Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

Я, Ньёрд, не был одним из тех, что постоянно шевелят мозгами. Я жил в мире, где царила физическая сила и за меня думали старейшины племени. Но только тупым, безмозглым животным я тоже не был. Итак, я сидел, и в моей голове сначала туманно, затем все более явственно начал складываться план.

Я встал и вместе с Громом приступил к работе. Мы сложили на берегу озера огромную кучу из сухих веток, обломков шатерных стоек, поломанных древков копий. Тщательно собрав то, что осталось От людских тел, мы положили нашу печальную ношу на самый верх кучи, и я высек искру.

Темный густой дым устремился к небу, а я повернулся к Грому и потребовал, чтобы он отвел меня в джунгли, туда, где подстерегал очередную добычу Сатха, великий змей. Пикт посмотрел на меня ошарашенно. Даже лучшие из лучших пиктских охотников уступали дорогу этому грозному повелителю болот. Но моя воля подхватила Грома, словно вихрь, и он пошел со мной. Мы выбрались из долины, пересекли хребет и углубились в джунгли, держа направление строго на юг. Это был долгий и трудный путь, но Гром в конце концов вывел меня к краю обширной низины. Ее целиком покрывал губчатый ил, в котором по щиколотки вязли наши ноги, из-под слоя гниющей растительности при каждом шаге брызгали вверх струйки липкой жидкости. Гром сказал, что именно здесь время от времени появляется Сатха, великий змей.

Вам повезло, что вы никогда не видели Сатху. Никого, подобного ему на Земле давно уже нет. Как хищные динозавры, как саблезубы, он был реликтом, выходцем из прошлых, давно ушедших эпох — более суровых и жестоких, чем последующие. В мое время, однако, эти ужасные, покрытые жесткой чешуей змеи еще жили, хотя было их уже очень и очень мало. Каждый из них был гораздо длиннее и толще самого большого из современных питонов. С их клыков стекал яд, в тысячу раз более опасный, чем яд королевской кобры. Сатха был воплощением зла и страха для всего живого на Земле. Легенды о нем навсегда вписаны в анналы демонологии. В мифологии стигийцев, а затем египтян он известен под именем Сета, для семитов Сатха был Левиафаном или Сатаной. Он был ползучей смертью, неумолимой и достаточно ужасной, чтобы удостоиться обожествления. Мне довелось увидеть, как огромный слон пал мертвым от одного-единственного его укуса. Я издалека наблюдал за тем, как, величаво извиваясь, проползает его гигантское тело сквозь густые джунгли, как он атакует очередную жертву, но я никогда не охотился на Сатху — даже я, не побоявшийся сразиться с саблезубом, раньше никогда не решался становиться на его пути.

Теперь же я искал встречи с ним, искал в одиночку. Даже те горячие дружеские чувства, которые питал ко мне Гром, не смогли заставить его пойти со мной дальше. Он посоветовал мне перед расставанием вымазать грязью лицо и спеть песню смерти, но я пропустил его слова мимо ушей.

Среди густых деревьев я нашел нечто похожее на тропу и поставил на ней западню. Прежде всего я выбрал огромное дерево с мягкой волокнистой древесиной, но толстым и тяжелым стволом. Я срубил его мечом у самых корней и свалил так, что его верхушка упала на ветви дерева поменьше, росшего по другую сторону тропы. Затем я обрубил нижние ветви, вытесал тонкий, но крепкий кол и подпер им верхушку колосса. Когда я срубил дерево-опору, тяжеленный ствол глубоко вдавил кол в землю, но я знал, что стоит мне потянуть за длинную и толстую лиану, заранее привязанную к нему, ловушка сработает.

Затем я вновь углубился в тонувшие в полумраке джунгли. Вдруг удушающая, отвратительная вонь ударила в мои ноздри, и над деревьями появилась, раскачиваясь из стороны в сторону, кошмарная голова Сатхи. Раздвоенный язык высовывался и прятался, огромные желтые глаза холодно вглядывались в меня. В них светилась зловещая мудрость мрачного стародавнего мира, в котором не было места людям. Я отшатнулся и побежал. Страха не было, лишь какой-то странный холодок в области позвоночника. Сатха, извиваясь, следовал за мной. Его восьмидесятифутовое тело волнами перекатывалось через гниющие останки растений в абсолютной, гипнотической тишине. Его клиновидная голова была больше лошадиной, туловище толще человеческого, чешуя переливалась тысячами цветов и оттенков. Я был для него такой же легкой добычей, как мышь для питона, но таких клыков, как у меня, не имела ни одна мышь на свете.

Я бежал быстро, но знал, что от молниеносного удара треугольной головы уйти не смогу. Сатху нельзя было подпускать близко. Я мчался по тропе, прислушиваясь к похожему на шелест травы под ветром шуршанию ползшего за мной гибкого тела.

Он уже почти догнал меня, когда я пробежал под западней. Когда я обернулся, под деревом уже скользило его длинное блестящее тело. Схватившись обеими руками за лиану, я напряг мышцы и отчаянно рванул ее на себя. Огромное бревно с грохотом обрушилось на чешуйчатое тело Сатхи примерно в шести футах за его головой. Я надеялся, что такой удар сломает ему позвоночник, но не думаю, что это случилось на самом деле. Гигантское тело извивалось и крутилось, могучий хвост косил деревья, словно траву. Когда бревно рухнуло на змея, его огромная голова мгновенно повернулась и стремительно атаковала нового врага. Мощные клыки вспороли кору, словно лезвия кинжалов. Однако Сатха тут же понял, что сражается с неодушевленным противником, и снова повернул голову ко мне. Я стоял в безопасном отдалении. Он выгнул покрытую чешуей шею и разинул пасть, обнажая футовой длины клыки. Яд, стекавший с них, способен был прожечь насквозь даже скалу.

Думаю, что если бы не сломавшийся сук, глубоко вонзившийся ему в бок и удерживавший его на месте подобно гарпуну, он сумел бы выбраться из-под дерева. Его шипение заглушало шум, поднявшийся между тем в джунглях, глаза вглядывались в меня с такой ненавистью, что я задрожал помимо воли. О да, он отлично знал, что это я поймал его. Я подошел настолько близко, насколько мне хватило отваги, и быстрым сильным движением метнул копье в шею Сатхи, целясь в точку тут же за разинутой пастью, оно пронзило тело змея насквозь и увязло в дереве. Я сильно рисковал. Сатхе далеко было до смерти, и я знал, что ему хватит секунды, чтобы вырвать копье и освободиться, но этой секунды у него уже не оказалось — я подскочил вплотную, размахнулся и ударил изо всей силы мечом, отрубая напрочь его клыкастую голову.

Изгибы и рывки пойманного Сатхи были ничем в сравнении с конвульсиями его обезглавленного тела. Я оттащил подальше свой трофей и, убедившись, что устроился вне досягаемости для смертоносных ударов могучего хвоста, принялся за дело. Никто из людей никогда не работал с большей осторожностью, чем я тогда — малейшая ошибка грозила мгновенной смертью. Я вскрыл мешочки с ядом и погрузил в них наконечники одиннадцати стрел. Я тщательно следил за тем, чтобы только бронзовые острия имели контакт с этой страшной жидкостью, деревянные древки стрел она пережгла бы без труда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});