Гротеск - Нацуо Кирино

Мицуру покосилась на мою левую кисть. Я торопливо повернула руку, чтобы она не глазела на кольцо.

— Ты о чем?

Мой голос дрожал от обиды. Передо мной была совсем другая Мицуру. Я не знала, как реагировать на ее натиск, как поставить ее на место. В школе я ничего подобного от нее не слышала. Кроме того, в соседней комнате сидел мой любимый Юрио, который мог слышать наш разговор.

— Не помнишь? Трудно говорить об этом, но я все-таки скажу, что думаю. Может, мы больше не встретимся.

— Ты куда-то собралась?

Мицуру, видимо, послышалась тревога в моем голосе. Лицо ее смягчилось, и она рассмеялась.

— Я же говорила, что, поженившись, мы будем жить с Кидзимой-сэнсэем в Каруидзаве. Ты, наверное, не захочешь меня больше видеть после того, как я все тебе выложу. Я больше не дурочка и под чужое настроение подстраиваться не собираюсь. Можешь обижаться, но теперь уж меня не остановишь. Слушай дальше. Из нашего выпуска все, за исключением меня, решили остаться в системе Q. и пойти в университет. И все решили сделать себе колечки на память. Золотые, с эмблемой школы. Я свое давно потеряла, уже не помню, какая была эмблема. Ой! А у тебя не оно?

Накрыв кольцо ладонью, я быстро покачала головой:

— Это другое. Я его в «Парко» купила.

— Да? Ну мне без разницы. Те, кто с самого начала учился в системе Q., их не носили, считали просто пустяком на память. Зато, как я потом узнала, в университете некоторые щеголяли этими кольцами. Почти все они были из «новичков» — тех, кто попал в систему только со школы высшей ступени. Хвастались, что они тоже из «касты». Это все ерунда, но ты не смейся. Когда я об этом услышала, больше всего меня удивило, что именно ты носила это кольцо не снимая. Может, это, конечно, только слухи. Правда это или нет — не знаю. Но для меня это была неожиданность — казалось, я заглянула в твою душу.

— И кто тебе это напел?

— Уже не помню. Какой-то дурацкий был разговор. Хотя, если подумать, не такой уж и дурацкий. В системе Q. нас учили: кто пришел с самого начала — это как бы высшее сословие. По престижности — начальная, средняя школа и только потом школа высшей ступени. А если у тебя брат или сестра, родители или родственники тоже с первого класса, это уже высший уровень. Привилегированные династии! Ерунда полная. Нет, это не смешно. Скорее страшно. Потому что в этом — вся система ценностей, господствующая сейчас в Японии. Почему, ты думаешь, я оказалась в секте с похожим внутренним устройством? Надеялась, что, отказавшись от семьи и пройдя «духовный тренинг», поднимусь на новую ступень, выйду на более высокое положение в иерархии. Но сколько мы с мужем этим ни занимались, в верхушку так и не пробились, к «учителю» ближе не стали. Только он и его окружение были «настоящими жрецами», подлинной элитой. Тебе это ничего не напоминает? Я начала задумываться над этим в тюрьме и поняла, что жизнь пошла наперекосяк из-за того, что, оказавшись в школе Q., я напрягала все силы, чтобы приблизиться к «прирожденной аристократии». И ты тоже. И Кадзуэ. Нам забили голову ерундой. Интересно, как мы выглядели со стороны? Нам промыли мозги. И мне, и тебе, и Кадзуэ. Если так смотреть на вещи, получается, что самой свободной из нас была Юрико. Свободная как птица, она будто прилетела с другой планеты. Вот почему в Японии она была белой вороной. И мужики к ней липли не только из-за красоты. Мне кажется, они на расстоянии чуяли, в чем ее суть. Она даже Кидзиму-сэнсэя очаровала. Ты чувствовала себя неполноценной рядом с ней и ничего не могла сделать с этим комплексом. И дело было не столько в красоте Юрико, сколько в ее раскрепощенности, которую ты никак не могла обрести, как ни старалась. Но еще не поздно. Я совершила преступление и буду каяться всю оставшуюся жизнь, но у тебя еще есть время. Вот почему я прошу тебя прочесть эти тетрадки.

Мицуру поднялась со стула, и по комнате поплыл легкий аромат духов. Оглушенная ее откровенностью, я не могла двинуться с места. Забыла про школьное кольцо. Точнее сказать, забыла саму себя. А кольцо стало как бы частью меня. Оно и сейчас блестит на среднем пальце. Мицуру, словно выбросив из памяти то, что мне наговорила, нежно окликнула сидевшего в другой комнате Юрио:

— Юрио! Я ухожу. Присматривай за тетей.

Юрио повернул голову, обратив на нее глядящие в пустоту прекрасные глаза, и медленно склонил голову. Глаза у него поразительные — невозможно точно сказать, какого они цвета. Карие с оттенком прозрачной голубизны, они очаровывали, и мне уже не было до Мицуру никакого дела. Когда я пришла в себя, ее и след простыл.

