и ваши, остановили меня, привели к командиру.

- Ну это понятно, что привели, - командир заметно нервничал. - Болотце недалеко от сожженного хутора?

- Вот-вот, - оживилась она. - За хутором пройти лесок, потом поляна, потом опять лесок и болотце.

- Понятно. Отряд большой? У Булыги?

- Человек семь. Сам он на бричке сидел и еще двое с ним. А трое или четверо верхом.

Он долго молчал, о чем-то думая. Молчала и Надя, ждала. Ни о чем не спрашивала, не проявляла видимого интереса. Даже наблюдала за лагерем отряда тайком, пытаясь установить его численность. То, что этот мутноглазый человек знает имя Булыги и проявляет к нему особый интерес, насторожило Посадову. Про себя уже решила, что ей надо во что бы то ни стало побыть еще здесь в отряде, чтобы собрать необходимые детали, по которым можно будет делать вывод. Она понимала, что остаться ей здесь не составит особого труда. Заметила, как оживились блеклые глаза сидящего рядом с ней человека, что-то хищное появилось в них. После раздумья он сказал: