Уэлихолн - Торин Владимир

Итак, Клара Кроу… Должно быть, она захотела забрать дом у «старухи», то есть у матери, чтобы самой стать хозяйкой. Наследство! Все дело в нем! Наверное, девчонка совершенно отчаялась и решила: «А почему бы не заполучить желаемое при помощи страшного-престрашного потустороннего духа?» Особенно если этот дух близко знаком с финансами и юриспруденцией.

Мистер Ив задумчиво побрел к машине…

— Ну что, едем домой? — спросила Кристина, когда он сел в автомобиль.

— Едем отсюда, — покусывая губу, пробормотал мистер Ив.

— Сделал свои дела? — спросила девушка, заводя «Драндулет».

— О да, — недобро проговорил мистер Эвер Ив.

Кристина даже вздрогнула. Ее пассажир хмурился — сильнее, чем обычно, — и выглядел подавленным и задумчивым — вовсе не таким, каким был, когда вышел из машины полчаса назад. Что-то в банке произошло. Что-то нехорошее.

Ей вдруг стало очень страшно — страшно находиться рядом с этим человеком. Девушку неожиданно посетила абсурдная, но до боли жуткая мысль: «Никто не услышит моего крика». Ее пассажир выглядел так, будто собирался кого-то убить…

Кристина крепче сжала руки на руле и постаралась не глядеть на попутчика, у которого больше не было ничего общего с ее братом. Она вывела машину с главной улицы и направила ее к Холмовому району.

Мистер Эвер Ив тем временем опустил голову на грудь и закрыл глаза. Он знал, что ему делать. К. К. Он придет к ней в гости. И ей придется пожалеть о том, что она посмела с ним играть. Он разделается с ней так, чтобы вышел урок и для всех остальных. А сейчас… он так устал. Котел такой утомительный. Когда говоришь с ним, кажется, что время твоей жизни поспешно проходит мимо, махая тебе на прощание ручкой. Он будто высасывает из тебя силы своим занудством и бюрократией. Так хочется отдохнуть…

Мистер Эвер Ив и сам не заметил, как заснул.

Виктор Кэндл и сам не заметил, как проснулся.

Он поднял голову и протер глаза. Поначалу он не мог сообразить, где находится и что происходит. Но, увидев Кристину за рулем и дождь за окном, тут же вспомнил: они едут из города домой. Должно быть, он заснул всего на какую-то минуту. Но все же одна вещь… кое-что показалось ему странным.

— Почему я весь мокрый? — удивился Виктор вслух.

Кристина вздрогнула от неожиданности и дернула руль. «Драндулет» совершил крутой вираж, но тут же выровнялся. Виктору даже пришлось схватиться за сиденье.

— Ты что, собираешься нас убить только из-за моего вопроса? — спросил он, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Я всего лишь спросил, почему я весь мокрый, как будто простоял час под дождем, притом что все время сижу в машине. Так почему?

— Ты начинаешь меня пугать, братец, — Кристина бросила на Виктора недоуменный взгляд. И все же она с облегчением отметила, что ощущение опасности, исходившее от него только что, развеялось, словно дым, и будто бы вылетело в щелочку у зеркала заднего вида.

— Действительно, — проворчал Виктор, потирая правую руку. Он вдруг почувствовал в ней странное недомогание: кисть и предплечье болели, как будто он сильно обжег их, но не сейчас, а пару дней назад. Но он вроде бы не обливался кипятком… — И зачем вообще человечество придумало ответы? Полагаю, именно для того, чтобы некая Кристина Кэндл ими никогда не пользовалась…

— Ну вот, — разочарованно протянула Кристина. — Зануда вернулся. А ты только-только начал мне нравиться.

— Может, просто поедем домой в тишине? — хмуро предложил Виктор. — Без всяких скучных разговоров?

— Слушаю и повинуюсь! — со злостью бросила Кристина.

Клара Кроу, шатаясь, пробиралась по дому. Ее лицо было вымазано в грязи, и слезы прочерчивали на щеках бледные полосы. На затылке волосы свалялись и блестели от крови. Дрожащими пальцами Клара цеплялась за стены и ветхую мебель на первом этаже. Ноги не держали и подкашивались, время от времени она падала, но всякий раз поднималась снова и шла дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сотрясаясь в судорогах и плача, Клара добралась до лестницы и, оставляя на ступенях грязный кровавый след, поползла вверх.

