Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

Спецназовцы представляют собой русский эквивалент американских «зеленых беретов». Ранее эти самые подготовленные элитные части советской армии использовались лишь для самых сложных операций в труднодоступных местах. Но в Афганистане Зайцев и его командиры теперь парашютировали этих опытных убийц по ночам с вертолетов, внедряя их между боевыми порядками моджахедов, где они устраивали засады, внезапные набеги и акты саботажа. В течение какого-то времени они казались неуязвимой и вездесущей силой, сеявшей ужас среди обычно стойких воинов ислама.

Встревоженный высокой ценой, которую СССР платил за свою афганскую кампанию, Горбачев дал Зайцеву один год, для того чтобы сломать хребет повстанцам. Летом и осенью 1985 года многие западные аналитики склонялись к мнению, что русские в конце концов добьются своего. Эскалация боевых действия привела к огромным потерям среди моджахедов, которые, несмотря на свою воинскую дисциплину и непоколебимую веру в Аллаха, уже устали от войны. Они очень редко плакали на похоронах своих отцов, братьев и сыновей. Они утверждали, что радуются за своих любимых людей, которые теперь находятся в раю, но трудно было не заметить определенное изнеможение, овладевшее ими. В конце концов, они были всего лишь людьми. Война продолжалась уже пять лет, но вместо облегчения они попали под еще более мощный натиск противника, придумывавшего новые способы для их окончательного истребления.

В том году Авракотосу впервые пришлось рассмотреть возможность того, что он устроил «игру в труса» с противником, который не свернет с выбранного пути. «Эта эскалация напугала нас, поскольку мы вливали в Афганистан ресурсы, которые вскоре должны были удвоить и утроить их потери — иными словами, сделать то, ради чего они пошли на эскалацию, — говорит он. — Нам пришлось спросить себя: что им останется сделать после этого, кроме вторжения в Пакистан или использования тактического ядерного оружия?»

Широко разрекламированное назначение Зайцева вызвало панику среди покровителей моджахедов в Вашингтоне, но, как выяснилось впоследствии, общее руководство осуществлял не он, а другая, гораздо более грозная и политически значимая фигура.

Кажется почти невероятным, что такой высокопоставленный генерал, как Валентин Варенников, мог долго прослужить в Кабуле и остаться почти неизвестным среди своих американских оппонентов. О Зайцеве шли непрерывные дискуссии, но о Варенникове предпочитали помалкивать. Со стороны это выглядело так, как если бы Кремль в свое время не сознавал роли, которую генерал Уэстморленд сыграл во Вьетнаме.

Безусловно, в своем мире Варенникова нельзя было назвать незаметным человеком. Он был настоящим военным героем, обладателем золотой звезды Героя Советского Союза, чья история служила воплощением легенды о непобедимости Советской армии. Именно Варенникову, молодому капитану, в конце Второй мировой войны была оказана честь преподнести захваченный нацистский флаг Сталину.

С тех пор Советская армия составляла смысл его жизни, и он не знал ничего, кроме побед, поднимаясь по служебной лестнице, чтобы впоследствии стать одним из трех наиболее влиятельных офицеров советского генштаба. В конце 1979 года, когда СССР вторгся в Афганистан, он руководил составлением генерального плана войны с Западом и США. По деловитому выражению самого Варенникова, его работа заключалась в составлении стратегии, с помощью которой Советская армия могла сражаться с целым миром и победить. При этом он не сомневался, что победа будет на его стороне.

