Голубая луна - Лорел Гамильтон

Я оглянулась на Ричарда:

— Что мне положено делать?

— Поцелуй пульс у него на шее или прикуси слегка. Чем ты сильнее прикусываешь, тем меньше ты доверяешь склоненному или тем большим доминантом себя чувствуешь.

Я посмотрела на Верна сверху вниз. Он владел собой превосходно: ни струйки силы из него не истекало, а ведь я держала его за руку, прямой контакт кожи с кожей. А я знала, насколько он силен. Если бы он захотел, у меня бы шкура зашевелилась.

Я сжала его руку и встала позади него. Браунинг я бросила на кровать. Провела пальцами по шее Верна, нашла пульс на сонной артерии.

Я посмотрела на Ричарда. На его лице почти читалось слово «нет» — предупреждение мне не делать того, о чем я подумала. Отчего соблазн стал еще сильнее.

Верн потянул меня за руку, опустил ее к себе на грудь, будто я его обнимаю. При этом мой рот приблизился к его шее — кажется, эти движения Верну были привычны.

От него пахло теплом, будто он загорал на солнце. Аромат деревьев и земли въелся в его кожу. Я провела носом прямо над его шеей. И учуяла кровь. Будто его кожа становилась все тоньше и тоньше, а потом совсем исчезла, и между мной и запахом свежей крови ничего не осталось, кроме податливого тепла.

Я раскрыла рот над этой пульсирующей теплотой. Я тонула в аромате его тела. Потребность прильнуть ртом к этому живому, пульсирующему была почти неодолимой. Я боялась это сделать, то есть боялась, что сделаю слишком сильно. А Ричарду приходилось ощущать этот вкус жизни, вкус чужой крови? Ощущать чужую жизнь как что-то хрупкое и доступное?

То ли я очень долго колебалась, то ли Верн ощутил силу, пытавшуюся мной овладеть. Его сила ударила в меня трепещущей стеной, от которой я ахнула. И это было уже чересчур. Слишком соблазнительна вода для умирающего от жажды.

И я сомкнула зубы над этой парной теплотой. Мясо его шеи наполнило мой рот. Язык нащупал пульс, и я прикусила, пытаясь вырезать этот трепещущий узел из плоти.

Сила Верна ревела надо мной, и что-то внутри меня полилось обратно, будто столкнулись две приливные волны, закипели, сметая все. Где-то далеко внизу остались суша и берег, и все это смывалось в непроницаемые засасывающие глубины.

Я ощутила, как открываются глаза, и это были глаза не мои. За много миль от меня распахнулись глаза Жан-Клода, внезапно пробужденного из сна, которому еще надо было несколько часов длиться. Ударом разбудило его утоление голода — его голода, моего. Нашего.

Чьи-то руки тащили меня от пульсирующего тепла, отрывали от него. Я пришла в себя, когда Ричард поднял меня в воздух, беспомощную. Верн все еще держал мою руку. Он держал, пытаясь притянуть меня обратно. Из раны на шее текла кровь, на коже остался почти идеальный отпечаток моих зубов. Ричард оттянул меня прочь, и рука Верна упала.

Глаза у него были полуприкрыты веками. Судорожно вздохнув, он засмеялся, и от этого низкого смеха мое тело вздрогнуло.

— Девушка, что это за хрень была?

Я не стала рваться к нему, рваться это закончить. Я лежала пассивно в руках Ричарда, мигая на яркий утренний свет, таращась на шею Верна и ничего не соображала.

Когда ко мне вернулась речь, я спросила:

— Что это за хрень была?

Ричард держал меня на руках, как ребенка. Поскольку я не была уверена, что смогу стоять, то возникать по этому поводу не стала. Я была далеко, и ощущала только легкость — и ужас.

Ричард прижал меня к себе, поцеловал в лоб.

— Мы были с тобой, и это усилило метки. Жан-Клод говорил, что такое может быть.

Я посмотрела на Ричарда, с трудом сосредоточивая на нем взгляд.

