Кровь Заката - Вера Камша

Вошедшая камеристка посмотрела на госпожу с сочувствием. Толстая дура! Но вообще-то она права. Королева притворится, что убита горем, не будет нигде показываться, распустит слух, что, когда сын подрастет, она вступит в сестринство. Пусть думают, что без Жана она растерялась и сдалась. Тогда ее наверняка не тронут. Как удачно, что она передала Иллариону деньги именно сегодня. Она скажет, что ее посетило предчувствие… Надо написать, и понежнее, родственникам всех погибших, особенно Гартажам. Ей нужны сторонники среди арцийцев. А хорошо смеется тот, кто смеется последним.

2866 год от В.И.

13-й день месяца Собаки.

Арция. Мунт

Несмотря на отвратительное настроение, не покидавшее виконта Тарве после того, как Шарль рассказал ему об убийстве, он не смог сдержать улыбку при виде истерики, которую закатил Пьер Генеральным Штатам. Королю показалось, что его хотят разлучить с его драгоценным Шарло и отдать жене и Фарбье, что вызвало череду диких воплей, перемежаемых судорожными рыданиями. О смерти «Святого Духа» король не знал, а узнав, безумно обрадовался, выплеснув на выборных и нобилей целую гору жалоб на почившего временщика, утеснявшего Его Величество и покушавшегося на жизнь хомяков. Даже самый ярый противник Тагэре не смог бы усомниться ни в безумии и недееспособности монарха, ни в том, что бедняга хочет видеть рядом с собой герцога Тагэре и никого иного.

Кто-то из выборных воспользовался этим, чтобы поднять вопрос о наследовании, но Тагэре заявил, что пока говорить об этом рано, тем паче он старше короля. В этом был свой смысл. Старший сын Шарло, похожий на отца как две капли воды, если не считать глаз, которые у Филиппа были голубыми, обещал со временем стать дельным человеком, но пока ему лишь тринадцать. Что ж, если Шарль Тагэре отказывается от титула наследника в пользу сына, его можно понять, но если он согласен терпеть на троне потомка «Святого Духа», то… То на троне будет потомок «Святого Духа», потому что Шарля легче убить, чем заставить пойти против своей совести.

Идя на заседание, Тарве уже знал, что герцог откажется. Виконт понимал, что после проклятого убийства это единственный выход, если они, конечно, не хотят объявлять войну родственникам погибших. И все же было жаль упущенной победы. Уломать Шарло, победить в бою, потеряв всего тридцать восемь человек, пленить короля и все потерять! Правду говорят, что задешево дорогую вещь не купишь! Анри был прав, настаивая на большом сражении…

Рауль вздрогнул, услышав собственное имя. Оказывается, Пьер все же уразумел, чего от него хотели Шарль и Евгений, а Генеральные Штаты поняли, что у них есть шанс приструнить ифранцев. Действия Тагэре были признаны необходимыми и обоснованными во имя освобождения короля из рук Фарбье, который был объявлен изменником. Над Пьером устанавливалась совместная опека старейшины Совета нобилей и, для приличия, жены, которая, говорят, совсем плоха. Шарло становился протектором северных провинций, а Рауль получал пост, о котором мечтал. Теперь он был капитаном Аданы.

Проклятый

Он никогда не думал, что можно так любить. Темноволосая тарскийка захватила его полностью, а ведь сначала она ему даже не понравилась. Он взял ее с собой только потому, что девчонка смертельно испугалась, что ее застанут в спальне мертвого Анхеля. Причем было непонятно, чего она боялась больше – того, что ее сочтут убийцей императора или же его любовницей. За то, чтобы незаметно выбраться из ловушки и добраться до своих покоев, она была готова душу продать.

Эрасти не мог воскресить Анхеля, но помочь Циале ему было по силам, и он провел тарскийку мимо спящей стражи и ничего не подозревающих придворных. У своей двери девушка настолько осмелела, что спросила его, не маг ли он, и он признался, что да, маг. Она на мгновенье задумалась и юркнула к себе, а он забыл о ней на целых три года, промелькнувших как миг.

Сначала он пытался объяснить людям, что ждет их внуков, если они и впредь будут жить лишь днем сегодняшним, потом увидел, что это бесполезно. Теперь он лучше понимал Анхеля, строившего свою империю мечом и золотом, а не уговорами. Да, у него появились сторонники, но это были или сумасшедшие, или авантюристы, желавшие выловить в мутной воде побольше рыбы. Тем не менее Церковь его заметила и даже прокляла. И вовсе не потому, что поверила, что он прислужник Антипода. Иерархам не давал покоя пример Баадука, объединившего атэвские племена и лишившего Церковь надежды принять в свое лоно суриан со всеми их богатствами. В Эрасти конклав увидел еще одного соперника, собравшегося перегнать паству со всей шерстью и потрохами на свое пастбище.

Кантиска подготовилась к войне по всем правилам, но все церковные магики, вместе взятые, не смогли одолеть его одного. При желании Эрасти мог их уничтожить, но он не собирался ни ниспровергать Церковь, ни окружать свое имя ужасом. Нападающие лишились своих артефактов, без которых они мало что могли, а заодно и одежды. Зрелище превращения осанистых самоуверенных волшебников в кучку дрожащих голых мужиков неопределенного возраста было весьма забавным. Он долго смеялся, вспоминая эту каверзу. Тогда он еще мог смеяться. Потом против него бросили армию, и это было уже совсем глупо. Эрасти просто не дал им дойти до лагеря, в котором собрались его сторонники, спустив на наступающих полчища мух и комаров.

Затем он снова и снова пытался объяснить человечеству, что его ждет. Это было мучительно трудно, и он пришел к мысли, что правду людям не проглотить, их нужно кормить сказками в стиле Книги Книг, где за туманными намеками прячутся древние страхи и чаяния, живущие чуть ли не в каждой душе. Если взывать не к разуму и совести, а к этим чувствам, людей можно заставить что-то делать или, наоборот, чего-то избегать. И он решил стать легендой. Сначала это было весело… Он творил чудеса, иногда смешные, иногда страшные, его слова, обращенные к его последователям, стали путаными и неясными, зато теперь они разлетались со скоростью зимней лихорадки [90].

Проклятия Церкви с новой силой обрушились на его сторонников, но это лишь подливало масла в огонь. Все шло к тому, что в один прекрасный день он откроется людям как святой Эрасти. Он даже придумал, как это сделать, и все подготовил. Но тут к нему провели женщину, которая утверждала, что знает его. В первые мгновения он ее не узнал. Она была хороша, но отнюдь не той красотой, которая всегда его привлекала. Он спросил, как ее зовут и чего она хочет.

Она назвала свое имя. Циала. Это ему ничего не сказало, и тогда гостья, смело глянув ему в глаза, добавила: «Вспомни смерть Анхеля». И он вспомнил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});