Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

Итак, пока девяносто девять процентов американцев читали утренние газеты, приговаривая: «Замечательно! Наконец-то они прижали этого подонка!», а оставшийся один процент, читая утренние газеты, вздыхал: «Скверно! Этот подонок теперь начнет нас сдавать!», Мисс КГБ читала «Правду», материал о чеченских боевиках, которых она считала погаными мусульманскими псами, и мечтала сбросить на них атомную бомбу. И вот это я больше всего в ней любил: не ее горячее желание превратить чеченцев в радиоактивную пыль (с этим я был не согласен), а тот факт, что ей было абсолютно по барабану, что происходит в моей жизни. Я знал, что ее гораздо больше волновали эти чеченские псы, чем то, что она живет с доносчиком.

В этот самый момент она сидела с Картером перед телевизором, уставясь в сорокадюймовый экран высокого разрешения. Вся ее ментальная энергия до последней капли была сфокусирована на отважном мутированном сумчатом по имени Крэш Бандикут, который занимался тем, чем всегда только и занимался: борьбой за свою гребаную жизнь.

– Что вы там делаете? – обратился я к двум видеоголикам.

Мисс КГБ проигнорировала мой вопрос; она слишком была увлечена пультом игровой приставки, по которому ее большие пальцы двигались вверх и вниз с маниакальной скоростью. Картер, хотя и выступал в роли наблюдателя, был настолько заворожен, что тоже пропустил мои слова мимо ушей. Глаза у него округлились, как у совы, и он застыл, уперевшись локтями в колени и спрятав свой маленький подбородок в ладонях. Я подошел к Картеру и спросил:

– Чем занят, приятель?

Мальчик поднял на меня благоговейный взгляд:

– Папа, Юлия… она вообще… она… она… – казалось, слова застревали у него в горле, – она на верхнем уровне. Она сражается с самыми новыми монстрами, которых я никогда раньше не видел. Никто не видел.

– Смотри, – пробормотала Мисс КГБ, помогая Крэшу избежать ловушки. – Если я получу золотую маску, я стану непобедимая!

Картер снова уставился в экран телевизора, охваченный трепетом. Спустя несколько секунд он прошептал:

– Непобедимая!

Я присел рядом с сыном и обнял его за плечи.

– А она ничего себе, да, приятель?

– Атакуй в прыжке! – завопил он вдруг.

– Нет! – рявкнула она в ответ. – Чтоб победить этого монстра, мне нужна атака за вращение!

– Ох… – упоенно выдохнул Картер.

«Атака-вращение, – подумал я. – Господи, просто используй предлоги как надо! И все же приходилось признать, что Мисс КГБ была самой продвинутой мастерицей в видеоиграх на всем чертовом свете – мисс Пэк-Мэн, Супер Марио, астероиды, Донки Конг, Геркулес и, ясное дело, ее последнее пристрастие, Крэш Бандикут, мутированное сумчатое с острова Вумпа на западе Австралии. Она всех их может победить, поднимаясь на такие уровни, о которых простые смертные вроде Картера и мечтать бы не осмелились».

Мисс КГБ повернулась своим великолепным телом в одну сторону, а Картер повернулся своим телом весом в тридцать один фунт в другую – и тут я поймал себя на мысли о том, что, собственно, представляет собой Юлия Суханова? По меньшей мере восемь часов в день она посвящала видеоиграм, а в оставшееся время либо читала русские книжки, либо болтала по-русски по телефону, либо шептала мне на ухо по-русски всякую сладкую чепуху, пока мы занимались любовью. Да, жила она в Америке, но только физически. Душа ее по-прежнему оставалась в России, в геополитическом и временном смысле застряв в 1989 году, в том самом году, когда она получила на конкурсе красоты корону мисс Советский Союз.

Юлия была очень умной. Она прекрасно играла в шахматы, шашки, нарды, кункен и во все азартные игры, играла на грани фола и терпеть не могла проигрывать. Родителей ее уже не было в живых. Отец умер от сердечного приступа, когда ей было всего девять. Юлия рассказывала, что они с отцом были очень близки и его смерть оказалась большим ударом. В Советском Союзе он был известным человеком, ученым в области космических разработок с допуском к секретным материалам. Поэтому и после его смерти семью продолжали поддерживать. У Юлии всегда было все, чего она хотела. Очереди за хлебом, пустые полки в магазинах, убогая одежда – всего этого в детстве Юлия не знала, так же, как и я. Жизнь ее была беззаботной и, по советским стандартам, полной изобилия.

