Властители судеб Европы: императоры, короли, министры XVI-XVIII вв. - Юрий Ивонин

Веротерпимость прусского короля носила исключительно рационалистический характер. Во-первых, она способствовала привлечению бежавших из других земель Германии, а также из некоторых стран Западной Европы из-за религиозных преследований протестантов и евреев. Во-вторых, Фридрих II, прекрасно разбиравшийся в различных вероисповеданиях, был очень близок к атеизму. Он часто говорил, что в его владениях «пусть каждый очищается от грехов, как ему больше нравится». Но в полном согласии, например, со взглядами Вольтера, он считал, что простому народу религия необходима, ибо страх перед Богом способствует большему законопослушанию.

В своем «Политическом завещании» Фридрих II уделил большое внимание вопросам судопроизводства и юстиции. Достаточно одной-двух фраз, чтобы понять это. «Хотя государь не вершит дела юстиции лично, он должен по меньшей мере следить во все глаза за ее осуществлением и за судьями». И еще: «Для того чтобы утвердить правосудие в его целостности, необходимо выбрать хорошего канцлера». В финансовых делах, учитывая скудость ресурсов Пруссии и бедность ее жителей, что не давало возможности вести длительные войны, необходимо рационально заключать финансовые и торговые сделки, используя все возможности для пополнения государственной казны.

Фридрих II старательно создавал и тщательно поддерживал свой имидж «первого слуги государства». Это было нечто новое по сравнению с типично абсолютистским представлением о монархе как «первом дворянине» в духе французского абсолютизма времен Людовика XIV. Здесь сказывалось влияние не только идей Просвещения, но и новых правовых принципов. Не исключено, что этот гипертрофированный идеал «первого слуги государства» возник отчасти как результат несложившейся личной жизни самого Фридриха II. В молодости, когда он еще был кронпринцем, ему очень нравилась Анна Мекленбургская, племянница российской императрицы Анны Иоанновны. Но Фридрих Вильгельм I женил, исходя из соображений династической выгоды, своего сына на принцессе Елизавете Христине Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Не будучи счастливым в браке, от которого к тому же не было детей (в результате чего прусский трон достался племяннику короля Фридриху Вильгельму), Фридрих II более ревностно занялся политическими и военными делами. Он долго жил со своей супругой врозь. Набожная Елизавета Христина занималась рукоделием и переводами на французский язык немецких богословских книг. В Берлине она появлялась редко, во время смотров войска отдавали ей все необходимые королевские почести, иногда король и королева обедали вместе. В Сан-Суси, дворцовом комплексе в Потсдаме, где Фридрих II проводил большую часть своего времени, она никогда не бывала. Вообще Елизавета Христина была полной противоположностью своему мужу. Высокого роста, нескладная блондинка, хотя и отнюдь не уродливая, неразговорчивая, она плохо себя чувствовала в обществе Фридриха II и его приближенных, а ее бесплодность совсем отдалила короля от супруги.

Встреча императоров Фридриха II и Иосифа II.

Фридрих II привык вести уединенную однообразную жизнь, рано вставал, по утрам писал и играл на флейте, вечера проводил в беседах с друзьями, которых с годами становилось все меньше и меньше: Вольтер давно уехал во Францию, остальные же умирали один за другим.

С Иосифом II, соправителем своей матери Марии-Терезии и единоличным правителем в 1780–1790 гг., он в чем-то сходился, но в чем-то и расходился. Иосиф II, который был моложе Фридриха II на двадцать восемь лет, одновременно ненавидел последнего как государя державы-соперницы и восхищался им, стремясь ему во многом подражать и стараясь перенять те принципы управления государством, которых придерживался прусский король. 25 августа 1769 г. в городе Нейсе в Силезии они впервые встретились, и Иосиф выразил свое восхищение в следующих словах: «Теперь я совершенно счастлив! Желания мои исполнились: я вижу и обнимаю величайшего монарха и полководца». Фридрих II сказал тогда же Иосифу, что считает день их встречи наисчастливейшим, поскольку он может послужить основой для сближения Австрийского и Прусского домов. Разумеется, это были обычная дипломатическая вежливость и лукавство. Но Фридрих понял, что Иосиф, обладавший энергией и предприимчивостью, может значительно усилить Австрию, и стал его опасаться. Он даже поместил портрет Иосифа у себя в кабинете, сказав одному из своих приближенных, что сделал это, «чтобы иметь его всегда перед глазами. Император Иосиф — человек с головой, он мог бы многое совершить, но жаль, что всегда делает второй шаг раньше первого».