В 1985 году, когда пожилой советский стратег принял командование в Кабуле, он был встревожен событиями в Восточной Европе, которые рассматривал как создание подрывного антикоммунистического союза между администрацией Рейгана и римским папой, выходцем из Польши. Он пришел к выводу, что СССР должен выбрать место для показательной демонстрации силы. Когда он отбыл в Афганистан, то был готов к бескомпромиссной схватке. В 1980-е годы, пока Уилсон и Авракотос совершали сложные маневры по пути к своему нынешнему положению, Варенников руководил советскими военными инициативами в странах третьего мира: на Кубе, в Никарагуа, Анголе, Эфиопии, Йемене, Сальвадоре и Южной Африке. Во всех этих местах, где интересы США оказывались под угрозой, поработала безымянная рука Валентина Варенникова, перемешивавшая котел с неприятностями. В 1993 году, окруженный роскошными восточными коврами в московском многоквартирном доме, где бывшие генералы до сих пор с почетом доживают свой век, генерал согласился поговорить об Афганистане в ожидании суда за свое участие в провалившемся путче против Горбачева.

Он сразу же дал своему американскому гостю понять, насколько важное значение Афганистан имел для него и кремлевского руководства, когда изложил свое видение темных намерений США во время холодной войны. «Америка начала гонку вооружений ради того, чтобы довести советскую экономику до банкротства, — объяснил он. — Америке нравилось шантажировать весь мир своей ядерной мощью».

Генерал еще больше встревожился, когда узнал, что Рейган устроил ракетную атаку на Муамара Каддафи, ливийского союзника СССР. Белый Дом и Пентагон посыпали соль на рану, выпустив видеозапись с крошечной камеры, установленной в носовой части американской ракеты, так что весь мир благодаря телевидению мог представить себя верхом на бомбе, угодившей прямо в шатер Каддафи. «Что я должен был подумать? — спросил Варенников. — Я очень хорошо знал Каддафи, мы были друзьями. Я беседовал с ним в этом шатре всего лишь месяц назад. Как мы могли игнорировать подобные вещи?»

С точки зрения Кремля, первоначальные результаты наступательных операций Варенникова выглядели многообещающе. Летом 1985 года новые потоки афганских беженцев хлынули через границу в поисках убежища в Пакистане. Они рассказывали жуткие истории о ковровых бомбардировках, новой политике выжженной земли и кошмарных спецназовцах, появляющихся по ночам.

Но Горбачев и Варенников не могли знать, что той весной их действия были недостаточно масштабными и слишком запоздалыми. У Авракотоса был свой личный «генерал Варенников», тридцатидвухлетний Майк Викерс, который в итоге оказался лучшим полководцем.

В некотором смысле подобная роль для Викерса была нелепостью. Он занимал такую низкую должность, что даже не мог подписывать собственные шифрограммы. Но теперь он говорил и действовал от имени Авракотоса и распоряжался военным бюджетом в полмиллиарда долларов. И наконец, он никогда не сомневался в том, что ему следует делать.

Викерс, остававшийся еще более невидимым, чем Варенников, выступил с идеей, полностью расходившейся с концепцией мощной горной армии Говарда Харта. Дерзкий молодой человек признавал, что Говард Харт многого достиг, вооружив ополчение численностью более 400 000 человек, но он был убежден, что из-за плохого вооружения афганцев, отсутствия технических навыков и боевой подготовки в афганской кампании уже давно действовал экономический закон уменьшения доходов. Он пришел к выводу, что, даже если бы Агентство смогло вооружить еще 300 000 моджахедов, это не привело бы к усилению их боевой мощи.

Первый смелый шаг Викерса заключался в отделении сотен тысяч воинов ислама от главной программы военной помощи. Вместо того чтобы снабжать одинаковым оружием и боеприпасами традиционную партизанскую армию численностью не менее 400 000 человек, Викерс решил создать элитную группировку, состоящую из 150 000 бойцов. Фактически он делал ставку на эту новую армию внутри армии. «Воины Аллаха», не вошедшие в состав этой армии, продолжали получать ограниченную поддержку, но к ним относились как к народному ополчению.

Для человека со стороны это могло бы показаться отступлением от достигнутого, но 150 000 моджахедов все равно представляли собой грозную силу. К примеру, армия «контрас» в Никарагуа состояла не более чем из 20 000 человек. Гораздо более важное значение имели планы Викерса для этой основной группировки мусульманских воинов. Он намеревался оснастить их самым современным оружием и превратить в армию «технологических партизан» конца XX века.