Дом стал еще чернее, чем был. В нем поселился могильный холод. Прямо как в тот день, когда принесли мертвого деда.

Каждую ступень лестницы она преодолевала, как горную вершину, но тем не менее продолжала ползти.

— Мама! — сквозь слезы звала Клара.

Поднявшись на второй этаж, она подошла к комнате матери и без сил прислонилась к косяку. Дверной проем с оборванными петлями походил на покосившуюся картинную раму, а фигура Клары в нем — на изломанную и искореженную самоубийцу на рельсах, по которой проехал поезд.

— Мама… — позвала Клара, но из горла вырвались лишь хрипы.

Матери в комнате больше не было. Притом что хозяйка этого дома, София Кроу, лежала на развороченной постели, уставившись в полог над кроватью. Кругом валялись вспоротые подушки, а одеяло сползло на пол. Из камина еще поднимался дым…

Клара опустилась на пол прямо на пороге и, не в силах глядеть на неподвижную фигуру на кровати, закрыла глаза.

— Я ухожу, мама… — прошептала она.

И забылась в беспамятстве.

— Я ухожу, мама… — шевельнулись губы уже сами собой…

— Я ухожу, мама! — воскликнула Клара Кроу всего полчаса назад, адресуя потолку недобрый взгляд.

Если бы взгляды были способны прожигать дыры, то из прихожей уже давно можно было бы увидеть каминную полку в комнате матери.

Впрочем, Клара и так знала, что там сейчас происходит. Госпожа Кроу сидела на краю кровати и в волнении потирала сухие бледные руки. Клара догадывалась, о чем она думает. Мама нервничала. Еще бы, ведь что-то случилось — что-то непредвиденное, раз ее ученица так настойчиво требует встречи. И это после того, как она сама в прошлый раз просила наставницу повременить с общением, пока не завершатся праздники.

Мать не могла дождаться того мгновения, когда Клара наконец уйдет и явится ее настоящая наследница, иначе где ее обычное ворчание? Где искусственная забота? Она должна была сейчас сказать: «Идет дождь, Клара!», «Ты промокнешь, Клара!», «Кто будет присматривать за старенькой матерью, если ты умрешь, Клара?»

Клара немного выждала и снова воскликнула:

— Я ухожу! Ты слышишь меня?! Или ты там уже умерла?!

— Не дождешься! — ответила мама.

Да, не дождется…

Как не дождался сегодня Клару Кроу и мистер Лукинг Гласс. Он ведь вчера пригласил ее в «Эмброуз». А она… в этом рваном пальто, в этом жалком берете… Она просто стояла под дождем и смотрела на него через окно кафе. Он сидел, было видно, волновался, ждал ее… Но она так и не решилась зайти. И просто ушла.

Потом вернулась домой, и вовремя — Софию Кроу словно подменили.

«Сработало! — подумала Клара, лишь только увидев ее. — Неясно как, но сработало. Молодец Томас — выполнил то, о чем я его просила, так быстро! Скоро я выведу тебя на чистую воду, мама…»

Клара всегда догадывалась: мать знает, что она на самом деле вовсе не сумасшедшая. И более того, знает, что она потеряла и что произошло в тот залитый чернилами день с ее календарного листка. Эти ее оговорки, взгляды, то, как настойчиво мать пыталась все эти годы убедить Клару в ее сумасшествии, будто убедить ее было невероятно важно…

Узнав о тайной связи Софии с одной из ведьм Кэндл, Клара решилась на рискованный шаг: спровоцировать их всех одним махом, предположив, что наставница и ученица не хранят друг от друга секреты.

Клара поняла, что гостьей матери может быть либо Мегана, либо Рэммора — не Корделия же, в самом деле. И поэтому она написала две записки. В одной говорилось:

«Я знаю, что ты украла у Клары Кроу. Ты утонешь».

А в другой:

«Я знаю, что ты украла у Клары Кроу. Ты сгоришь».