Белые пешки - Екатерина Звонцова

гнева и по еде, по еде, конечно! – Он приметил на краю стойки блюдо с не доеденными кем-то фисташками в васаби и мигом запустил туда лапу. – Ты, вижу, тоже, раз трешься тут и даже посуду сам моешь…

Зиновий покосился на свои мокрые покрасневшие руки.

– И почему вас, смертных, так пугает мытье посуды? Прекрасное занятие.

Его проигнорировали. Валаар, которого, к сожалению, не пронял острый японский хрен, тоже навалился на стойку и фамильярно подмигнул:

– А знал бы ты, где я сейчас тружусь…

– Где? – лениво уточнил Зиновий. Ответ он знал, ему скорее была интересна характеристика, которую Валаар даст месту своей работы.

– Готовлю отборных наркодельцов. Блестящих специалистов, сажающих людей на самую страшную дурь. С галлюцинациями на весь экран, всплесками чувств, взрывами мозгов… короче, на книги. Редакторов я учу, во как.

– Какой жаргон. – Зиновий поморщился. – «Дурь», «взрывы мозгов». Где высокий средневековый слог, где баллады и сонеты?

– Там же, где и само Средневековье, – и опять Валаар смачно хохотнул.

Зиновий кисло кивнул. Клоунада ему надоела. Даже когда Валаар был в штате, выносить его долго не получалось, его всегда было слишком много. Порой поражало, что, охотясь за душами, он каждый раз изобретал парадоксальные многоходовки с хитросплетениями манипуляций, а не просто выпрыгивал из кустов, подхватывал жертву под руку и начинал стендап-шоу.

– Что пришел-то? Зачем распугал мне клиентов? – Зиновий ухмыльнулся, погладив ладонью полированную стойку. – Я беден как церковная мышь, работаю за чаевые…

Валаар отзеркалил его ухмылку, сожрал еще фисташек и прищурился.

– Бедняга. Перед кем кривляешься?

– Перед таким же шутом. – Зиновий попробовал фисташку сам и проглотил с трудом: ядреные, заразы, конкретно ядреная партия! Похоже, его гримасу «слишком остро» приняли за проявление совершенно других чувств: Валаар аж засиял.

– О-о-о! – Глаза сверкнули. – Уже ставишь меня равным себе? Ты? Лестно, а!

Зиновий только пожал плечами: каждый слышит то, что хочет, и выворачивает, как вздумается, людишки – особенно. Желая чем-то отлакировать васаби, он прошел к полкам, пошарил там и вернулся с бокалами и коньяком – самым дешевым, конечно. Транжирить что-то французское он не собирался.

– Юноша, мальчик, деточка, – как ни в чем не бывало заговорил он, разливая алкоголь, – крутость твоя не оправдывает вольностей в мой адрес, прикуси язык. И прими бесплатный совет: «Мой дом – моя крепость». В этой крепости лучше не хамить. – Он помедлил. Один железный довод у него был, никуда не делся за несколько веков. – Да, тебя хорошо обучали там, в этих ваших монастырях. Да, ты управился с Хаосом. Но, похоже, пока не можешь носить его в кармане.

– Еще смогу. – Буркнув это, Валаар сграбастал бокал и поднес к носу. Предсказуемо скривился: – Такая же дешевка, как большинство соблазнов, которым вы подвергаете смертных?

– Еще дешевле! – просиял Зиновий. – А вообще меня всегда это поражало.

– Что? – Валаар окончательно придвинул к себе блюдо с фисташками. То ли слишком хороший аппетит, то ли не до конца восстановившиеся вкусовые рецепторы, способные пока воспринимать лишь крайне яркие вкусы.

– Ну как ты неблагодарен даже для смертного.

– Я-то?!

