Чистый грех - Сьюзен Джонсон

Значит, она беременна! Барон ее успел обрюхатить! Да, лишь так можно объяснить тот бред, что сейчас происходит. Она хочет баронского ребенка выдать за законного.

Какая гнусная ирония судьбы! Женщина, ему отвратительная, патологически равнодушная к детям, способна рожать, как кошка. А любимая женщина этой возможности лишена.

Адам хотел бы иметь еще одного ребенка, но только, разумеется, не от Изольды!

Когда на призыв Изольды в гостиную вышли из спальни Люси ее слуги, кучер и горничная, Адам в первую секунду опешил.

Кучер был сказочно красивый, нагловатого вида молодой парень. В голове Адама даже мелькнула мысль: а не этот ли молодец является папашей Изольдиного выблядка?

Под стать разбитному красавцу кучеру была и горничная — девушка по-своему смазливая, с дерзкими глазами. Нахально ухмыляясь, она уставилась на Адама, как-то плотоядно облизывая губы — словно и сама была не прочь подлечь под него вместо хозяйки. А впрочем, говорили ее глаза, пусть мне не перепадет, так хоть потешусь, глядючи, как другим сладко.

Адам холодным взглядом молча наблюдал, как горничная, по знаку Изольды, заперла дверь в спальню Люси — чтобы миссис Ричардс не имела возможности убежать.

Он бросил быстрый взгляд на часы, стоявшие на каминной доске. Нужно поспеть на станцию вовремя — вместе с Люси и миссис Ричардс, но без излишнего багажа, коим является Изольда и парочка ее слуг-сообщников, по которым явно виселица плачет. О переговорах теперь и думать нечего. Тут заваривается, с учетом уже имеющегося трупа на улице, такая крутая каша, что надо выворачиваться любой ценой: речь идет о выживании.

— Ну, все готовы? — насмешливо осведомился Адам после того, как кучер вынул из кармана револьвер и взвел курок, а Изольда передала свой «дерринджер» служанке, которая наставила его на Адама — явно привычной к оружию бестрепетной рукой.

Глядя в сразу две направленных на него черных дыры, Адам иронически крякнул и сказал:

— Давненько я не работал членом перед публикой. В последний раз приходилось делать это в компании лет в шестнадцать, когда разврат в новинку и хорош при любых обстоятельствах.

Кучер пожирал Изольду такими откровенно влюбленными глазами, что Адам уже почти не сомневался в том, кто «счастливый отец». И некоторый ревнивый блеск в глазах смазливого плебея только подтверждал догадку Адама.

— Пожалуйста, доставь мне хорошенькое удовольствие, Адам, — сказала Изольда. — Ведь ты в этом деле мастак. — Она сбросила туфли и улеглась на диван, после чего добавила: — Иди сюда. А потом мы все вместе поедем в Монтану.

— Совсем забыл, какая ты тонкая и романтическая натура, — мягко произнес Адам, подходя к дивану. — Два-три твоих слова, и я уже объят непреодолимым желанием!

— Не болтай насчет романтизма. Со мной это не пройдет. Я знаю, что тебе нужно от женщин. Не сюси-пуси, а чтоб они побыстрее ноги раскидывали — вот и вся твоя романтика.

— Что ж, — спокойно молвил Адам, присаживаясь на край дивана, — постараюсь не ударить в грязь лицом и доказать, что слух о моих потрясающих постельных талантах нисколько не преувеличен. Дорогуша, а ты по-прежнему визжишь поросенком во время оргазма?

Он явно попал в точку, потому что краем глаза, снимая туфли, видел, как кучер густо покраснел.

Адам насмешливо посмотрел на приспешников своей жены и наставительно сказал им:

— Ребята, глядите внимательно. На «бис» не повторяю. — Затем повернулся к женщине, которая ухитрилась превратить его жизнь на многие годы в сущий ад: — Дорогуша, закрой глазки и думай о деньгах.

Быстрым жестом он задрал ей юбку на живот, после чего положил обе руки ей на плечи, словно намеревался поудобнее уложить ее. Но в следующий момент его правая рука метнулась под манжету панталон и выхватила оттуда небольшой нож с костяной ручкой. Еще секунда — и он рывком поднял Изольду, развернул перед собой лицом к «публике» и приставил нож к ее горлу. Из-под плотно прижатого лезвия выкатилась пара крупных капель крови.

— А теперь, друзья мои, — сказал Адам, дико блестя черными глазами, — давайте-ка обсудим ситуацию на полном серьезе.

Ни кучер, ни горничная не проронили ни слова. Парень шагнул было вперед, но Адаму стоило лишь прямо взглянуть ему в лицо.

— Будешь дергаться, Изольда, — сказал он, — резану до смерти. Ты знаешь, я это умею, я охотник с шести лет. Рука не дрогнет. В данный момент я испытываю к тебе такие горячие чувства, что лучше на рожон не лезь. — За годы брака он ни разу не поднял на нее руку. Даже простой пощечины, и той себе не позволил. Но вот — довела-таки. — А вы, ребята, бросайте свои хлопушки, — приказал он кучеру и горничной, наконец, доставая из кобуры свой револьвер. — Не геройствуйте. Я вашу госпожу убью без малейших колебаний. Право имею — после всего, что она со мной творила. Но я ее пощажу, если вы будете послушны.

Он не хотел крови, не хотел палить из револьвера. Сейчас, когда до отхода поезда так мало времени, ему ни к чему затевать стрельбу в номере фешенебельного «Кларендона».

Кучер и горничная тут же положили оружие на пол. Им не улыбалось поплатиться жизнью за свою хозяйку. Изольда не из тех, кто вдохновляет людей на самопожертвование.

Забрав оружие слуг, Адам показал горничной на комод, где лежал его последний покерный выигрыш.

— В верхнем ящике возьмите пачку долларов и поделите между собой. Там более чем достаточно, чтобы ублажить двух таких алчных негодяев, как вы. Но только сразу же убирайтесь из Саратоги.

Кучер выхватил пачку из рук горничной, они заспорили, затем проворно пересчитали деньги, снова заспорили и наконец разделили добычу поровну. После этого оба повеселели и, даже не оглянувшись на проигравшую бой хозяйку, вышли из номера — счастливые и довольные.

— Вот к чему приводит жадность, — наставительно произнес Адам, когда за слугами закрылась дверь. — За верность надо платить, и платить хорошо. Даже влюбленный мальчик, и тот сразу позабыл про все, как только в руках зашуршали доллары. Впредь тебе наука.

Тут Адам наконец отпустил жену, толкнув на диван. Трагикомическая сцена сильно утомила его. Все это было так некстати, так глупо. Надо быстрее собираться и ехать отсюда. Любые проволочки смерти подобны.

— Если тебе нужны деньги, — сказал он, устало вздохнув и садясь в кресло напротив дивана, — назови сумму. Я напишу расписку. Но с одним условием — чтоб больше я тебя никогда не видел. Сгинь из моей жизни.

— О, ты не избавишься от меня так легко! — прошипела Изольда, зажимая пальцем кровоточащую ранку на шее. — Погоди торжествовать! Мы женаты и останемся женаты до скончания твоих дней, хочешь ты того или нет. — Она уповала на свой последний козырь — развод во Франции запрещен. — Твоя помолвка с этой английской блудницей будет вечной.