Похоть - Шарлотта Физерстоун

Колени Леннокса ослабели, и он, силясь сохранить равновесие, сжал узду в руке. Мерин поднял голову, недовольный тем, что мундштук во рту вдруг резко потянули вниз.

Герцог был вне себя от волнения. Выходит, этот ублюдок ему солгал. Король неблагих поклялся, что будет защищать его дочерей. Что при дворе темных фей их будут холить и лелеять.

— Это проклятие… — решил все прояснить Леннокс. — Как же оно связано с моими дочерьми?

— Похоже, Ниалл был весьма болтливым, — вдруг усмехнулась королева. — Мой сын очень похож на своего отца: никогда не знает, когда нужно вовремя закрыть свой рот.

На глазах Леннокса красота королевы исчезла, сменившись лютой ненавистью.

— Когда он говорил с вами? — злобно прошипела Айна.

— Прошлой ночью. Он захватил мою карету по пути на маскарад.

— Негодяй! Не верьте ему. Он лжет.

— Тогда расскажите мне то, что я должен знать. Могут ли они как-либо снять проклятие? И зачем они хотят забрать моих дочерей?

Королева помедлила и внимательно посмотрела на герцога, оценивая его. Леннокс возносил молитвы Богу, чтобы его сочли заслуживающим доверия.

— Что ж, хорошо, я верю в вашу любовь к дочерям и нахожу ваше желание защитить их в высшей степени достойным. Причина, по которой темные феи так отчаянно нуждаются в ваших дочерях, заключается в том, что они твердо убеждены: добродетели смогут положить конец их страданиям. Их двор погибает, и для его возрождения неблагим нужно заполучить добродетельную, смертную кровь. Эту кровь нельзя взять силой — а в этом, смею вас заверить, темные феи крайне искусны. Они также питают извращенную склонность к жестокости и насилию. Но для того, чтобы воскресить к жизни свое королевство, им необходимо добиться расположения и влюбить в себя добродетели. Неблагие не могут просто похитить девушек, забрав к своему темному двору, и потребовать, чтобы они произвели на свет их потомство.

Части сложной головоломки постепенно вставали на свои места, но было еще что-то, о чем королева недоговаривала. Явно не хватало еще одной части этой хитрой задачки. Леннокс знал это, но королева была слишком умна, чтобы излишне откровенничать с ним. Айна явно не доверяла ему в полной мере.

— Даю вам три дня, Леннокс, — сказала она, горделиво выпрямив спину. — Я встречусь с вами здесь, вы приведете своих дочерей, готовых к замужеству. Вы сможете остаться на церемонию бракосочетания, если пожелаете.

— А как же темные феи? — напомнил герцог. — Как, по-вашему, я должен поступить с ними?

Айна рассмеялась и начала удаляться от него.

— А это уже ваша проблема. Вам не стоило заключать с ними соглашение.

— Моя королева! — взмолился герцог, но она вдруг завертелась вокруг него, и какой-то металл со свистом рассек воздух. И прежде, чем Леннокс успел моргнуть, королева приставила шпагу к его горлу.

— Мне совершенно все равно, что вы скажете этому ублюдку, моему так называемому сыну, потому что я знаю: он послал вас, чтобы выведать у меня правду. Выпытать все, что только сможете, о снятии проклятия. Что ж, он ничего не узнает. Можете так ему и передать. А заодно добавить, что ему не достанется ни одна из добродетелей.

Леннокс кивнул, глотая воздух ртом, чтобы не задохнуться.

— Мой темный сын выглядит достойным доверия, но, позвольте вас заверить, это не так. Он — просто копия своего отца, этого зверя, который изнасиловал меня и заставил принять его семя. Такой участи вы хотите для собственных плоти и крови?

Нет! Боже, нет, он не мог перенести даже мысли о том, что любая из его дочерей будет точно так же страдать под каким-нибудь мужчиной.

— А мой сын поведал вам одну очень важную вещь? — прошептала королева. — То, что, возможно, гораздо важнее его презренного погибающего двора?

Герцог отрицательно покачал головой, и слюна сбежала с уголка его рта, хотя он из последних сил пытался не выдать страха, сосредоточиться и не потерять голову.

— Он и шесть его родственников мужского пола тоже прокляты, на них наложены заклятия — смертные грехи. — Айна засмеялась, заметив, как округлились от изумления глаза Леннокса. — Да. Грехи и добродетели. Теперь можете представить, чего неблагие желают на самом деле, не так ли?

— О боже, нет!

— Семь грехов. Семь добродетелей. Даже теперь, в этот самый момент, один из неблагих добивается расположения вашей дочери Честити. Его грех — похоть, порок… только вообразите, что он сделает с ней в своем темном, садистском королевстве!

Вне себя от ужаса, герцог рухнул на землю, и вокруг него разнесся звенящий смех королевы:

— Три дня, Леннокс, или заплатите еще дороже!

Глава 18

Почти стемнело. Луна медленно выкатилась на небо, стоило солнцу скрыться за линией горизонта. Совсем скоро он пойдет к Честити, чтобы еще раз ощутить ее вкус. Но одного вкуса было явно недостаточно. И похоти, и ему самому. Тейн неудержимо хотел Честити, снова и снова, поэтому-то и решил на время избавить ее от своего — и похоти — присутствия. Рядом с Честити он переставал доверять сам себе. Грех был слишком близко, завладевая всем его существом. Тейн не мог рисковать и сразу забирать Честити к своему двору, так что он оставил ее дома еще на одну ночь. Совсем скоро он должен явиться к ней и заявить на нее свои права.

А пока Тейн вернулся к своему двору. Здесь принц был воистину темным мужчиной-феей, и потребности, которые он мог обуздывать в смертном королевстве, вернулись, более яростные и алчущие утоления, чем когда-либо прежде.

Все неблагие принцы возвратились к своему двору, нуждаясь в помощи родных мест, чтобы усилить действие своих чар. Эйвери требовалось вернуться к своим женщинам. Киану — спастись от мук ревности, которые терзали его всякий раз при мысли о Мерси, а самому Тейну — успокоить кипевшую в нем похоть, которой он ненадолго уступил власть, овладев Честити.

Тейн по-прежнему не мог доверять самому себе. Как же он мог позволить греху управлять собой? Впрочем, как бы ни хотелось сейчас принцу лгать себе и обвинять во всем грех, он не мог так поступить. Стоило признать, что часть его существа тоже неистово хотела Честити.

Дикий зверь. Чудовище. Вот кем он был на самом деле.

И все же он никак не мог выкинуть мысли о ней из головы, не мог забыть это восхитительное ощущение ее тела. Тейн был поглощен страстью. Даже сейчас он был твердым, томящимся вожделением. Похоть кричала у него внутри, умоляя овладеть мелькавшей перед ним феей, которая поддерживала огонь в камине. Она склонилась над очагом, помешивая тлеющие угольки и подбрасывая туда еще одно бревно. Не было ничего проще, чем задрать юбку служанки и взять ее. Тем более что она то и дело бросала на Тейна жеманные взгляды и призывным покачиванием бедер давала понять, что хочет его. Но принц желал только одну женщину. А грех уже вопил на него, требуя удовлетворения.