– Сначала… – Зиновий, не чокаясь, пригубил коньяк, – тебя, осиротевшего принца, приютили древние мудрецы, пользовавшиеся нашим огромным доверием. А ты украл из их святилища вещь, которой стараемся не касаться даже мы, и стал с ней играться. Потом… – коньяк был терпким, но Зиновий отпил еще, – тебя взяли мы, в надежде, что ты принесешь Аду пользу, ибо Зло необходимо, но вершить его должны компетентные сотрудники. А ты? Ты стал дурить нам головы, поплатился за это и вот снова вылез. Теперь же, – он плеснул себе еще, – тебя не устраивает мой коньяк! Скотина!

Его слушали с великим вниманием: Валаар подпер кулаком выбритый подбородок и расплылся в самодовольной улыбке. Бокал он крутил в широких пальцах, словно цветок.

– Не бухти, – наконец лениво изрек он. – И не обольщайся, выпивать я предпочитаю в других местах. Я тут просто кое-кого ищу.

Ага, вот и оно. Кальвера явился прощупать почву, посмотреть своими глазами на «бравых стрелков». Кальвера… а имя-то созвучное, да и образ… образ местами узнаваемый, мерзкий, блевотный. Зубы скрипнули, кулаки хрустнули: и тут, видимо, пролез в чьи-то мозги, оставил себе еще брешь.

– Их здесь нет, – отрезал Зиновий. – И даже если бы были, оставь их в покое.

Наверное, это прозвучало спешно. Возможно, даже нервно. Валаар ухмыльнулся левым уголком рта – точно как прежде.

– Ага, знаешь, кто меня зацепил? Допустим. И даже знаешь, чем?

Больше Зиновий не придавал интонации никаких оттенков.

– Догадываюсь. Но что бы ты там ни надумал, они не помогут тебе захватить мир.

– Ми-ир? – протянул Валаар и, кажется, искренне удивился. – Я что, лох? Считаешь, я буду завоевывать мир, когда столько до меня на этом прокололось? – Он сделал приличный глоток из бокала. – Фи.

– Это в твоем духе, насколько я помню. Судя по тому, как ты угробил учителя…

Просто золотого старика. Последнего смертного, с которым можно было поговорить о вечности. Последнего, кто считал, что легенда о двух братьях, сотворивших все сущее, мудрее легенды о низвергнутом зле. Он был как ось, на которой держались прочие просветленные: умер – и они посыпались кто в гордыню, кто в уныние.

Валаар не смутился, и даже что-то вроде вины мелькнуло на его холеной роже.

– Тогда я был образом и подобием: гордым и безнаказанным. Но мир… зачем мне мир? – Он зевнул и тряхнул рукой, взбалтывая остатки коньяка. – У меня есть университет, любимые студенты, деньги, в конце концов. И вечность, что не лишено приятности. Меня наконец снова знают. Помнят.

О да. Знают. Помнят. Всё помнят, вплоть до цвета первых в жизни носков. Перешитая ткань реальности ходит таким ходуном, что Швейный департамент авралит второй месяц.

– Зачем тогда ты опять собираешь доску? – прямо спросил Зиновий, вспоминая последние криминальные сводки. – Эти необычные проклятые души, эти…

– Необычные. – Валаар опять заулыбался. – Да! – Он аж подпрыгнул. – Я не выбрасываю старые игрушки и люблю новые! А если еще и живые… – Он потянулся было к орехам, но передумал, покосился украдкой, словно бы опасливо. – Постой, тебе что, жа-алко их стало?

На этот вопрос Зиновий отвечать не собирался. Но кулаки опять хрустнули.

– Кстати, удивительно… – Валаар будто призадумался. – Вы ведь векторы. Противоположности Мироздания. Лорд с семейкой по одну сторону, ты по другую… а иногда так слаженно работаете! Вон как шустро всех попрятали…

Ох уж эти смертные «демоны». Совсем не то, что слепленные из Хаоса, пламени, света и пустоты ледяного космоса – обычных материалов. Людишки, конечно, знают смертную природу изнутри, но как только речь заходит о чем-то повыше,