Прошлое с нами (Книга первая) - Василий Петров

— Он занят,— ответил Шилкин.— Вы видите... справа во ржи пригорок? Там никого нет, наш правый сосед, пехота, нe подошла... Понимаете, куда метит противник? Если он зайдет во фланг, нам не удержаться... Вашему взводу... занять высотку немедленно. Установите связь с подразделениями шестьсот двадцать второго стрелкового полка на пушке леса... Имейте в виду, немцы уже вошли в низину.

Старший лейтенант Шилкин поворачивал стереотрубу, говорил о наших танках, которые вели огонь, о том, что необходимо удержать рубеж села, и еще о чём-то. На высотке часто рвались мины, по склону вниз спускались автоматчики.

— ...Вот появились немецкие танки... видите? — старший лейтенант Шилкин умолк.

Танки, автоматчики... они направлялись вправо. Как оградить орудийных номеров от пуль и осколков? До высотки не менее 700 шагов. Сколько у меня останется во взводе людей?

Ни старший лейтенант Шилкин, и никто другой не мог предсказать, что ожидает 1-й огневой взвод через час или полчаса, даже в следующую минуту. Но... нужно идти.

— Вопросы есть? — старший лейтенант Шилкин, по-видимому, находил мое тугодумие чрезмерным.

Нет, задача понятна... вполне. Что же еще?

— Разрешите выполнять?

Быстрей в обратный путь. Я издали заметил пулеметный ствол на бруствере моего окопа.

— ...Первый огневой взвод, разобрать оружие... всем... вылезай... по направлению на высотку... за мной бегом марш!

Началось перемещение. Всего-то людей два десятка и такая канитель! У одного диск выскользнул из рук, другой застрял в воронке, те залегли в ряд тут же за бруствером... страшно... Никаких оговорок! Вперед, дорого каждое мгновение. Иначе опоздаем, и немцы опередят 1-й огневой взвод.

Наше сознание во многих случаях не воспринимает слов, даже тех, что исходят из глубины души, исторгнутые очевидной для всех необходимостью. Хорошо знакомый человек вдруг преображается, не узнать, чужой да и только, непонятлив и глух, будто истукан. Как с ним обращаться? Сократить дистанцию, подойти ближе, приблизиться вплотную, помочь? В общем, только успевай поворачиваться, время не ждет. Где противник... мои люди?., не вижу ... где еще четыре человека? Не потерять направление и не упустить того, что происходит перед глазами, вокруг и там на шоссе.

Рвались с оглушительным грохотом мины, снаряды. Позади опять заминка. Один отстал совсем и другие не торопятся. Страх гнет в дугу, тянет неудержимо к земле, люди на грани... пе пересилят себя, оглядываются.

— Проценко, сюда ваших людей... Направление стрельбы... окапываться... интервал десять шагов...

Немецкая пехота уже в лощине. Чего ждать? Орудийный помер не знает, где противник?

— Ячейку рыть!

Он оставил в окопе лопатку? Рыть чем угодно и с места ни на шаг.

Одна за другой ложились мины. Воронки в окаймлении выброшенной ударом земли, иссеченные полегшие стебли. Дым, копоть. Строчат пулеметы с фронта и слева, со стороны шоссе.

Подтянулись еще пять человек. А остальные? Расчет 2-го орудия залег, ни туда, ни сюда. Что же думает сержант Дорошенко? Он командир!

— Приготовить оружие, не стрелять... окапываться, вести наблюдение... Проценко, сектор... шоссе и вправо угол поля... Дорошенко, Белый... вправо и дальше, где дым. Орудийный номер кричит о чем-то, непонятно, приподнялся, указал вправо. Наша пехота! Двигались из лесу густые цепи. Куда они, на шоссе, в атаку? Велико расстояние. Может, и там противник?

Строчат немецкие пулеметы, очереди рассеиваются во ржи. Отмечены отдельные группы пехоты. Дальность 300—500 шагов. Ждать сближения? Высоту обороняют 6 пулеметов. — Назад не оглядываться, углублять ячейки... целиться. Командиры орудий усвоили задачу.

Рыли пулеметные позиции. Кто бездействует?.. Нет, шевелятся... один стреляет, другой долбит лопаткой. А там еще два не двигались, присыпанные землей на краю воронки. Умолк пулемет сержанта Дорошенко. Что с ним? Не слышит, сколько ни кричи. Рвутся мины, громыхают позади орудия Т-35.

В чем дело? «Диск опустел»,— отвечает сержант Дорошенко, не выпуская приклад. Его помощник толкал окровавленными пальцами патроны в отверстие, сразу по десятку. Пружина провернулась, диск готов. Дорошенко повел дымящимся стволом.

Патроны... сколько осталось в первом, во втором расчете?

— Пять-шесть цинков.

— Внимание, стрелять короткими очередями, три-четыре патрона... целиться... углублять ячейки...

Последнее напоминание излишне: все мои стрелки зарылись более чем на полметра. Вот так. Ночью эта земля не поддавалась даже кирке. На шоссе немецкие танки не решаются повернуть в обход мостка. Обстреливают из-за насыпи позиции 2-й и 3-й батарей. Из лощины строчат автоматчики. Я нашел свою ячейку глубже, чем оставил. Связной старался. Успел переставить пулемет. Стрелять вполне удобно. Но обзор ограничен. Сменить позицию? Нельзя. Что происходит в лощине? Я не вижу. Полагаться на слух опасно Разве подтянуть пулеметы, те, что справа? Хотя бы один.

Пулеметчики поняли с полуслова. Молодцы! Не отстают со мной — шаг в шаг.

Я указал место. Первому номеру — наблюдать и не мазать. Второму окапываться. Ну, а теперь обратно к своей ячейке.

Душно, жара, дым. Мелькнула тень. Кто это? Поднялся, упал. «Встать!» Пехотинцы. Два, три четыре! Ручной пулемет, винтовки. Какой части? Дозор от разведроты 622-го СП... послан к шоссе... застиг огневой налет... Решили переждать.

Пехотинцы привлекаются к выполнению задачи 1-го огневого взвода. Оборонять позицию. Сержант, старший дозора, колеблется. Он не понимает?

— Товарищ лейтенант, немецкие танки... сообщить командиру роты.

Танков сколько... всего-то восемь.

— Так точно!

В Княгининках наши танки. Полтора десятка. Прекратить разговор. Все... за дело! Очереди моих пулеметов, кажется, слишком длинные.

— Короче! Не более трех-четырех патронов!

В стороне леса стрельба усилилась. Сверкает пламя орудийных выстрелов. Орудия вели огонь прямой наводкой. Где же цели?

Слева беспорядочно стрелял пулемет. Я повернул к нему.

— Танки, товарищ лейтенант! — первый номер поднял голову. Под рукой снаряженные лимонки, он передвинул их ближе.

Танки? Да, я видел несколько минут назад. Направлялись вниз по склону.

— Где наша батарея? — интересовался пулеметчик.

На фланге видимость ничуть не лучше. Нужно возвращаться. Слева все три пулемета возобновили стрельбу. Позади раздавались орудийные выстрелы, не иначе как Ф-22. Они, говорил Гаранин, на опушке леса. Мелькают факелы, справа налево и обратно. Расстояние не более километра. Я поднялся. Четыре вспышки. Это что? Упряжки? Идут карьером... Передки, за ними зарядные ящики. Следом немецкие танки— три, четыре. Неужели орудия стреляют по своим упряжкам? Ясно — шрапнель, трубка на картечь. И уже нет упряжек., полегли ездовые, кони.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});