Дом на Сиреневой улице - Автор, пиши еще!

на него с вожделением и откусил почти половину.

Мама с удивлением смотрела на сына, но, когда уголки ее рта слегка изогнулись в улыбке, он понял, что она больше не расстраивается. Она заботливо вытерла салфеткой крем с его щеки и сказала:

– Тогда, может, выпьем чаю и за дело? У меня новый рецепт на очереди!

Теория невероятности

Лола Берг

Какая-то странная полоса пошла: не белая, не чёрная, а серо-буро-малиновая. Вроде я всё делаю, как надо, но получается ерунда. Через месяц конференция, а мой доклад ещё в… ну, вы поняли.

Мама, как всегда, высказала своё авторитетное мнение: «Сейчас ретроградный Меркурий, не переживай. Осталась неделя и всё наладится!». Какая неделя?! В моём случае каждый час на счету!

Хотя мама в чём-то права: влияние планет на нашу жизнь хоть и не доказано, как великая теорема Ферма́, но тут поневоле начнёшь верить. Особенно, когда всё валится из рук и такие знакомые, родные формулы сами по себе исчезают из головы.

Ну как?! Я же с детства живу математикой! Для меня каждая цифра имеет свой цвет и звук, а любая формула – это целая вселенная.

Может, нужно было послушать маму и не переезжать в этот дом? А куда? В другую комнату нашей четырёхкомнатной квартиры? Да если бы мне тогда предложили переехать на Луну – я бы с радостью согласился. Подальше от отчего дома, любимой родительницы и бывшей жены.

Правда, мама пыталась удержать меня рядом с собой. Говорила, что кто-то там в чьём-то доме (я так и не понял, кто в каком), и время неблагоприятное для смены жилья. Тоже мне, великий астролог! Лучше бы предостерегла меня от необдуманной женитьбы. А так, по факту, и дурак может предупредить. Даже мои студенты-двоечники.

Студенты… Уууу… Вернее, студентки. Я их теперь боюсь и десятой дорогой обхожу.

***

Увлечение математикой досталось мне по наследству от моего отца. Кому-то достаются квартиры, машины, счета в банке с кучей нулей, а мне – талант всё это считать. Шучу, конечно.

Надо отдать должное родителю: он оставил нам с маменькой вполне приличные средства к существованию. Отец был профессором, всю жизнь посвятившим себя точным наукам.

Его не стало, когда мне было семнадцать. Злые языки болтали, что свела его в могилу молодая жена, то есть моя мама, которая была младше мужа на двадцать три года. Но родитель умер от счастья, и виновницей трагедии была его студентка, моложе мамы на двадцать два года. Вот такая занимательная арифметика.

Мама, Виолетта Олеговна, горевала недолго. Но замуж больше не вышла, решив, что с неё хватит. И всё бы ничего, но вся её нерастраченная любовь и нежность достались мне.

– Валик, ты мало ешь и много спишь. Ты не заболел?

Или:

– Валюша, ты какой-то бледненький. Ты себя хорошо чувствуешь?

«Валик, Валюша, Валентин» – это всё я, когда мама была в благодушном расположении духа. «Неблагодарное чудовище, весь в отца» – это уже в другом мамином настроении.

Но я спокойно к этому относился: мама ведь не виновата, что она красивая, довольно молодая женщина, которую так некрасиво «бросил» муж. Понятно, что ей было обидно, и обиду эту она периодически вымещала на мне.

Годы жизни с профессором-математиком для мамы (окончившей мехмат университета, кстати) даром не прошли: она с головой ушла в нумерологию, астрологию и хиромантию. Ну ещё освоила несколько смежных специальностей. У неё появились клиенты, ученики и фанаты. Кому-то она даже делала правильные расклады и расчёты (или это было совпадение?).

Но не смогла предостеречь единственного сына, то есть меня, от опрометчивого шага – женитьбы на собственной студентке. А так всё хорошо начиналось…

***

Я довольно быстро пошёл в гору: в двадцать семь уже защитил кандидатскую, готовился к написанию докторской и начал преподавать высшую математику в родном ВУЗе. Мечта практически сбылась. Правда, не уверен, что она была моя. Но мне это нравилось.

И в первом же потоке я выделил из всех одну студентку – Асю. Хрупкая шатенка с большими карими глазами, она напоминала мне ангелочка и вызывала желание обнять и защитить от всего.

Правда, опасность грозила не ей, а скорее мне. Своим женским чутьём, которое у некоторых девушек развивается чуть ли не с рождения, она поняла, что я к ней неравнодушен. И начала тихую атаку, глядя на меня глазами оленёнка Бэмби:

– Валентин Алексеевич, вы не могли бы помочь мне с новой темой? Я готова остаться после лекций…

Ну как я мог отказать? Наши внеурочные занятия постепенно переросли в более близкие отношения, и я сам не заметил, как сделал ей предложение. Ася для приличия недолго подумала и согласилась.

Мы расписались без всякой помпы, пригласив на церемонию только мою маму и близких друзей. Родители юной жены своим присутствием нас не почтили. Ася сказала, что они где-то за границей, в длительной командировке. Ну и правда, не прерывать же поездку из-за свадьбы единственной дочери!

Потом я узнал, что родителям Ася ничего не сказала о замужестве. Да и вообще их стеснялась – они жили в рабочем посёлке при комбинате, на котором работали, и особо тёплых отношений между ними не было.

Моя маман первое время была в восторге от невестки. Не могла нарадоваться, что я выбрал достойную жену: красивую, ласковую и умную. Да, Ася умела обаять и очаровать. Только и слышно было:

– Ах, Виолетта Олеговна, какая Вы элегантная! А сколько знаете! И воспитали чудесного сына!

И всё это – исключительно с восторгом и придыханием. Надо ли говорить, что мама, ослеплённая таким почитанием, пропустила момент, когда невестки в доме стало слишком много?

Ася начала медленно, но верно менять наше мироустройство: перво-наперво она захотела переселить Виолу (так мама с некоторых пор просила себя называть) из её комнаты в другую, поменьше. Маменька безропотно согласилась: «Конечно, конечно, вас же двое, вам нужна комната побольше».

Потом жене понадобился ремонт в квартире, домработница и ещё куча каких-то нововведений. Маман с энтузиазмом поддерживала невестку:

– Да, Асенька! Конечно, дорогая! Нашему дому явно не хватает перемен.

Но перемен стало слишком много и маменькин энтузиазм начал потихоньку угасать. Особенно, когда она увидела брешь в нашем семейном бюджете, которую сделали все эти пертурбации, затеянные ненаглядной невесткой.

Я был весь в работе, в диссертации, и не заметил, что мой «оленёнок Бэмби» превратился в помесь тигра и змеи. Такая нежная и хрупкая до свадьбы, Ася стала жёсткой и скандальной. Ей хотелось красивой жизни, развлечений, и ничего при этом не делать. Она даже институт бросила. Я узнал, зачем она туда вообще поступала, случайно услышав её разговор по телефону:

– Ой, да перестань! Какой институт? Я туда поступила, чтобы подцепить какого-нибудь небедного ботана с квартирой в городе. Мне повезло, достался целый кандидат наук.

Меня порвало, размазало