Фридрих II умер в довольно преклонном по тем временам возрасте. Не желая упускать из своих рук бразды управления армией, он в августе 1785 г. семь часов под проливным дождем и при сильном северном ветре командовал маневрами, усугубив астму воспалением легких. Здоровье его резко ухудшилось, и через год он скончался. Его имя оказалось навсегда связанным как с эпохой Просвещения и вольтерьянством, так и с пруссачеством и германским милитаризмом. Образ реального Фридриха не всегда согласовывался с представлениями как его критиков, так и его апологетов и, конечно, должен быть рано или поздно очищен от конъюнктурных наслоений.

Император Священной Римской империи Иосиф II (годы жизни 1741–1790, годы правления с Марией-Терезией 1765–1780, годы самостоятельного правления 1780–1790) был, как уже говорилось, одновременно поклонником и противником Фридриха II. Но если прусский король всегда приспосабливался к обстоятельствам и ловко их использовал, то Иосиф II был в известном смысле доктринером и даже догматиком своих идей и упрямо стремился осуществить свои планы, даже если они встречали сопротивление со стороны его подданных в многочисленных габсбургских владениях, населенных чехами, поляками, русинами, венграми, итальянцами и даже французами. Разделение его власти как бы на два уровня, — т. е. императора с весьма ограниченными правами в германских землях, зависевшего во многом от позиции и интересов князей и сословий, и суверенного правителя комплекса наследственных габсбургских земель, в который входили Чехия, Венгрия и другие территории, где он мог проводить реформы, не обращая внимания на протесты местных органов самоуправления, — порождало противоречия в его политике и стремление усилить свои позиции в Германии, где ему успешно противостоял прусский король. Впрочем, как и Фридрих II, он был фанатиком идеи государства и «слугой государства», работавшим порой по 18 часов в сутки, утомляя до крайности свой организм беспрестанными занятиями, в результате чего этот высокий, красивый и в молодости крепкий здоровьем мужчина умер от сильной простуды, не выдержав напряженных трудов, в возрасте 48 лет. Безусловно, ему было сложно управлять государственными делами, будучи императором как бы в двух лицах: идея единого сильного австрийского государства часто не совпадала с интересами населявших его народов, особенно с интересами национального дворянства, в руках которого находились органы местного самоуправления. Прямолинейность Иосифа II, не считавшегося с национальными чувствами и традициями и, мало того, не любившего аристократию и стремившегося к равенству дворянства с буржуазией, часто вредила его реформам. Так, он оскорбил национальные чувства чехов, не став короноваться в Праге короной чешского короля, и венгров, игнорировав подобную же церемонию в Буде, но приказав привезти соответственно короны св. Вацлава и св. Стефана в Вену и поместив их там на хранение во дворце Шенбрунн. Введя повсеместное использование немецкого языка в делопроизводстве, поклонник физиократов [97]Иосиф II хотел только создать единообразие в государственном управлении, но волей-неволей оскорбил тем самым национальные чувства своих подданных.

Возможно, на Иосифа II давил психологический груз наследства Карла V. Надо учесть также, что сам он не был чистокровным немцем, в его жилах текла кровь лотарингских предков по отцу Францу I, и вообще, как и Фридрих И, он предпочитал писать и говорить на французском языке и поэтому не понимал приверженности, скажем, венгерского дворянства к своему родному языку. Язык для него был средством общения, а не душой народа. Ко всяким проявлениям национальных чувств он относился как к предрассудкам и в этом смысле не понимал многих своих подданных. Точно так же в высших интересах государства он был сторонником веротерпимости и примирения всех христианских конфессий (кроме сектантов), хотя в душе оставался верующим католиком, в отличие от близкого к атеизму Фридриха II. Тут, конечно, сказалось влияние его матери, довольно набожной Марии-Терезии, не любившей иезуитов, но считавшей религию необходимой и, мало того, полагавшей необходимым сохранение господствующего положения католической церкви в австрийских владениях.