— То есть из-за нашего секса он теперь держит нас крепче?

Ричард на секунду задумался:

— Мы теперь все трое крепче держим друг друга.

— Поставь меня.

Он послушался. Я села на пол, не в силах стоять, и оттолкнула его, когда он попытался помочь.

— Ты знал, и ты мне не сказал.

— Это что-нибудь изменило бы сегодня ночью?

Я глядела на него, и слезы грозили потечь из глаз. Мне хотелось сказать «да», но я не стала врать.

— Нет.

Этой ночью, чтобы не дать мне лечь с Ричардом, нужно было что-то намного посильнее знания, что секс усилит метки. Конечно, я еще тогда не понимала, что это значит. Тогда я еще не пыталась перегрызть кому-нибудь горло.

Я встала — и упала второй раз. Не от недостатка сил — а будто от опьянения. Но опьянения не тормозящего, а возбуждающего.

— Что со мной такое?

— Я видал, как это бывает у вампиров, — ответил Шанг-Да. — Такое случается, если они пьют из кого-то мощного или всосут слишком много... силы.

— Черт.

— А мне лично вполне хорошо, — сказал Верн и потрогал укус на шее. — Я никогда раньше не давал вампиру себя сосать. Если это так хорошо, я, быть может, много потерял.

— Еще лучше, — сказал Натэниел. — Это бывает куда лучше.

— Это не действие вампира, — возразил Ричард, — это действие силы. Силы Верна, Аниты, моей, Жан-Клода.

— Вроде самоубийственного сверхъестественного коктейля, — сказала я и хихикнула.

Лежа на спине, я закрывала лицо руками и подавляла желание кататься по полу от восторга. Я хотела завернуться в это ощущение, как в одеяло. А под этой длинной сияющей теплотой я ощущала какую-то тьму. Жан-Клод ощущался как черная дыра, высасывающая все наше тепло, всю нашу жизнь. И в этот момент я поняла две вещи. Первое: он знал, когда мы с Ричардом занимались любовью. Он это чувствовал. Второе: когда он питается нашей жизнью, мы питаемся его тьмой. Мы пьем его недвижную, холодную смерть так же верно, как он ощущает вкус согретой солнцем плоти и крови наших тел. И из всего этого мы черпаем силу. Из света и тьмы. Из холода и жара. Из жизни и смерти. Когда метки нас сблизили, размылись границы между жизнью и смертью. Я ощущала биение сердца Жан-Клода за все его четыреста с лишним лет. Я ощущала его радость и его восторг от этого и ненавидела его за эту радость.

Глава 31

Спустя два часа мы с Ричардом и Шанг-Да пробирались по лесу в поисках биологов и троллей. Нам надо было убраться из города до заката солнца, а так как мы этого делать не собирались, то вполне могли следовать своему прежнему плану. Вся наша свита осталась дома и суетилась, как муравейник, собирая вещи. Упакуемся и поедем. На самом деле мы должны были позвонить шерифу, когда соберемся. Он любезно предложил нам эскорт из города — до темноты. После темноты, я думаю, он предложил бы нам только пулю и дыру в земле.

Я шла за Ричардом. Он ориентировался в лесу так уверенно, будто не просто видел дорогу, а сами деревья расступались перед ним. Я все же знала, что это не так. Я бы ощутила присутствие противоестественной энергии, а ее не было. Дело не в том, что Ричард — вервольф, просто на природе он был как дома. Отлично подобранные ботинки, сине-зеленая футболка с изображением морской коровы, ламантина на груди и на спине. У меня дома лежала такая же — подарок Ричарда. Он был слегка недоволен, что я ее не привезла. Но даже если бы и привезла, то не надела бы — не люблю, когда мы будто из одного приюта. И вообще я на него еще злилась. Не должно было быть так, что из нас троих только я не знала, что будет значить, секс между мной и Ричардом. Мне должны были сказать, что он свяжет нас сильнее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});