Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина

я из его рук и вернулась в зал.

Напряжение между нами чувствовалось до самого отъезда Дешама. В тот день муж пришел в мою комнату вечером, почти ночью. Я уже была в постели и приподнялась на локте, глядя на него с вопросом.

- Мари, это невыносимо! – рухнул он вдруг ко мне на постель и крепко обнял, прижимая к себе: - Я пропадаю без вас.

- Да я вроде никуда не делась, - бубнила я куда-то ему в грудь, грея щеку и с удовольствием принюхиваясь.

- Но вас нет рядом… - бормотал он мне в волосы. Так мы и уснули – первый раз вместе. И проснулись тоже вместе, улыбаясь и глядя друг на друга – помирились. Я приняла его решение, понимая, что и правда мало соображаю в их реалиях. А мои страхи – они ожидаемы. Если бы еще не прошлая война…

Он стал приходить ко мне вот так довольно часто и оставался на всю ночь. Часто мы просыпались, обнявшись и это было здорово, это означало новую ступень доверия и близости. А потом, когда Франсуа уже исполнилось тринадцать, ночные визиты мужа резко прекратились. Неделю я ждала каких-то сдвигов или объяснений, наблюдала, но ничего необычного в его поведении не обнаружила. А потом ко мне подошел Андрэ.

- Мадам, мсье запретил мне, но… я считаю своим долгом уведомить вас – у мсье общая вялость, он не справляется с тренировками, а еще случаются боли.

Я где стояла, там и села – благо что-то подходящее оказалось рядом.

- Уточните, пожалуйста, Андрэ, тут нужны подробности.

- У мсье боли в области поясницы и паха, но больше – поясницы.

- И как давно… боли?

- Боли в паху довольно давно… многие годы, еще со времен ранения. Но потом они утихли. Возможно, все дело в лечении травами, которое прописал мсье Дешам?

- Возможно. А сейчас… мсье мочится без трудностей? А дефекация… по большому, то есть, он ходит? Андрэ, мне нужно знать всё.

- Мочится, но… вяло, мадам. С остальным, насколько знаю, порядок.

- Почему я-а… ничего такого не замечала – ни слабости мсье виконта, ни упадка сил? - потерянно тянула я.

- Мы старались не тревожить вас, - потупился Андрэ.

- Ваш мсье…! И вы тоже! – кипела я, - срочно снарядите гонца в Безансон. А лучше - двух, чтобы наверняка. Пускай они вдвоём… а я напишу письмо Дешаму. Уже пишу, а вы ищите людей.

«Дешам, миленький! Насколько я помню, в ваших медицинских инструментах был в том числе и металлический такой уретральный катетер. У Рауля трудности с мочеиспусканием, пока ещё разрешимые, но вы должны понимать всю опасность. Я подозреваю воспаление простаты, хотя возможны и более серьезные вещи, но пальпировать себя он однозначно – НЕ ДАСТ! Сразу оговорюсь – то ранение, как причину проблемы, не считаю основной из возможных. И он похудел, Дешам – только это я и заметила, но этот… мужчина! Он нашел и здесь объяснение, постаравшись меня «не тревожить», по словам Андрэ. Немедленно! Прошу вас – немедленно не пришлите катетер – нет! Он просто не допустит меня к своему мужскому органу, когда… если вдруг это понадобится. Сами, Жак! Приезжайте сами как можно быстрее – вопрос жизни и смерти!!!! Возможно, нужен будет опий. В больших дозах. Ваша Мари.»

Через два с половиной месяца в сентябре Рауля не стало. Скорее всего – онкология… о вскрытии, само собой, речи не шло. Но я пальпировала потом… Эти месяцы выпали из моей жизни – их просто не стало. Я спала всё это время у него. Если он был в сознании, а не в наркотическом опьянении, мы говорили – много и о многом. Признавались друг другу в любви, благодарили за неё. Я рассказывала о своём мире – о всех его прелестях и недостатках. Я уверяла его, что смерти нет, а есть просто умирание. А потом – новая жизнь, где мы с ним обязательно встретимся, иначе быть не может.

- И я найду вас… поможет солнце. Мне указало на вас солнце. И полюбил я вас сразу… внезапно. Вы верите, Мари?

- Верю… и люблю так же сильно, Рауль. Мы обязательно будем вместе – иначе просто нельзя! – уверенно улыбалась я ему. А потом шла в горы… лес, как можно дальше и выла так… казалось – просто не выживу. Потому что будущая встреча после смерти сейчас казалась далёкой и неважной по сравнению с годами, которые предстоят мне без него. Но там ждал муж, и я возвращалась.

- Вы опять плакали… - огорчался он – страшно похудевший и изжелта-бледный, с обеспокоенно блестевшими черными глазами. И любимый мною до безумия.

- Странный вы человек, - обнимала я его, - естественно, я плакала и буду ещё – я женщина! Так мы облегчаем себе страдания.

- Только не страдайте по мне слишком сильно, - улыбался он.

- И не собираюсь! Мы с вами скоро встретимся, чего тут страдать?

- Только не спешите слишком сильно, любимая, - беспокоился он.

- А это уже, как Господь управит, Рауль, - соглашалась я.

Мы обсуждали будущее Франсуа – только вдвоём и вместе с ним. За эти месяцы, в свои тринадцать, мой сын резко, сразу как-то повзрослел. Если он не сидел возле отца в минуты его просветления, то фехтовал с Андрэ или уходил в горы с Дешамом. А я забросила всё – себя, дом, Ло и занималась только мужем. Но он так и не дал мне ни разу поменять под собой бельё, обмыть, проверить допотопный катетер, который может быть и скорее всего только продлял его мучения в последний месяц… Гордость этого мужчины, казалось, доходила до маразма! Но думать так было обидно для него, и я смирялась – рядом были Дешам и Андрэ.

В последний день он отказался от опия и терпел ради возможности говорить с нами – через боль и страдания.

Последними его словами было: - Солнце… солнце…

Я только кивала, не в состоянии открыть рот, чтобы не зареветь раненым зверем, но он этого уже не видел.

- Это агония… уйдите, - велел мне Дешам, когда, проводив кюре, я опять села рядом с мужем, только чтобы услышать эти слова. Будто получив разрешение на уход с последним причастием и сказав мне их, он окончательно впал в беспамятство. Я держала его за руку… его пальцы оставляли синяки