Выбор (СИ) - Дейс Джули

Мне никогда не доводилось работать над кем-то, как над самим собой. Обычно я был тем, кто в сексе получает, а не отдаёт. Сейчас моё положение сделало глобальный разворот на сто восемнадцать градусов, я — тот, готов отдать всё. Это не интерес и любопытство, я знаю, что в ответ могу получить намного больше. Она может дать мне практически всё, разве что за исключением звёзд с неба, в которых не нуждаюсь. Она отдаст себя, если сделаю всё правильно.

Чувствую, как плавно напряжение вновь подступает к её телу, которому сопутствует дрожь, и это вовсе не страх, а желаемое мной. Эмма сжимает ладонь, которую не отпускала на протяжении всего времени и произносит моё имя на одном выдохе.

Поднимаюсь к её губам и целую, посмотрев в глаза, где застыли слёзы.

— Ты не должен это делать… — совсем тихо говорит она.

— Я хотел это сделать, — погладив её подбородок, немного улыбаюсь.

— Не это… Ты не должен возиться со мной…

— Мы не будем об этом говорить.

— Почему?

— Потому что я не делаю что-то без желания, — окидываю взглядом её лицо и улыбаюсь. — Мне немного не по себе.

— Почему?

— Потому что ты первая, кто плачет после секса со мной, хотя мы даже не закончили.

— Я всё испортила? — с разочарованием, спрашивает Эмма, вероятно, жалея из-за подобного поворота.

— Нет.

Накрываю её губы, решаясь завершить этот вечер своей кульминацией. Эмма отвечает на поцелуй, положив ладони на спину и обвив ногами мою талию. Легко вхожу в неё и двигаюсь, выбрав медленный ритм. Всё это время она не закрывает глаза и не теряет со мной зрительную связь, словно что-то может оторвать меня от неё. Я давно осознал, что это невозможно. Для меня нет преград. Ничто не остановит меня на пути к ней. Подобное заключение пугает до чёртиков, ведь я совершенно просто осознаю, что в любой ситуации буду выбирать её. Всегда и везде. Это самое глупое, к чему прихожу, потому что после секса не говорят о чувствах. Я произношу три слова в своей голове, получая самый яркий оргазм. Эмма приходит к нему одновременно со мной, стиснув ноги и крепко обвив руками шею.

Глава 31

Если Эмма не солгала, то меня явно держат за идиота. Воскресенье не задалось. К концу тренировки я напряжен и измотан до такой степени, что едва дохожу до машины и падаю за руль, которого не хочу касаться. У меня нет сил, чтобы вести машину. Просто закрываю глаза и мысленно возвращаюсь в выходные. Это одни из лучших, что когда-либо были. Я даже не успел моргнуть, как они завершились, и понимаю, что этого категорически мало. Я помню, как приятно засыпать и просыпаться, обнимая её; помню, какого это, быть с ней настолько близко, что голова кружится; помню аромат тела, каждый взгляд, поцелуй, улыбку, вздох и стон, что срывались с губ. Трёх дней недостаточно, и я сомневаюсь, что будет достаточно даже бесконечности. Утром и вечером она забывала про сноуборд, всё её внимание начиналось с меня, и мною заканчивалось. Как бы ни хотел, не смогу сосчитать то количество раз, сколько был в ней только за проведённые три дня. Воспоминания настолько сладкие и приятные, из-за чего занимаюсь самообманом. Мне чудится аромат её тела и кажется, что она присутствует рядом, хотя в машине никого нет. Она оставила после себя дурман, в котором нахожусь уже вторые сутки. И если бы я мог, вновь растворился в ней, преградой является работа, на которую Эмма соглашается, взяв дополнительную смену.

Понедельник напоминает кромешный ад, как только открываю глаза. Тело ломит, и я легко закрываю их вновь, проваливаясь в желанный сон, которым заменяю лекции. Мне удаётся пошевелиться только ближе к обеду, и то, по физической нужде, вряд что-то ещё могло заставить меня выползти из кровати. Ещё одно движение провоцирует телефонный звонок, к которому тянусь с откровенным нежеланием.

Вздохнув, принимаю вызов от Мэди.

— Ты уже забронировал билет? — весело лопочет она.

— Доброе утро, — растягиваю в ответ.

