Три креста - Григорий Александрович Шепелев

перистых облаков, но не было и безоблачной глубины. Заспанное солнце всплывало над горизонтом словно утопленник, пробивая лучами вязкую дымку. Дэнисена сменил за штурвалом менее опытный Джонатан, потому что Северный ветер, который до конца ночи продолжал гнать корабль вперёд, делаясь слабее, перед зарёй стих совсем. Да, волны ещё плескались, но ветра не было. Стоял штиль. «Летучий Голландец» всё ещё двигался только благодаря волнам. Его паруса повисли, и скорость падала.

Что такое происходило с небом? По всей его ширине распростёрлось марево, отливающее зелёной и прелой плесенью. Сквозь него струилась на океан тяжёлая духота. На палубе были все – и девушки, и матросы. Стоя у борта, они разглядывали залитый ленивым светом Восток, на самом краю которого пролегала еле заметная полоса тумана. Солнце всходило прямо над нею. Это и был континент, к которому плыл «Летучий Голландец» вот уже целых три месяца. А точнее – южная оконечность материка, которую омывал страшный пролив Дрейка. Это и был мыс Горн.

Почему возник он так неожиданно? Неужели Эдвардс, считавший, что до него ещё сотни миль, так сильно ошибся? Всё могло быть. Подзорной трубой, конечно, владела Клер. Красиво расставив длинные ноги, она смотрела в упор на Старого Людоеда, который издалека впечатлял любое воображение. И решала, что предпринять. У неё был выбор, как и у двух ночных её собеседниц, стоявших рядом. Им так, по крайней мере, казалось.

Что же Клер видела сквозь трубу? Узкий Магелланов пролив, громадные скалы по обе стороны от него – базальтовые надгробия кораблей, ленивые волны до самого горизонта. Видимо, пролив Дрейка был как раз там, где море соприкасалось с зелёным и мутным небом. Чем объяснить такой его цвет? Дэнисен сказал на рассвете, что грядёт буря, так как барометр падает. Но при чём здесь зелень, которая затянула весь небосклон? При чём здесь жара? И какая к дьяволу буря, когда так тихо? Но Дэнисен был измучен, а остальные матросы – очень взволнованы, и никто из них не старался что-то объяснить Клер. Элен и Софи попытались было, однако выдохлись на второй минуте. Мадемуазель танцовщица в такого рода делах была туповата, особенно – после рома.

Клер как раз думала о барометре, когда две близняшки начали вдруг пихать её локотками, а за спиной раздался голос Гастона.

– Сэр! Барометр опустился до двадцати семи и восьми десятых, – доложил боцман, – сами взгляните.

Клер, опустив трубу, повернулась. Эдвардс и капитан подходили к борту. Лица у них были безмятежными, так как оба успели опохмелиться. Не обращая внимания на матросов, они приблизились к Клер. Забрав у неё трубу, капитан навёл её на мыс Горн и долго смотрел, ни слова не говоря. Потом он отдал трубу офицеру, и, повернувшись к боцману, дружелюбно осведомился:

– Так что ты хочешь этим сказать, Гастон?

– Чем именно, капитан? – вяло спросил боцман, жуя табак.

– Да как – чем? Барометром.

Клер, само собой разумеется, навострила уши и с торжеством взглянула на Энди, Тома и Стивена, отказавшихся отвечать на её вопросы. Теперь она всё без них разузнает, и пусть позлятся!

– Наверное, будет буря, – предположил Гастон. Ван Страттен кивнул.

– Всё правильно – будет буря, или пусть дьявол меня разорвёт на части! Но с какой стороны буря надвигается, как ты думаешь?

– Не иначе, с запада, сэр, – ответил Гастон, поглядев на Дэнисена, который указал пальцем на запад.

– Опять ты прав. Буря идёт с запада. Ну а нам с тобой куда надо, чтоб обогнуть мыс Горн?

– На восток, – слегка удивлённый этим вопросом, произнёс боцман.

– Так что же тебя смущает, друг мой Гастон? Нам нужно плыть на восток, а ветер подует с запада. Всё отлично!

Бессодержательный разговор разочаровал Клер. Решив, что ван Страттен попросту издевается, и желая всё же раскрыть секрет, она стала дёргать за рукав Эдвардса, продолжавшего созерцать край материка. Но он отогнал её от себя, и она увидела, что на лицах у всех матросов возникло ошеломление.

– Капитан, – пролепетал Дэнисен, у которого прежде не наблюдалось склонности лепетать, – вы, должно быть, шутите?

– Я? Ничуть, – спокойно взглянул на него ван Страттен, – а почему ты мне задал такой вопрос?

– Да как – почему? Потому, что в бурю ещё никто не сумел обогнуть мыс Горн, и вы это знаете! Ураган затащит нас в пролив Дрейка, а это и есть Пасть Дьявола!

Остальные десять матросов мрачно кивнули, глядя на капитана. Это движение повторила Элен, а за ней – Софи, но так, чтоб ван Страттен этого не заметил. Клер воздержалась. Ей было важно не упустить ни одной детали происходящего.

– Если ещё никто при хорошем ветре не обогнул мыс Горн, то мы будем первыми, – заявил капитан, лениво пожав плечами, – что здесь плохого?

– Да ничего плохого мы здесь не видим, сэр, – опять подал голос боцман, дав знак матросам помалкивать – я сейчас, мол, сам всё улажу, – и ничего хорошего, надо прямо сказать! Ничего плохого в вашей затее нет потому, что переломать кости о скалу – не самая скверная смерть, виселица хуже. А ничего хорошего – потому, что на корабле нет священника. Кто нас всех исповедует перед смертью?

Матросы смехом выразили согласие с боцманом. Но их смех был натянутым и недолгим. Когда он стих, ван Страттен спросил Гастона:

– У тебя есть предложения?

– Да, конечно, – ответил боцман, – надо причалить к берегу, потому что иначе нам не спастись. Барометр падает. Я боюсь, что идёт не буря, а смерч!

– То, что ты боишься, я вижу. Да только как ты причалишь к берегу в полный штиль? Сам ты, что ли, будешь дуть в паруса?

Энди захихикал, представив эту картину. Но, так как все оставались очень серьёзными, он осёкся.

– Чёрт побери! Красив Старый Людоед, – вдруг проронил Эдвардс, и, опустив трубу, повернулся. Холодно встретившись с ним глазами, Гастон дал быстрый ответ:

– Мы достигнем суши на шлюпках! Надо полагать, буря начнётся после обеда. До берега – двадцать миль. Мы можем успеть. Капитан, речь идёт о жизни и смерти!

– Достигнем суши на шлюпках? – переспросил ван Страттен, также взглянув на Эдвардса, – это мысль! А как же корабль?

– Чёрт с ним! – вскричал Гастон, – тысячу раз чёрт с ним! Этот корабль проклят! Мы приплывём на нём только в ад, больше никуда! И вы это знаете!

– Ну да, знаю, – чуть помолчав, кивнул капитан, – но ты не сказал о том, что я тоже проклят. Чем эту недосказанность объяснить?

Боцман промолчал. Он был удивлён. Тогда капитан мгновенно обвёл глазами лица матросов. Поскольку все они, как один, уставились на бедняжку Клер, а та покраснела, голландцу стало всё ясно, хотя Элен и Софи покраснели тоже.

– Чёртова сука, – глухо проговорил ван Страттен, – то, что ты выболтала не всё, тебе не поможет.