Мария Медичи - Мишель Кармона

Поэтому если содержание королевы выплачивается нерегулярно, то не потому, что оно является помехой другим нуждам, не менее полезным, но единственно из все более явного недоброжелательства. В таких обстоятельствах единственный достойный ответ — уехать.

В начале 1639 года из Лондона Мария Медичи посылает еще один манифест, озаглавленный Декларация королевы-матери Всехристианнейшего короля, содержащая причины ее возвращения из Нидерландов и опровержение манифеста, распространенного под ее именем по этому же поводу. В этом манифесте дается уже иная версия причин ее отъезда — исключительно политическая. Многие советники короля Испании и кардинала-инфанта, говорится в манифесте, полагали, что убежище, предоставленное Марии Медичи в Испанских Нидерландах, способствовало тому, что на эту страну обрушился гнев Людовика XIII. С удалением королевы-матери исчезает главная причина трений с Францией и облегчается путь к миру. Раз у королевы-матери есть еще один весьма любезный зять, менее подверженный репрессиям со стороны Франции, в лице Карла I Английского, почему бы ей не отправиться в Лондон?

Королева внезапно решила ехать в Голландию, боясь, что война задержит ее выезд в Англию. И делая это, Мария Медичи не колеблясь подвергала риску свое здоровье, стремясь быть приятной своим испанским покровителям.

Выглядит несколько смешно, но доводы точны. Суть дела состояла в том, что кардинал-инфант не имел по отношению к Марии Медичи той же кротости и восхищенного терпения, как инфанта Изабелла. Королева-мать все больше и больше стесняла их. Не имея возможности указать ей на дверь, правительство Испанских Нидерландов пытается намекнуть на мысль об отъезде и заставить лично принять такое решение. Поэтому ей все больше осложняют жизнь в Брюсселе, задерживая выплату содержания и устраивая обыски в ее особняке.

С облегчением узнав о переезде Марин Медичи в Голландию, кардинал-инфант направляет ей свои приветствия и содержание за текущий месяц. Всем французским эмигрантам кроме герцога д’Эльбефа и Маргариты Лотарингской предложено покинуть страну в кратчайшие сроки.

Переезд в Голландию

После семи лет неизменного гостеприимства Мария Медичи решила покинуть Испанские Нидерланды без всякой надежды на возвращение. Ее отъезд был таким же внезапным и непредвиденным, как и приезд в июле 1631 года. Королева-мать ехала к голландцам-протестантам, воевавшим против ее вчерашних покровителей и оказавшим ей — одному из самых стойких лидеров католической и происпанской партии во Франции и в Европе — триумфальную встречу.

Голландцы видят в ней прежде всего вдову Генриха IV и именно поэтому готовы чтить ее в стране, куда тонкости парижской политики доносятся в весьма смягченном виде.

Принц Фридрих-Генрих Оранский Нассау, узнав о скором приезде Марии Медичи, отправился ей навстречу со своей женой, принцессой Оранской. Королева-мать была в одном лье от пограничного города, когда увидела приближающийся блестящий экипаж голландского военачальника. Принц Оранский лично открыл дверцу кареты королевы, а его жена присела в глубоком реверансе. Королева-мать надменно приняла почести, оказанные ей принцем и принцессой. В сопровождении офицеров под приветственные крики толпы, которую едва сдерживают отряды военных, она въезжает в город.

До самого Амстердама везде ее встречали с ликованием. Подобный жест не привел Ришелье в восторг. Едва узнав о переезде Марии Медичи в Голландию и приеме, оказанном ей принцем Оранским, он высказался с недовольством: «Признаюсь, я с трудом перенес то, что принц Оранский встретил королеву и принял ее переезд, не уведомив короля и не узнав мнения Его Величества». Вполне вероятно, что принц не задавался такого рода вопросами и отъезд Марии Медичи из Испанских Нидерландов в Голландию, а оттуда в Англию казался ему, напротив, достойным пышного приветствия и празднеств.

Скажем больше, история несчастной королевы-матери, представленная в ее версии, глубоко взволновала голландцев. Генеральные штаты Соединенных провинций решили принять эстафету от короля Испании и помочь в нужде королеве-матери. Дело дошло до того, что они направили ноту Ришелье, в которой ходатайствовали за возвращение Марии Медичи во Францию.

Кардинала очень рассердили действия Генеральных штатов, которые он счел «неуместными», добавив, что «эти люди говорят о том, чего не знают». Посол Франции в Гааге получил предписания изложить голландскому правительству всю историю отношений королевы-матери и ее сына и объяснить причины, по которым Людовик XIII посоветовал ей возвратиться во Флоренцию, а также рассказать об интригах и заговорах, душой которых были испанцы и королева-мать, враждебно настроенная по отношению к Ришелье и политике европейского равновесия правительства Людовика XIII.

Всего этого хватило, чтобы охладить симпатии к Марии Медичи. Постоянные нападки ее приближенных на первого министра вызвали недовольство голландцев, которые видели в кардинале союзника, конечно, неудобного, но верного и бесценного для безопасности и защиты независимости Соединенных провинций. Кроме того, католическая агрессивность приближенных королевы дала понять, что вдова Генриха IV вовсе не собиралась следовать терпимости, которую проповедовал ее покойный муж.

Чашу терпения вскоре переполнили денежные неприятности Марии Медичи. Ее свита, подарки, рассылка гонцов по всей Европе слишком дорого обходились серьезным амстердамским торговцам. Они считали, что раз она решила ехать в Англию, то плохое время года не может быть достаточным основанием для переноса путешествия.

В последние дни октября 1638 года для нее нашли готовый отплыть в Англию корабль. Королеву отвезли в Гаагу и поспешно препроводили на судно. Голландия всегда рассматривалась королевой только как остановка перед Англией, но теплый прием вначале все-таки давал надежду на менее поспешный и печальный отъезд.

Генриетта, дочь моя

Пребывая в поисках пристанища, Мария Медичи всегда прежде всего думала об Англии. Карл I оставался единственным зятем кроме Филиппа IV Испанского, потому что герцог Савойский умер в прошлом году.

Конечно, финансы английской короны находились в постоянном кризисе, но Мария все же полагала, что расходы по ее содержанию не окажутся таким уж тяжким бременем для бюджета страны. Кроме того, отношения между Парижем и Лондоном снова улучшились после убийства герцога Бэкингема и окончания религиозных войн Людовика XIII с гугенотами. Поэтому Мария много ожидала от дипломатического вмешательства Карла I в смысле влияния на сына.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});