— Эйден? У тебя похмелье что ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Собираю остатки сил, чтобы хотя бы пошевелить языком.

— Да, если оно бывает после тренировки.

— Насколько фигово?

— На двести из десяти.

— Но ты ведь прилетишь? — с толикой обеспокоенности, спрашивает Мэди. — Мэйс и Трикси прилетят, ты же не останешься без семьи на день благодарения.

— Я могу остаться без ног, а не без семьи.

— Скажи, что ты прилетишь.

— Да, я прилечу, только хватит.

— Один? — в её голосе проскальзывают любопытные нотки.

— Если повезёт, то со мной будет шизофрения.

— Ты не можешь скрывать от меня свою девушку!

— Я уже обзавёлся девушкой?

— Пожалуйста, скажи, что я права.

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

— Эйден!

— Мэди!

— Я всё равно узнаю, — слишком уверено заявляет она.

— Как узнаешь, дай знать мне.

— Ты ужасно непробиваемый!

— Как дела у малышни? — перевожу тему, лишь бы не вступать в полемику, на которую нет сил.

Мэди начинает быстро тараторить, рассказывая и перескакивая с темы на тему, это намного лучше, чем обсуждать мои отношения с кем-либо. Как бы она не настаивала, всё равно не хочу говорить об этом. Выходные многое поменяли, в том числе моё сознание и чувства, но только после того, как уясню что-то для себя, дам знать семье. Хотя, я и так знаю: Эмма не может быть моей подругой или подругой с привилегиями. Она может занять только одну роль в моей жизни. Самую важную роль.

Завершаю разговор с сестрой и со стоном отбрасываю телефон в сторону. Следующая тренировка уже завтра, и как бы ни хотел, должен на ней присутствовать. Мне слишком интересно, как далеко это зайдёт.

Спустя ещё один час, получается постоять под душем и сделать кофе, но всё это завершается тем, что снова падаю в кровать. Сегодня ничто не поможет взбодриться. Или поможет. Например, несколько пропущенных звонков и сообщение от Эммы, в котором она написала: «Ты избегаешь меня?». Быстро набираю её номер, но слушаю гудки, которые перебрасывают на голосовую почту, а, то есть, отправляют меня на все четыре стороны. Она написала ещё тогда, когда моё тело безвольно стояло под контрастным душем, следовательно, час назад. Второй раз набираю её номер и ничего не получаю.

— Вот же черт! — рычу, забывая про ноющую боль в теле, зато легко вспоминаю тот факт, что обещал увидеться с ней после зачёта.

Когда одеваюсь и распахиваю дверь, тут же отскакиваю назад. Она пришла сама. И самое ужасное, что у неё мрачное лицо и стаканчик в руках. Эмма довольно резко суёт его мне, из-за чего несколько капель брызгают на футболку. Это не имеет никакого значения по сравнению с тем, как она смотрит на меня. Я чувствую себя самым лживым человеком на свете.

— Спасибо, что помог, — сухо говорит она, следом также резко сунув мне пачку листов.

Взгляд падает на след синей ручки, где написано «лучшая работа», а следом обращается к Эмме, которая больше не смотрит на меня, а отклоняется в сторону лестницы. На секунду цепенею, но тут же срываюсь с места, бросив листы, ключи и стакан на пол, чтобы вернуть девушку.

— Эмма, стой! — зову её, поймав запястье, благодаря которому останавливаю и разворачиваю. — Прости…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Заглядываю в глаза, что холодно смотрят в ответ и немного пугаюсь, потому что вижу застывшие в них слёзы.

— Лучше бы ничего не было, — подавлено говорит она.

— Ты всё неправильно поняла.

В её глазах нет ни капли доверия.

— Я ждала тебя больше часа. Ты не представляешь, насколько жалко я себя чувствовала, когда заказала две кружки кофе… а ты не пришёл, даже ничего не сказал. Просто игнорировал меня, находясь дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это будет самое тупое, что я говорил: я забыл. Вымотался вчера так, что сегодня не смог встать и всё проспал, а когда увидел пропущенные, сразу перезвонил и сейчас хотел найти тебя.

Эмма ещё несколько секунд смотрит в мои глаза, после чего всхлипывает и немного крутит головой.