Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл

относилось к тем, кто живет в общежитии. — с твоим руководителем или опекуном, или кем бы он ни был, и пусть они знают, что это не твоя вина.

— Вы не захотите встретиться с моим опекуном, — сказал ей Гектор, и по тону его голоса Глория поняла, что это правда.

Мой опекун.

Эта фраза должна была иметь положительный оттенок, подразумевая человека, которому поручено защищать Гектора. Но это заставило ее вспомнить слово "охранник", и она представила себе тюремного надзирателя, громоздкого грубияна, в обязанности которого входило держать Гектора в заключении и контролировать каждый его шаг.

Он оглянулся на дверь дома, на его лице появилось нервное выражение.

— Может, вам лучше просто уйти.

— Но я могу помочь тебе!

— Мне не нужна помощь. Кроме того, я вернусь в школу уже в понедельник.

— Но...

— Не беспокойтесь об этом. Отстранение пролетит незаметно.

Она подумала, что он поблагодарит ее за проявленную заботу, но вместо этого он повернулся и пошел обратно в дом, не сказав ни слова. Она с удивлением обнаружила, что ей немного обидно, но потом подумала о его обеспокоенном выражении лица и тревожном тоне голоса...

Вы не хотите познакомиться с моим опекуном.

...и решила, что для него действительно будет лучше, если она просто уйдет. Он знал, что она будет рядом, если понадобится. На данный момент этого было достаточно.

Она рассказала Саре о том, что произошло по дороге домой, и ее подруга сочувственно хмыкнула.

— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — сказала она. — Я имела дело со многими такими детьми, как Гектор, и иногда они попадают в передряги, что бы ты ни делала.

Бенджамин пожал плечами, когда она рассказала ему об этом.

— Ты не можешь спасти всех. Это жизнь.

Возможно, это и так, но это не помешало ей попытаться.

Учебный год закончился, Гектор окончил школу, и хотя она просила его поддерживать связь, она знала, что он этого не сделает, и он не сделал. Таков был порядок вещей. Студенты появлялись в ее жизни и исчезали, и чаще всего она так и не узнавала, что с ними случилось в будущем.

Дома, однако, все было как никогда хорошо. В Тусоне они с Бенджамином были старше, чем в Колорадо, и они были более покладистыми, более свободными по всем вопросам, более терпимые к друг другу и окружающим. То, что когда-то могло раздражать ее в Бенджамине или раздражать его в ней, больше не казалось таким важным, а споры, которые в противном случае могли бы вспыхнуть, даже не регистрировались как незначительные разногласия.

Иногда, думала она, вы просто зацикливаетесь на своем, и рутина обычной жизни, мелкие повседневные события, в конечном счете, становятся тем, что важнее всего. Это утренний кофе с Бенджамином, разногласия по поводу того, что смотреть — кулинарное шоу или баскетбольный матч, и компромисс по поводу фильма, чтение друг другу вслух интересных статей в газете. Это запах его кожи, когда она прижималась к его спине в постели, или успокаивающий звук воды, журчащей в трубах под полом, когда он принимал душ. Она смотрела на его профиль, когда он ехал в машине, а она сидела рядом с ним, или вместе ходила за продуктами. Все эти ничем не примечательные события составляли их жизнь, и хотя по отдельности они могли показаться тривиальными или несущественными, для нее не было ничего более значимого и важного.

В следующем году набор в среднюю школу увеличился, но хотя у нее было меньше времени на общение с учениками, которым она помогала, в целом они были более прилежными, и в июне Глория пролила слезы на выпускном вечере, когда несколько из них поднялись на помост, чтобы получить свои дипломы.

В понедельник после окончания школы, когда Бенджамин уже ушел на работу, Глория сидела одна за кухонным столом, глядя на глубокое синее небо и белые облака, клубящиеся над хребтом Ринкон. Беспокойство о том, как она собирается вернуть Бенджамина к тому, что она считала "реальной жизнью", всегда кипело в глубине ее сознания, и иногда, в такие моменты, как этот, оно вырывалось на первый план. Не было никакого волшебного заклинания, которое она могла бы произнести, никакого секретного мерцающего проема, через который можно было бы пройти, и она понятия не имела, как все это работает.

Главный вопрос теперь заключался в том, хочет ли она вернуть его? Ей нравилась ее жизнь здесь, в Тусоне, ее жизнь здесь, с Бенджамином. Ей нравилась ее работа, нравились их друзья, нравилось все, куда бы они ни пошли, и все, что они делали. Не было буквально ничего, что она хотела бы изменить, даже если бы могла. Она практически ничего не знала об их "настоящей жизни", но ей трудно было поверить, что она может быть лучше, чем эта. Кроме того, что если возвращение его не сработает? Что если она останется одна, а Бенджамин уйдет навсегда? Она не думала, что сможет это пережить. Пусть лучше так, чем неизвестность.

Впрочем, похоже, ей не стоило беспокоиться об этом. Ведь если и существовал способ вернуться, она понятия не имела, что это может быть. Эта конкретная информация, если она ее вообще знала, была стерта из ее памяти. Если и было что-то, что она должна была сделать, она понятия не имела, что это может быть. И если существовал какой-то органический естественный процесс, то, вероятно, он уже должен был произойти.

Возможно, именно здесь, в этой версии они проведут остаток своей жизни.

Глория улыбнулась про себя. Это было бы здорово.

Лето прошло быстро. Она расширила свой сад, начала работать над получением диплома преподавателя через онлайн-университет, занялась живописью. Бенджамин поддержал ее, удивив тем, что однажды вечером купил и принес домой художественные принадлежности, и она провела несколько недель, работая над двумя холстами в гараже. Картины были неплохими, но в них было что-то знакомое, и она была уверена, что видела их раньше в другом месте, в другое время.

В ночь перед началом занятий в школе в августе она проснулась посреди ночи от ощущения, что кто-то стоит рядом с ее кроватью. По какой-то причине она не могла сесть или даже повернуть голову, чтобы посмотреть, но ощущение быстро превратилось в уверенность, и хотя она вполне могла видеть сон, Глория знала, что это не так.

Это было по-настоящему.

Фигура излучала мощное чувство злобы, и Глория была уверена, что