Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

— Понимаю, Юрий Михайлович.

Мэр вылез из-за стола, подошел к окну, бросил тоскливый взгляд на панораму Москвы. Падаван почтительно развернулся вместе с креслом в его сторону.

— И дернул же нас черт принять к массовой застройке серию жилых домов П44Т, которые снаружи обкладывают красным кирпичом, — безнадежно проговорил мэр. — Раньше еще как-то можно было обманывать Провидение, но теперь Москва — однозначно великая Багряная Блудница из пророчества. Кремль, Красная площадь, старое здание мэрии, теперь еще и эта злополучная серия домов… Необходимое условие выполнено, пророчество начало сбываться. Дальше будет только хуже.

— Что предсказывает оракул? — осторожно осведомился падаван.

Мэр с неудовольствием покосился на терафим, который был установлен на журнальном столике в дальнем конце кабинета. Терафим изготовили неделю назад из отсеченной головы младенца, коя покоилась на серебряном блюде, и от него уже весьма ощутимо припахивало.

— Я уже боюсь вопрошать. Последние оракулы были совершенно беспросветны, и истолковать их в положительном смысле невозможно никак, хоть ты тресни.

— Печально.

— Не то слово.

Мэр подошел к окну, с тоской уперся лбом в поляризованное стекло, озирая с высоты магической башни расстилающуюся у его ног агонизирующую Багряную Блудницу. Откуда-то из Хорошево-Мневников поднимался в безразличное серое небо плотный столб жирного дыма. Подозрительное бледное зарево мерцало над МИФИ. Огромный мерзкий эгрегор боли колыхался над институтом Склифосовского, глубоко погрузив толстые полупрозрачные щупальца в распахнутые по случаю жары окна больничного корпуса; щупальца подергивались и конвульсивно сокращались, словно шланги, подсоединенные к аварийной помпе, коя жадно откачивает морскую воду из трюма. Немного правее башни мэрии, на Садовом кольце, вспыхивали яростные сполохи в небе: боевые маги РПЦ деловито жгли в воздухе полчища горгулий, пытавшихся прорваться к Большому театру со стороны аэропорта Шереметьево-2. Дружественный голем, разъезжая по крыше театра на квадриге каменных лошадей, сбрасывал вниз зажигательные бомбы, что изредка роняли на крышу отдельные прорвавшиеся враги. Над куполом храма Христа Спасителя бились обитающие в нем эгрегор и элоим, в очередной раз не поделившие паству и инвестиции; куски сусального золота разлетались во все стороны и сыпались на набережную, калеча прохожих и припаркованные автомобили. Массивный золоченый крест, венчавший купол, внезапно накренился, полетел вниз и вонзился в асфальт, словно огромный тесак. Спустившись в грязную воду со своего постамента на стрелке Москвы-реки возле кинотеатра «Ударник», огромный черный царь Петр уверенно форсировал водную артерию, стремясь приблизиться к месту битвы; на противоположном берегу, у основания Патриаршего моста, его появления уже дожидалась в полной готовности артиллерийская батарея Министерства чрезвычайных ситуаций, инспектора дорожно-патрульной службы спешно перекрывали движение по Берсеневской набережной.

Идеальный умозрительный наблюдатель, который как раз висел вверх ногами в пространстве по ту сторону стекла и смотрел невидимыми глазами в лицо мэру, сокрушенно покачал головой, закурил ароматную сигариллу, бросил вниз использованную спичку, оставившую в воздухе короткий дымный росчерк, и беззвучно растворился в окружающей среде.

Олег Синицын

Небо

Берег на той стороне реки был крутым, заросшим наглой осокой. У кромки воды торчали ветви козьей ивы, с которых свисала засохшая тина, похожая на паклю.

— А трава-то примята, — отметил Дубенко.

Он лежал среди молодых березок и разглядывал этот самый берег в бинокль. Полноватый, черноволосый, вдумчивый и рассудительный — до войны он работал плотником на селе. Говорят, был лучшим в районе.

— Самое удобное место, чтобы незаметно переплыть реку, — ответил Волков, придавив растопыренной пятерней сползающую фуражку. Его череп, угловатый и на редкость крупный, выделялся над щуплой фигурой, отчего командир разведроты казался эдаким головастиком.

Дубенко аккуратно сложил бинокль в рыжий чехол, застегнул кнопочку и обратился к карте. За излучиной прогремел взрыв, стая перепелов в той стороне вспорхнула в небо.

— Переправа — твой первый пункт, — сообщил Волков.

— А всего сколько?

— Всего четыре. Но переправа — первый.

Исписанным карандашом ротный попытался прочертить на карте отрезок, но только продавил лист. Крякнув от досады, он высыпал из планшета остальные, но и те оказались не лучше.

Пока Николаич хлопал себя по карманам в поисках заверявшегося огрызка, задумчивый Дубенко подобрал карандаш и заточил его несколькими мастерскими взмахами ножа.

— Вот дьявол! — растерянно пробормотал командир, принимая карандаш, больше похожий на маленький шедевр.

Сам он так не умел орудовать ножом. Обычно Волков спешно срезал рубашку, чтобы только обнажить графит и начать писать. Поэтому обитатели его планшета в большинстве своем напоминали инвалидов.

— Давай дальше, — попросил Дубенко, очиняя следующий.

— Пункт два. Заболоченная низина, по которой вы пройдете до этой рощи. — Ротный заключил топографическую рощу в крут и испытал от правильно оточенного карандаша маленькое счастье. — Пункт три. За рощей стоит моторизованный полк. Здесь перелески, балки, овраги — укрыться есть где. Пройдете как будет удобнее. И уже дальше, вот здесь, возле полустанка обнаружите колонну грузовиков.

— Что за колонна? — Витя убрал нож, на вощеном листе карты остались четыре красавца. Пятым командир роты сейчас заштриховывал прямоугольник, обозначавший полустанок Ярмолино.

— Это вам и нужно выяснить. Это ваш пункт четыре. — Волков облизнул губы, испытывая острую потребность в куреве. — В штабе дивизии планируют танковое наступление. Где — не скажу, потому как сам не знаю. Полковая разведка проведена, вроде все готово. И вдруг — бац! Пришла эта колонна, которую охраняют так, словно кузова доверху набиты золотом. Случайно грузовики появились перед самым наступлением или нет? В штабе не хотят рисковать, поэтому Федорычев настоятельно просил выяснить, что там.

— Выясним, — кивнул Дубенко, глядя с прищуром на противоположный берег.

Этот кивок, едва заметное движение подбородком, многое значил для людей, знакомых с ним. С Витей, который был когда-то лучшим плотником сельского района, а сейчас, в конце лета сорок третьего, по праву считался лучшим разведчиком роты… Так он кивнул комдиву, который попросил привести «технического языка». Сквозь тройную линию обороны Дубенко ушел один. Вместо шести дней, отпущенных на поход в тыл врага, пропал на полторы недели. Все думали, что погиб. Но он вернулся. И притащил на себе целого полковника инженерных войск.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});