На какое-то мгновение во мне вновь проснулась любовь, которая когда-то была у меня к Мицуру. Смышленая и рассудительная белка… Наконец-то она вернется в свое дупло в густом тихом лесу, поселится там с Кидзимой-сэнсэем и больше ее оттуда не выманишь. Что мне делать, если она уйдет из моей жизни? Юрико нет, Кадзуэ умерла… Я озадаченно вздохнула.

Юрио уловил мой вздох, встал и подошел ко мне. Да, у меня есть Юрио! Пробежав пальцами по чайному столику, племянник нащупал конверт и вытащил тетрадки Кадзуэ. Подержал в руках и тихо произнес:

— Здесь ненависть и хаос. Я это чувствую.

Часть 7

Дзидзо — бог желания

(Записки Кадзуэ)

1

[Месяц][день]

Готанда:? КТ, 15 000 иен

С утра зарядил дождь. Рабочий день кончился как обычно, и я двинула к метро, на станцию Симбаси. Мне было нужно на линию Гиндза. Впереди шел мужик и все время оглядывался через плечо. Видно, хотел поймать такси. Капли с его зонтика летели прямо на меня, испещряя плащ на груди мокрыми точками. Вот свинья! Я полезла в сумочку за носовым платком и стала вытирать воду. В Симбаси такая дрянь с неба падает, что в дождь на одежде остаются серые пятна. У меня что, деньги лишние — платить за химчистку? Мужик остановил такси, и я прошипела ему в спину:

— Ну ты, урод, смотреть надо!

Но тут же представила, как барабанят по его зонту, разлетаясь в стороны, дождевые капли, и нутром почуяла мужскую силу, что была в этом типе. Желание вперемешку с отвращением. У меня к мужикам всегда такое двойственное чувство.

Линия Гиндза… Ненавижу оранжевые вагоны. Пыльный ветер, который гуляет по станциям. Колесный скрежет. И конечно, запах. От шума хоть как-то спасают беруши, но что делать с вонью? От нее некуда деваться. Хуже всего, когда идет дождь. Пахнет не только пылью, но и людьми: духами, жидкостью для волос, чужим дыханием, старостью, спортивными газетами, макияжем и менструациями. Люди — хуже всего. Хмурые сарариманы, выжатые на работе офис-леди… Не выношу эту публику. Приличного мужика, на которого можно было бы глаз положить, днем с огнем не сыщешь. Но если даже такой попадется, так и жди от него какой-нибудь подлости. Причем долго ждать не придется. Есть еще одна причина, почему я не выношу метро. Оно связывает меня с моей фирмой. Стоит спуститься под землю на линии Гиндза, как оказываешься в каком-то темном подземелье. Ощущение, что тебя закатали в асфальт.

В этот раз повезло — на Акасака-Мицукэ освободилось место, и я села. Сосед листал какие-то бумаги. В глаза бросилось слово «оборудование». Неужели коллега? Интересно, из какой он компании? Сосед, должно быть, почувствовал мой взгляд и сложил бумаги. В офисе на моем столе громоздятся горы документов, и я тоже никому не позволяю в них заглядывать. Сажусь за стол, вставляю беруши и с головой ухожу в работу. Перед самым носом громоздится выше головы кипа белых листов с документацией, по бокам две такие же бумажные колонны. Документы сложены аккуратно, чтобы не рассыпались. Доросли бы они до потолка. Тогда бумаги закроют лампы дневного света, от которого лицо у меня делается бледным, как у покойника. Из-за них приходится малевать тубы ярко-красной помадой и, чтобы не так бросалось в глаза, накладывать голубые тени. Еще густо подрисовываю брови. Для равновесия. Ох уж это равновесие! Попробуй найди его! Но без этого в нашей стране не проживешь. К мужикам — желание и отвращение. К фирме — верность и соблазн чем-нибудь им навредить. В самой себе — гордость и грязь. Гордость сияет только на фоне грязи. А без гордости утонешь в этой грязи по колено. Одно не бывает без другого. Вот так и живем.

Уважаемая госпожа Сато!

Вы производите слишком много шума. Убедительно просим вас вести себя потише. Вы причиняете неудобство другим сотрудникам.

Это послание я обнаружила сегодня у себя на столе. Напечатано на компьютере. Кто его автор, меня совершенно не интересует. Ясно, что кому-то я — как кость поперек горла. Помахивая листком с посланием, я пошла к начальнику разбираться.

Завотделом окончил экономический факультет Тодая. Ему сорок шесть. Женат на сотруднице нашей фирмы — выпускнице колледжа. У них двое детей. У человека подлая манера — принижать достижения работающих под его началом мужчин и присваивать результаты, которых добиваются женщины. Однажды он распорядился поправить отчет, который я для него подготовила. А потом вставил мои тезисы в свою брошюрку «Как избежать рисков, связанных с себестоимостью строительных работ». Для него это обычное дело. Надо как-то защищаться. Сохранять душевное равновесие, просчитывать вперед, что для меня выгоднее всего. Суть вещей нельзя понять без напряжения, но долго сохранять напряжение без расслабления невозможно.