Красоту и грацию Юлия унаследовала от матери. Я видел фотографии; мать ее была умопомрачительной голубоглазой блондинкой с самой очаровательной улыбкой. По словам Юлии, в молодости ее мать была красивей, чем сама Юлия. Она занимала высокую должность в области гуманитарных наук. Поэтому Юлия росла в шикарной московской квартире, где непрекращающейся чередой бывали знаменитые советские деятели искусства – актеры, актрисы, художники, скульпторы, певцы и балетные танцоры. Вечеринки, на которых пили «столичную» и пели русские песни, затягивались далеко за полночь.

Мать ее умерла не своей смертью. Ее убили – зарезали ножом в собственной квартире, мутная история. Убийство произошло вскоре после того, как Юлия победила на конкурсе красоты, и по времени совпало со спорами о правах на «кормушку», которой стала Юлия Суханова. Подозреваемых было много, но обвинения так и не были никому предъявлены. Кто же убил ее? КГБ? Русская мафия? Недовольный бизнесмен, который пытался вымогать у Юлии заработанное модельным бизнесом? Или это был просто немотивированный акт насилия?

Как бы то ни было, вот в эту девушку я влюбился. В девушку, которая любила свою страну, но ни за что не хотела туда возвращаться, даже в качестве гостя. Она даже не полетела на похороны матери. Я знал, что это из-за страха, хотя она никогда не говорила об этом. Игорь, которого она по-прежнему представляла своим шурином, мужем старшей сестры Ларисы, тоже не полетел обратно. Правда, она допускала, что у него особый случай и он не может вернуться, даже если бы хотел. На родине его искали, но не представители закона. Были «другие», как она говорила, те, кому Игорь наступил на мозоли, и все это каким-то образом касалось ее. Вот и все. Как я ни старался, Юлия отказывалась сообщать дальнейшие подробности.

Что касается моих обстоятельств, я был уверен, что она знала больше, чем показывала. В тот день, когда мое сотрудничество стало достоянием гласности, я вкратце ей объяснил, в чем, собственно, дело – рассказал о случае с Дэйвом Биллом и что, хотя эта история неотступно преследует меня, я все же чувствую, что поступил правильно. «Я смог сохранить самоуважение», – сказал я. И тут она схватила мою руку и с чувством сжала ее в знак поддержки. И когда две недели спустя Шефу предъявили обвинение, я снова ей все рассказал – как он был моим бухгалтером и верным другом и как, казалось, он испытывал безотчетное удовольствие, разрабатывая схемы отмывания денег, что, в конце концов, и привело к его падению. На это Юлия заметила, что в бизнесе друзей не бывает, и если я не смог извлечь урок из случая с Дэйвом Биллом, то уже ничему никогда не научусь.

Она потратила немало времени, рассказывая мне о великой русской душе – velikaya russkaya dusha, говорила она, ни один американец никогда не сможет ее понять. Честность, целостность, способность чувствовать, воображение, сознание вины, умение молча переносить страдания. Это были лишь некоторые характеристики, которыми она пыталась описать эту душу, сверяясь с русско-английским словарем.

А по мне, так самым потрясающим в ней была не великая русская душа, а преданность. Мы знали друг друга меньше двух месяцев, но ей должно было быть совершенно очевидно, что я не тот человек, которым она меня сначала считала. У меня была куча проблем и неопределенное будущее. А моя финансовая звезда не всходила, а клонилась к закату. Но казалось, что ее это нисколько не тревожило.

Когда я ей сказал, что придется расстаться с домом на побережье, она пожала плечами и заметила, что ей дела нет до Мидоу-Лэйн. Гораздо лучше жить на Манхэттене, да и вообще, кому нужен такой большой дом? А когда я сказал, что с деньгами некоторое время может быть туго, она с уверенностью заявила, что человек, который в молодости смог заработать столько, сколько я, наверняка сообразит, как снова это сделать.

Ободренный ее словами, я согласно кивнул и принял решение снова начать торговать акциями, правда, с использованием законных методов.

Индекс технологической биржи NASDAQ летел вверх – «мания доткомов», как это тогда называли, – и с теми деньгами, которые правительство мне оставило, я мог зарабатывать по несколько миллионов в год как нечего делать. Не знаю, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше, но, похоже, теперь дело было в том, что Мисс КГБ верила в меня.

В этом смысле в ней было все то, чего не было в Герцогине. Юлия была готова поставить на меня, а не на то, чем я стал со всеми атрибутами достигнутого состояния. Хотя в оправдание Герцогини можно сказать, что Юлии не надо было заботиться о двух детях и у нас с ней не было общей «истории».