На дальних рубежах 2 (СИ) - Incognito

взгляд раба, он никак не отреагировал — ни гнева, ни усмешки, обещающей расплату. Вообще ничего.

— Я тронут таким подарком, Куштрим, но бои меня не увлекают так, как тебя. Не лучше ли тебе самому выставлять его? — поинтересовался Рамзес.

— О, мой дорогой кузен, ты не знаешь одной маленькой детали, — сверкнул зубами в хищной лисьей улыбке Искандер. — Этот невольник еще в недавнем прошлом принадлежал твоей хорошей знакомой. Я сам видел его, когда летал передавать ей твой привет. Помнишь такое поручение?

Ледяные глаза Ашара Тахири впились в Джейса. Казалось, Рамзес просвечивает его насквозь, забираясь под кожу, рассматривая все внутренности, разбирая по костям.

— Ты хочешь сказать, что это раб Ведьмы Хименес?

— Подозреваю, что не просто раб, а любимчик, — подтвердил довольный собой Искандер.

Рамзес медленно поднялся и с кажущимся равнодушием подошел к Джейсу. Движения бывшего полевого командира были вальяжными, как у человека, привыкшего к власти и чувствующего себя естественно в своей роли. Но было еще и нечто, выдававшее в нем воина. Ашар уже давно сменил полевую форму на дорогой костюм, но свою суть с такой же легкостью поменять не мог.

— И что же любимчик Брухи Хименес делает на моей планете? — ровным тоном спросил он, глядя Джейсу в глаза. Раб не отвел взгляда, но и не ответил.

— Насколько помню, она продала его своему же Управлению чуть ли не через день после моего визита, — ответил Искандер. — Теперь он твой, хочешь, допроси, хочешь, пошли ей его по кускам, хочешь, вели прикопать во дворе.

— Домашний любимец, которого продали и которого она, получается, не видела уже… больше двух лет? — Ашар с сомнением покачал головой. — Видимо, не очень любим.

— Ты знаешь Бруху лучше меня, — пожал плечами Искандер. — Если она взяла его под крылышко, уже не забудет. Уверен, если захочешь передать с ним привет, это ее зацепит. А может, она даже согласиться обменять его? Женщины эмоциональны и сентиментальны.

— Бруха — не женщина, — заметил Ашар. — Она не станет вести переговоров в такой ситуации. Ты помнишь, что у меня с ней мир?

— Мир — лишь промежуток между войнами, кузен. А эта стерва думает, что может влиять на тебя! — лицо Искандера вдруг сделалось злым и жестоким. — Покажи ей, с кем она имеет дело!

Рамзес лишь снисходительно улыбнулся.

— Она прекрасно знает, с кем имеет дело, дорогой мой Куштрим. Впрочем, как и я. А вот ты, по-моему, забыл, раз считаешь, что кто-то на далекой планетке может быть мне угрозой, — в его голосе что-то неуловимо переменилось. Так молния сверкает внутри тучи, подсвечивая облако лишь на мгновение. — Если она такая угроза для меня, то как ты додумался притащить мне ее ручную зверушку? Если бы она действительно была привязана к нему, разве не поставил бы ты под угрозу мой мир с ней?

Искандер мгновенно спал с лица. Пожелай Ашар сейчас обвинить его в предательстве, Искандеру пришел бы конец. И никакие родственные связи не спасли бы его. Но Рамзес не торопился избавляться от своего кузена. Убедившись, что его слова остудили пыл Куштрима, он посмотрел на раба.

— Ты знаешь, кто я? — холодно потребовал он.

— Знаю, — не стал отпираться Джейс. — Рамзес.

Ашар довольно кивнул. Раб больше напоминал военнопленного, причем вполне определенного типа, что пришлось по вкусу Ашару. Словно повеяло сладким дымом прошлого.

— Держишься, как солдат, а не как раб, — констатировал он.

— Все равно убьете, — ровным тоном ответил ему невольник. — Не вижу смысла пресмыкаться.

Уголки губ Ашара Тахири чуть дрогнули в намеке на улыбку. Он обернулся к замершему в напряженном ожидании Искандеру и светским тоном произнес:

— Благодарю тебя за действительно интересный подарок, мой дорогой кузен. Ты, верно устал, я не стану тебя больше задерживать.

Искандер, несколько подрастерявший лоск и самодовольство, изобразил сердечное прощание и испарился. Джейс остался один на один с Рамзесом. Тот вернулся за стол и погрузился в свои дела. Джейс знал этот прием, ему откровенно давали почувствовать, кто тут главный. Обычный человек вне зависимости от положения в обществе при таком обращении терялся, но Джейс лишь ждал развития событий. Рамзес действительно через какое-то время прервался и, не глядя на раба, бросил:

— Выйди в приемную и жди.

Джейс молча развернулся к двери и вышел, кое-как совладав с дверной ручкой скованными за спиной руками. Для того чтобы открыть дверь, пришлось развернуться к ней спиной и нащупывать ручку вслепую. Выглядело это по-идиотски, что, несомненно, и было задумано, но Джейс справился, а Ашар так и не посмотрел в его сторону.

В приемной он озвучил приказ Тахири его секретарю — серьезному молодому человеку, от которого за версту несло карьеризмом, — и занял место там, где ему указали. Время потянулось с мучительной медлительностью офисной рутины, скучная, затхлая тишина то и дело сменялась звонками и приходом посетителей. Для Джейса время тянулось мучительно долго. Прошло не менее двух часов, когда в приемную ворвалась яркая женщина в черном платье. Она впилась в Джейса горящими глазами и, поборов сопротивление секретаря в словесной перепалке, пробилась в двери кабинета.

***

У Ашара Тахири был один секрет, который он не выдал бы и под пыткой. Тайн у этого человека было много, все из них были замараны кровью и грязью, но этот секрет был сравнительно чистым. Ашар Тахири испытывал сентиментальную привязанность к тому, что напоминало ему о его боевой молодости. Человека с ледяными глазами убийцы, почивавшего на вершине власти преступного государства, периодически посещали приступы ностальгии.

С тех пор как он был грозным полевым командиром, прошло уже достаточно много лет. Это время тонуло в пыли душных кабинетов и бессмысленных светских мероприятий. Годы разговоров сменили яркие годы кровавых приключений. Зрелость пришла на смену бурной молодости. И Ашар скучал по тем сочным, ярким годам, по огню в жилах, разжигаемому то страхом, то жаждой крови. Его друзья и соратники тоже изменились, как и он. Они обросли богатством, жиром и властью, стали сытыми и ленивыми.

Единственным, что возвращало его в дни молодости, что так и осталось полным огня и жизни, была Зулусская Ведьма. Кора Хименес была артефактом ушедшей эпохи, живым реликтом, глядя на который