Столица - Александра Руда

— Не реви! — сказал Отто из-под одеяла. — Грешно есть такой шоколад и плакать. И весь не лопай, мне оставь.

— Я имею право плакать! — сказала я из чистого упрямства, потому что шоколад был настолько божественно вкусен, что перебивать его слезами было действительно грешно. — Я в печали!

— В печали она! Да просто ты от магии отрезана, вот тебе и плохо. А с Роном все равно нужно было что-то решать. Выходи замуж за Живко, он из тебя быстро дурь хворостиной выбьет.

— Вот уж не думала, что ты сторонник физических наказаний. — Мои слезы мгновенно высохли.

— Я сторонник равноправия! Ты его, он тебя, а потом горячий секс. — Полугном откинул одеяло и сел на кровати. — Давай сюда шоколад, я честно поделю.

— Отто, а Отто, — я спрятала пакет за спину, — а почему это ты ешь дары моих поклонников? Заведи себе девиц, которые тебе будут носить подарки, и наслаждайся.

— Твои поклонники, золотце, мне еще должны за то, что я в поте лица провожу с тобой и с ними разъяснительную работу. Написать, что ли, книжку «Что такое Ола и с чем ее едят»? А потом дорого продавать несчастным влюбленным идиотам?

— Что?! — возмутилась я.

Отто с удовольствием принялся перечислять, загибая пальцы:

— Клубок из противоречий, жадности, лени и прожорливости! А! Еще мотовства!

— Жадность и мотовство? Что-то не вяжется, — обиделась я.

— Я же говорю — клубок противоречий. Давай пакет.

— На, подавись своим шоколадом!

— Нашим шоколадом, золотце, нашим. Будем давиться вместе.

Давиться не пришлось. Скорее, мы до вечера блаженствовали. Две шоколадки я припрятала, чтобы дома похвастаться и дать каждому родственнику лизнуть. Отто все съел сам из практических соображений — если кому-то из родных захочется шоколада, пусть сами себе его добывают.

После шоколадной терапии я ощутила необычайный прилив сил и сбегала к графине ня Монтер. Блондин не соврал, после того как я заслонила собой ее сына, графиня прониклась ко мне обожанием и уже начала составлять список гостей на свадьбу.

— Только после того, как Лим сдаст все экзамены на лицензию! — предупредила я.

— Сдаст, сдаст. Мой муж его заставит!

— Отлично, — сказала я, но, боюсь, моя улыбка вышла несколько кривоватой. Чтобы не развивать тему свадьбы дальше, я торопливо откланялась.

Как оказалось, моя мама была права — опять. Не стоит пренебрегать общением с родственниками, даже если они будущие или нелюбимые. Потому что в коридоре я наткнулась на группу богато одетых людей, которые погнались за мной с воплями: «Вот она!» А сидела бы я в палате, планировала бы свадьбу вместе с графиней, ничего бы не случилось.

Сбежать мне не удалось.

Меня прижали к стене, и я растерялась от оглушительных криков. Все что-то от меня хотели, причем сразу и очень громко. Поэтому я зажала уши руками и принялась визжать до тех пор, пока не наступила тишина.

— Я вас слушаю, — сказала я хладнокровно. Магии у меня не было, но я надеялась, что эти аристократы в стенах Дома Исцеления не причинят мне особого вреда.

— Вы убиваете нашего сына, — сказал синеглазый мужчина.

— Убиваете — в смысле процесс? — уточнила я. — Вы уверены?

— Абсолютно.

— Вы, наверное, ошиблись, — пожала я плечами. Интересно, почему мои поклонники толпами ходят, когда я смирно сижу в палате, но стоит влипнуть в какую-то неприятность, так нужно выкручиваться самой?

— Вы — Ольгерда Ляха. — Голос мужчины дрожал от гнева.

— Я, — скрывать это не видела смысла.

— Я — отец Акима ня Пиняты. Вы убиваете его!

— Извините, а кто такой — Аким ня Пинята? — В голове у меня брезжила какая-то мысль, но очень слабая, поэтому я не стала ее ловить.

— Вы не помните? — ахнула женщина. — Вы не помните?! Да как вы смеете!

Я уклонилась от ее ногтей и профилактически пнула аристократку в колено. Она охнула и чуть не упала на мужчину. Остальные аристократы безмолвствовали, но делали это весьма угрожающе.

— Или вы сейчас же объясните, что происходит, или я зову на помощь, — спокойно произнесла я, хотя внутри все дрожало. Я тут визжала, а в коридоре так никто и не появился! Видимо, на аристократическом этаже Дома считают, что не стоит вмешиваться вдела высокопоставленных пациентов. О, да эта же компания не знает, что я магически опустошена. — Или не зову, и тогда ваши останки собирают в совочек. Если вы знаете, кто я, то должны представлять, какими силами я обладаю. Я очень, очень не люблю, когда мне угрожают.

Это они знали — скорее всего, по слухам, потому что с ужасом отпрянули. Репутация — великая вещь.

— Итак, начнем с начала, — продолжила я. Небесные Силы, я только неделю в столице, а уже ненавижу ее до глубины души. — Кто такой Аким ня Пинята?

— Вы почти убили его в выставочном центре! — крикнула женщина. — И продолжаете убивать сейчас!

— Э-э-э, я там много кого почти убила. А что до того, что продолжаю, то лично я об этом ничего не знаю. С этим вообще не ко мне.

— Ваша магия замкнула его жизненные силы, и он в коме. Никто из нее не может его вывести, — гневно произнес отец Акима, сжимая кулаки. — Целители сказали, что только вы можете помочь.

И тут до меня дошло.

— Аким ня Пинята — это брат Левана? — спросила я. Синие глаза! Они унаследовали их от папаши, а вот овальное лицо — от матери.

— Именно, — сказал граф ня Пинята, а графиня залилась слезами. — Вы должны нам помочь.

Это было настолько абсурдно, что я потеряла дар речи. А потом впала в такое бешенство, что едва сдержалась, чтобы не кинуться на родителей Левана.

— Вы… — прошипела я, — вы хотите, чтобы я помогла вашему сыну? Я? Вашему сыну? Брату Левана? Помогла?!

Я захохотала, а потом смех перешел в истерику. Я смеялась и плакала, плакала и смеялась, сползла на пол, закрыв лицо ладонями. Кто-то сбегал за целителем, и от ласкового прикосновения исцеляющей магии и нескольких глотков успокоительной настойки я пришла в себя.

— Нет, — сказала я аристократам, на всякий случай вцепившись целителю в руку, чтобы он не сбежал. Хоть один свидетель будет. — Никогда. Я вашему сыну никогда не помогу. Ваш старший меня убил, а потом еще раз попытался убить. Ваш младший тоже меня пытался убить. Ваша семейка, ради мировой справедливости, просто обязана плохо кончить.

Графиня ня Пинята упала на колени и вцепилась мне в юбку.

— Пожалуйста, — пролепетала она. — Аким — наша единственная надежда!

— Надежда всей этой толпы? — поинтересовалась я. Мало ли, может, среди зрителей найду себе сочувствующего.

— Это наши родные.

Не получилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});