Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

Вскоре Авракотосу стало ясно, что он приобрел огромное влияние, хотя бы в силу того факта, что в 1985 году его афганская программа получала более 50% всего оперативного бюджета ЦРУ. Через год эта доля достигла почти 70%. Разумеется, его боссы, такие как Берт Данн, глава отдела Ближнего Востока, и Клэр Джордж, заместитель директора по оперативному управлению, имели гораздо более высокие должности и несли большую ответственность. Но он был человеком, уполномоченным распределять сотни миллионов долларов для войны с советской армией в Афганистане. В этом и заключалась его власть.

Этажом ниже, где заседала оперативно-тактическая группа по Центральной Америке, несчастный Алан Файерс остался практически без денег для своих «контрас». Конгресс полностью прекратил финансирование по этой программе и запретил Агентству продолжать оказывать какую-либо военную поддержку «контрас». Между тем в кошельке Гаста находилось полмиллиарда долларов, а его «борцы за свободу» пользовались расположением всех обитателей Капитолийского холма. О них нельзя было услышать дурного слова даже от журналистов. «Мы вели единственную игру, привлекавшую всеобщий интерес — война, шанс сделать имя для себя, — вспоминает Гаст, — но была и священная цель: каждый мог гордиться причастностью к этой программе».

Авракотос окончательно убедился в своем новом статусе, когда Алан Вольфе, «великий старик» из отдела Ближнего Востока, который сыграл ключевую роль в подготовке знаменитого визита Киссинджера в Китай, а потом служил начальником оперативного пункта в Риме, пригласил Гаста на обед и прогулку по антикварным лавкам в Лондоне. Для Авракотоса это было знаменательное событие. Вольфе был тем человеком, который выбрал Гаста на пост начальника оперативного пункта в Хельсинки до инцидента с Биллом Грейвером. Для Гаста это было все равно что получить приглашение к Арчи Рузвельту. В тот вечер низенький, но удивительно внушительный ветеран Секретной службы беседовал с Авракотосом об Афганистане. Вольфе говорил на семи языках, включая китайский, он служил в Кабуле, знал страну и ее обычаи и теперь хотел сказать Гасту, что тот находится на верном пути.

После двадцати лет опалы Авракотос наконец стал частью истеблишмента Оперативного управления и даже полетел наедине с директором в пустынное королевство. Саудиты снова запаздывали со своими платежами. Поездка напоминала врачебную процедуру, в процессе которой пациент должен был выплюнуть соответствующий денежный грант, но на этот раз, когда вклад ЦРУ составлял 250 миллионов долларов, Авракотос больше не был уверен, что на них можно рассчитывать. Он убедил директора в необходимости личной встречи с королем, и Кейси пригласил Гаста в полет за 10 000 миль на своем огромном С-141 «Старлифтер» — своеобразном летающем отеле с глобальным центром связи.

Саудиты приняли Кейси так, как если бы он был главой государства. Авракотосу выделили личную виллу в Эр-Рияде. Кейси получил одиннадцать комнат с тридцатью экзотическими сосудами, каждый из которых был наполнен особой разновидностью орехов кешью, любимого лакомства директора. Гаст вручил своему шефу специальную памятку, подготовленную Викерсом для предстоящей встречи. «Я сказал Кейси, что он должен говорить с королем о “ваших мусульманских братьях”, о том, что деньги пойдут на еду для семей, одежду, вооружение и восстановление мечетей, — вспоминает он. — Нужно напомнить королю, что он является “хранителем веры”».

«Хранитель веры, — повторил Кейси. — Черт побери, мне это нравится».

По мнению Авракотоса, директор мастерски провел беседу с королем Фахдом. «Кейси восхищался саудитами. Он не считал их странными мудозвонами, которые только и делают, что чешут яйца и носят забавные головные уборы. Он сказал, что моджахеды день ото дня становятся сильнее и вдохновляют весь исламский мир».

Когда директор закончил свою речь, король сказал «мы выполним наши обещания», не попросив ничего взамен. Это было настоящее пустынное соглашение, без подписания каких-либо документов[50].

