Еврейская сага - Пётр Азарэль

к дому в дальнем конце двора.

Квартира её находилась на третьем этаже. Эвелин открыла дверь, и из прихожей Санька ступил в просторный салон, обставленный современной мебелью. Мягкие кресла и диваны вокруг низкого прямоугольного стеклянного стола, на полу дорогой ковёр, расчерченный причудливыми геометрическими фигурами, деревянная гостиная стенка с большим телевизором посредине, роскошный бежевый занавес, гармонирующий с цветом обивки мягкой мебели, на окне — всё говорило о материальном благополучии и достатке.

— Вот я здесь живу, милый. Тебе нравится?

— Очень хорошая квартира. Что ещё нужно для полного счастья?

— Любовь, мой дорогой. Без неё дом пуст и одинок. Как увидела тебя в первый раз, во мне всё обомлело. Влюбилась с первого взгляда. Тогда и подумала, что именно тебя мне недоставало для счастья. А всё это никому не нужный антураж, говорящий лишь о социальном статусе жильца. А счастливым можно быть и в ветхой лачуге.

Она подошла к нему, обвила плечи руками и поцеловала в губы. Потом отстранилась, посмотрела на него и усмехнулась.

— Не хочу набрасываться на тебя, как сумасшедшая, хоть схожу с ума уже давно, с того дня, как брала у тебя интервью. Выпьем что-нибудь или ты голодный? У меня есть чем тебя покормить.

— Спасибо, я сыт. Выпил бы кофе или чай. У меня от волнения в горле пересохло. Словно всё происходит не со мной.

— О, мой милый. Так ты запал на меня?

— Наверное. Слишком быстро всё произошло. Я ещё не разобрался в себе.

— Садись, а я приготовлю кофе. Тебе с молоком?

— Нет. Просто чёрный кофе с одной ложечкой сахара.

Она вышла из салона, и он услышал шум бьющей из крана воды. Потом из кухни раздался знакомый шорох кофемолки. Через минут пять она возвратилась с подносом, на котором стояли две чашки и тарелочка с пирожными.

— В прошлом году в Италии купила отличный аппарат. Они умеют их делать хорошо. Там народ с детства воспитывается в атмосфере высокого эстетического вкуса. Так что кофе я готовлю самый лучший, колумбийский. У него утончённый вкус и аромат. Я обожаю арабику сорта «Бурбон».

— Да, прекрасный запах. В Москве я видел большие аппараты только в дорогих кафе и барах. Ладно, давай выпьем за тебя. Мне очень интересно с тобой общаться.

— И это всё, что ты можешь сказать обо мне?

— Трудно противостоять твоему обаянию. Ты красивая женщина. Но мне кажется, здесь что-то не так. У нас большая разница в социальном положении. И я еврей.

— Милый, я совершенно лишена национальных предрассудков. Разве ты не видишь, кто в компании меня окружает? Кстати, многих из них я привела и приняла на работу. Они прекрасные люди и специалисты. Мне неудобно об этом говорить. Я не считаю, что евреи виновны в распятии Христа.

— Прости меня за бестактность. Ты прекрасный человек.

Она поднялась с дивана, взяла его за руку, одновременно повелительно и нежно взглянула на него и повела в смежную комнату. Санька увидел большую постель, покрытую роскошным шёлковым покрывалом, и почувствовал возбуждение, смешанное с вдруг охватившим его волнением. Впервые он изменял Вике, и эта мысль на мгновенье остановила его на пороге спальни.

— Что случилось, Алекс? — спросила Эвелин.

— Всё в порядке, дорогая.

Он поднял её на руки, понёс, положил её на постель и неуклюже лёг рядом с ней. Вначале она ожидала продолжения, но потом взяла инициативу в свои руки. Она расстегнула пряжку ремня, молнию ширинки и легко коснулась его напряжённого члена. Он повернулся к ней всем телом и поцеловал. Потом попытался снять с неё платье. Но она поднялась, быстро разделась сама и, не стесняясь своей наготы, помогла ему снять брюки. Теперь обнажённые они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Чувствуя его нерешительность и скованность, она приподнялась, села ему на бёдра, и его напряжённая плоть легко скользнула в её влажную вагину. Через несколько минут страсти горячая волна пробежала по его телу, и она ответила таким же бурным оргазмом. Постепенно он осмелел, стал раскованнее, его охватило давно не испытываемое вожделение, и она ощутила его мужскую силу.

— Я не представляла, что ты такой великолепный любовник, — сказала она, когда они, накинув халаты после тёплого душа, вернулись в салон, непривычно голодные после нескольких часов секса. — Теперь понимаю, почему многие из моего окружения предпочитают русских. Они щедрые и не меркантильные и в жизни, и в любви.

— Но я не русский.

— Для нас расовые различия не имеют большого значения. Здесь в Америке вы русские.

— Пройдут годы. Мы и наши дети станем американцами и со временем утратим национальную идентификацию. Как мы прилетели, мне это разъяснил знакомый философ, профессор социологии. Мы не религиозные евреи. Поэтому у нас нет духовных инструментов противостоять ассимиляции. Я не очень верю в теорию плавильного котла, но в какой-то мере он действует.

— Когда любишь, всё равно, кто твой возлюбленный, — произнесла Эвелин. — Предлагаю никуда не выходить и поесть дома. Боюсь, заснёшь после такого марафона. Ты включи телевизор или посмотри мою библиотеку. Между прочим, у меня прекрасная коллекция симфонической музыки. Хочешь, я включу музыкальный центр?

— С удовольствием. Люблю Брамса. У тебя он есть?

— А как же.

Она нашла компакт-диск и комнату заполнила чарующая мелодия.

— Прекрасная запись, Эвелин. Тебе не помочь?

— Я справлюсь.

Она поцеловала его и ушла в кухню. Вскоре на журнальном столике в салоне уже стояли тарелки с куриным паштетом, копчёным лососем, красной икрой, салатом из свежих овощей и грибов, посыпанным натёртым пармезаном.

— Какая прелесть! В Советском Союзе говорили, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

— О, прекрасно! — засмеялась она. — Теперь я знаю, как тебя завоевать.

Они набросились на еду с таким же вожделеньем, с каким ещё недавно занимались любовью.

— Как ты успела так быстро всё приготовить?

— Я не волшебница. Вчера после работы зашла в супер. А дальше, как говорится, дело техники.

Часам к четырём, насытившись едой и друг другом, они вышли из квартиры. Эвелин отвезла его к станции метро, и они попрощались. Санька на эскалаторе спустился к поездам и только тогда попытался освободиться от наваждения, в котором пребывал с той минуты, как познал её.

Увидев Вику, он вновь ощутил неловкость и, подойдя к ней, поцеловал.

— От тебя какой-то странный запах, Саня.

— По-моему, ничего странного нет. На работе сотрудники, в поезде полно людей.

— Ладно. Ты что-нибудь поешь?

— Через часок. Если хочешь, вместе поужинаем.

Санька заглянул в комнату дочки, игравшей с куклами на ковре, затем пошёл в спальню, разделся, набросил махровый халат и направился в