Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра - Владимир Мединский

В новгородском общественном мнении формировался образ справедливого и — что самое главное — легитимного государя. Этот образ стоял выше политических интересов момента. И хотя Иван III не являлся новгородцам самолично, было ясно, что рано или поздно он придет. И с ним придет некая новая справедливость. А обиженных всегда и везде много, и справедливости они жаждут.

Во-вторых, важным направлением работы по Новгороду для Кремля была поддержка промосковской партии. К началу 70-х годов она была побеждена и отодвинута от рычагов управления. Немалое число членов этой партии перебили и перетопили в ходе демократического процесса. Однако она никуда не делась. Как никуда не могла исчезнуть и ее политическая основа — простонародье.

«Простые новгородцы видели в московском князе православного и русского государя, а в литовском — католика и чужака. Передаться из подчинения Москве в подчинение Литве значило бы для них изменить своей вере и народности», — отмечает Платонов. Естественно, это чувство большого патриотизма всячески поддерживалось явными и тайными московскими эмиссарами. На это чувство давил Иван, когда снова и снова писал в Новгород, убеждая новгородцев отстать от Литвы и короля-католика.

Кстати, по-видимому, агенты Ивана обрабатывали и про-литовскую партию. Ее лидер посадник Борецкий, по слухам, получил звание московского боярина.

Вот так бы работали нынче кремлевские политики по Украине или хотя бы по Белоруссии — глядишь, может и другие были бы результаты...

В Москве же переход Новгорода к Литве был представлен не только как измена лично великому князю, но и вере. Всему русскому народу.

Решение новгородцев отстаивать свою независимость любой ценой в Москве изображали исключительно как заговор бояр Борецких. Вече представлялось московскими публицистами как беззаконное сборище «злых смердов» и «безграмотных мужиков». Они били во все колокола и «кричаху и лаяху, яко пси, глаголаху: "За короля хотим"». Кремлевские политтехнологи заглянули и в летописи. И конечно же, сразу нашли доказательства, что Новгород «из старины» якобы был «отчиной» владимирских князей.

Бред? Несомненно! Но пиар не обязательно строится на исторической правде.

Всей совокупностью действий правительства московская элита была морально подготовлена к самым решительным действиям. Она считала новгородский вопрос особо важным. Как только стало известно о договоре с Казимиром, был собран большой совет с участием высшего духовенства и бояр. На нем решили выступать на Новгород немедленно, не считаясь с неблагоприятными условиями. Новгородской кампании придали вид похода за веру. Этакий внутрирусский крестовый поход наоборот!

Летописец отмечал: Дмитрий Донской вооружился на безбожного Мамая, а благоверный великий князь Иван пошел на отступников от православия к латинству.

Так внутренние русские разборки были уравнены с войной с давними угнетателями и с представителями другой цивилизации.

Новгородцы теперь стали даже хуже язычников! Отрывок из московской летописи интересен своей логикой: «Неверные изначала не знают Бога, а эти новгородцы столько лет были в христианстве и под конец начали отступать к латинству. Отступили они не только от своего государя, но и от самого Господа Бога».

Вот так... Безбожный Мамай никогда Христа не знал. А новгородцы знали и отступились. Они еще хуже татар.

Отправляясь на войну, Иван III даже взял с собой некоего дьяка, умевшего «говорить по летописям». На случай встречи с послами ученый дьяк должен был напомнить, как Великий Новгород изменял в давние времена отцам его, дедам и прадедам.

До парламентеров дело не дошло. Встретившись с новгородцами, москвичи неожиданно разнесли их в пух и прах.

Формально, с военной точки зрения, сила была на стороне сепаратистов. И обстоятельства — тоже. На реке Шелони московское войско столкнулось с многократно превосходившим их по численности ополчением «республиканцев». Но московская пропаганда сделала эти отряды небоеспособными. Рядовые новгородцы не хотели идти против «веры, царя и отечества». В 1917 году такие части регулярной армии, ставшие небоеспособными по моральным факторам, практичные большевики назовут «разагитированными».

Итог — полная победа Ивана III. 12 000(!) убитых с новгородской стороны. Четверо попавших в плен полководцев, включая «сепаратиста № 1» Борецкого, были обезглавлены. Иван III показал, что может быть не только терпелив, но и грозен. Резня на Шелони доходчиво объясняла: никогда больше не надо поднимать оружие против Москвы.

Лебедев К. В. (1852-1916). Марфа Посадница. Уничтожение новгородского веча

Но ведь это не столько победа оружия, сколько победа пиара!

Новгородцы теперь просили пощады. Они отказались от всех обязательств перед Литвой и поклялись «быть неотступными» от Москвы. Иван — так и быть! — вроде поверил.

Но в самом политическом устройстве Великого Новгорода было нечто такое, что противоречило идее центральной власти. Через несколько лет он опять заволновался. А местная элита снова посматривала в сторону Литвы.

Город раздирали внутренние смуты. Вот пример, словно взятый из рубрики «Криминальная хроника»: «Посадник степенный с 18 другими боярами своей стороны, наехавши с многочисленным отрядом на две улицы, людей переграбил и перебил, многих даже до смерти, имения взял на тысячу рублей. В то же время староста другой улицы ударил на двор двух братьев-бояр, людей у них перебил, имения пограбил на 500 рублей». Помните фильм Мартина Скорсезе «Банды Нью-Йорка»? Примерно так же все и обстояло тогда в Новгороде.

Улица, на которой жил человек, как правило, совпадала с его политическими симпатиями. Прописка означала принадлежность к той или иной партии. Городские разбои осуществлялись в рамках политической борьбы. «Потому что, — назидательно замечает московский летописец, — земля эта давно уже в своей воле жила. Кто кого мог, тот того и обижал».

Тоже своего рода подмена понятий, чистая пропаганда «вертикали власти» и «крепкого государства». Не надо, дети, не надо жить по своей воле, от этого бывают разбои. Надо жить богобоязненно, под властью великого князя Московского, и тогда везде будет порядок.

Пока же пострадавшие жители жаловались великому князю.

В 1475 году Иван лично отправился в Новгород для суда: «Хочется мне обиженным управу дать». На своем суде он не пощадил сильных бояр: «Известно всему Новгороду, отчине нашей, сколько от этих бояр и прежде зла было, а нынче, что ни есть дурного в нашей отчине, все от них». Очередного посадника-лиходея арестовали. В народе это было воспринято как проявление справедливости.