* * *

Когда Авракотос вернулся в Лэнгли, он знал, что получил более чем внушительную поддержку афганского военного бюджета. Теперь в его копилке была и секретная миссия, осуществленная вместе с директором ЦРУ. С точки зрения Авракотоса, половина успеха в такой рискованной операции, как война в Афганистане, заключалась в свободе маневра. Он понимал, что теперь его непосредственные начальники придут к выводу о неких договоренностях, достигнутых во время визита в Саудовскую Аравию. Директор ЦРУ любил оперативников, готовых идти на риск. Он сам был известным нарушителем правил, не раз обходившим командную цепочку и обращавшимся непосредственно к руководителям тайных операций.

Обитателям седьмого этажа Лэнгли теперь приходилось учитывать, что Кейси и Авракотос скорее всего достигли личного взаимопонимания. Гаст был готов использовать эту ситуацию по полной программе: «Если у меня возникала проблема, я говорил: “Кейси позвонил мне и дал прямые указания”». Между тем сотрудники оперативно-тактической группы Авракотоса занимались активной работой. Теперь они ежедневно заключали секретные соглашения с разведслужбами Китая, Египта, Пакистана, Саудовской Аравии, Британии, Канады, Франции и Сингапура. Они тратили десятки миллионов долларов на поставки невероятного количества оружия и боеприпасов: миллионы патронов для АК-47, противотанковые гранатометы, ракеты для терроризации Кабула, 14,5-миллиметровые тяжелые пулеметы с трассерными патронами, чтобы отгонять штурмовые вертолеты, и 120-миллиметровые гаубицы — тысячи тонн смертоносного материала.

Оглядываясь назад, можно утверждать, что это был переломный год афганской войны. В этом году Америка резко увеличила объем военной помощи моджахедам, но многим в Лэнгли и правительстве США казалось, что уже слишком поздно и тайная война ЦРУ может закончиться величайшей катастрофой в истории Агентства.

В том году Советский Союз действительно мог сокрушить повстанцев. Если бы не мощные вливания со стороны ЦРУ и, что более важно, развертывание нового ассортимента вооружений, предложенного Викерсом, советское наступление могло бы оказаться успешным.

Момент паники, когда показалось, что усилия Уилсона и Авракотоса привели к удару возмездия, наступил в начале 1985 года. По иронии судьбы, инициатива исходила не от традиционных сторонников жесткой линии в Кремле, а от человека, которого обычно называли «гласом рассудка» и «архитектором гласности» — от Михаила Горбачева.

Первыми, кто получил представление о темной стороне характера Горбачева, были пакистанцы. Зия уль-Хак и его министр иностранных дел Якуб-хан приехали в Москву в 1985 году на похороны Константина Черненко, и недавно избранный генеральный секретарь ЦК КПСС в Кремле отвел их в сторонку и пригрозил уничтожить их страну, если они не прекратят поддерживать моджахедов. По словам очевидцев, он был крайне резок в выражениях и объявил, что Пакистан, в сущности, ведет войну с Советским Союзом, который этого не потерпит. Призвав на помощь все свое мужество, Зия посмотрел Горбачеву прямо в глаза и твердо сказал, что его страна не принимает участия в афганских событиях. После этого главный союзник ЦРУ отбыл из Москвы в Мекку, где молился Аллаху дать ему силы для продолжения джихада.

В ЦРУ не догадывались, какой сюрприз приготовил для них Горбачев, до тех пор, пока Кремль не назначил генерала Михаила Зайцева командующим афганской кампанией. Зайцев был легендарным офицером, руководившим военным вторжением в Чехословакию в 1968 году, и его назначение рассматривалось как доказательство того, что теперь СССР решил победить любой ценой. Почти сразу же после прибытия Зайцева 40-я армия повсюду перешла в наступление.

Сводки с полей сражения, приходившие той весной, были очень тревожными. Если раньше советские войска устраивали грандиозные демонстрации силы, которые легко было предугадать и укрыться в горах, теперь они применяли гибкую тактику и продвигались по всем фронтам. Советская армия впервые постучалась в двери Пакистана: ее истребители и бомбардировщики наносили удары по пограничным городам, советские полки и батальоны отрезали линии снабжения, огневая поддержка резко возросла. Стало больше бомбежек и обстрелов, больше штурмовых вертолетов прочесывало местность в поисках караванов мулов и верблюдов, по которым можно было нанести удар. Но самым тревожным было появление тысяч элитных спецназовцев в разных районах страны.