Моя капризная леди (СИ) - Мелевич Яна

А через секунду громко рассмеялись под ворчание близняшек.

В дом Гранта мы вернулись вымокшими, довольными и основательно замёрзшими. Прямо с порога ахнувшая экономка быстро позвала горничных, громко раздавая приказы. Первыми она погнала суетливых близняшек в спальни. Девочки даже спорить не стали: бросились вверх по лестнице и чуть не сбили с ног дворецкого.

Нам с Амалией, правда, тоже пришлось подчиниться увещеваниям троллихи и поспешить в комнаты, дабы переодеться. Уже будучи на первой ступени, я вдруг заметил Даниэля. Он кивнул, показывая двигаться за ним, и исчез за дверью голубой гостиной.

— Ты куда? — удивилась Мали, когда я резко изменил направление.

— Скоро вернусь. Поспеши, иначе простынешь, — кивнул на лестницу и зашагал вперед.

— Терлак! — возмутилась Амалия, но вместо ответа я помахал ей рукой.

Голубая гостиная, куда меня позвал Даниэль, резко дисгармонировала в общей нейтральной отделкой дома. Я был уверен, что шелковую брокателль [1], украшенную вытканным серебряным узором, выбирала еще матушка Гранта. Здесь буквально чувствовалась женская рука: на полках стояли причудливые фарфоровые блюдца и статуэтки, а по углам на столиках взгромоздилась парочка уродливых, расписных ваз из Синьяна.

Почему-то дамам очень нравились такие вещи. Хотя по мне подобные произведения искусстве совершенно не вписывались в интерьер и только портили своим видом обстановку. Да еще грозили убить случайного человека, если тот рискнет на них натолкнуться. Прямо как я.

— Осторожнее, это ваза династии Сю позапрошлого века, — раздался возмущенный голос Дункана, пока я пытался удержать дрыглову посудину на месте. — Стоила мне целую тысячу крон!

— Ты явно переплатил, — фыркнул я и повернулся к сидящим у камина мужчинам.

Даниэль расположился у самого огня с початой бутылкой гномьего виски и задумчиво разглядывал огненные отблески в хрустальном бокале. Грант, наоборот, предпочел оставаться на своих двоих, но отменным пойлом не побрезговал. Даже мне предложил, быстро растеряв шутливую строгость, едва я приблизился к ним.

Моя сорочка, брюки и жилет промокли насквозь, потому тепло огня создавало приятные мурашки по холодной коже. Такой сладостный контраст, который позволил на несколько секунд отрешиться от реальности. Прикрыть глаза и откинуться на спинку кресла, куда я рухнул, как только дошел до камина. Головная боль немного отступила, а тело постепенно начало согреваться.

Хорошо, что додумался надеть сапоги из кожи василиска.

— Выглядишь так. Будто на тебя вылили ведро воды, — лаконично заметил Дункан, но я пропустил издевку мимо ушей и открыл глаза.

— Зачем звали? — спросил прямо у Даниэля, который пока взял на себя роль молчаливого наблюдателя. — Судя по срочности, там что-то важное.

У Г ранта закончился запас плюгавого юмора троллей. Хвала богам.

— Ведьму арестовали, как и похитителей. Сбежал лишь главарь банды по имени Козырек,

— монотонная речь Даниэля прошлась неприятным звуком по ушам.

Я потянулся к бутылке, налил виски в бокал и поднес ко рту. Почти сразу обжигающая жидкость наполнила вены огнем эйфории, сморив веки и лишив ненадолго сил. Тяжесть прошедших дней рухнула на плечи, но все равно оставила сосущую пустоту в душе после нервного перенапряжения.

Мне не хотелось ни говорить, ни думать, потому я кивнул и позволил Фламелю продолжить.

— Им будет предъявлено обвинение, затем назначат день казни. Смерть через повешение,

— сухо сказал Даниэль.

— Ведьму бы лучше на костер, — пробурчал Грант и отвернулся к пляшущему огню в камине, откуда доносился треск дров.

— Мы не в средних веках, — рассеянно отозвался я.

— А жаль, стоило бы вернуть некоторые формы наказания.

Удивительно, но я впервые был с ним согласен. Таких женщин, как жрица вуду. Лучше всего умерщвлять без права на перерождение. И не только потому, что они коверкали темной магией суть жизни. Дело было еще и в их вере. Поклонение богам смерти и разрушение ни к чему хорошему не вело адептов культа крови.

— Что с Алибарди и самим Козырьком? — спросил я, отринув хрыловы рассуждения о добре и зле, сосредотачиваясь на делах насущных. Чутье меня никогда не подводило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Даниэль позвал не для того, чтобы рассказать о судьбе преступников.

— Ничего, — поджал губы Фламель. — Никаких следов. Ведьма молчит, приятели Козырька ничего не знают. С ними переговоры вел другой человек. В маске и сером плаще, о котором рассказывала Амалия.

— Джереми тоже упоминал мага, — встрепенулся Грант. — Похоже, тот самый заказчик Лонгборда

— На месте сгоревшего борделя нашли какие-нибудь следы? — с надеждой спросил я, но в ответ Фламель покачал головой.

Разочарование вновь накрыло волной вместе с гневом. Пальцы крепко сжали бокал, а дуновение ветерка шелохнуло бархатные шторы.

— Ни в борделе, ни на почте. Несколько посылок с контрабандой вскрыли, но там ничего существенного, — вздохнул Даниэль. — Яиц драконов нет. Тот мальчик, Аксель, тоже не знает, куда их свозили после кражи.

— Кстати, — очнулся я и выпрямился в кресле, — как он? Почему ты не привел его?

Говорил же, что у меня чутье? Даниэль с Дунканом быстро переглянулись. Грант даже замялся, будто никак не мог сформулировать слова в предложения. Он явно нерничал, поскольку начал бесцельно дергать пуговицу на жилете. Всегда так делал, когда чего-то боялся или находился в тупике.

Переведя взгляд с одного на другого, я коротко вздохнул и приготовился к худшему. В конце концов, сегодня вообще довольно мерзкий день. Пора бы уже привыкнуть.

— Ладно, говорите.

Дункан отвернулся и залпом допил виски, а Даниэль на секунду безмолвно взмолился богам.

— Фламель, — поторопил его я. — Что с Акселем?

— Ему предъявили обвинение в связи с нарушением закона об убийстве редких магических существ. Поскольку он не достиг четырнадцатилетнего возраста, Акселя нельзя судить как взрослого, — быстро пробормотал Фламель, и я затаил дыхание.

— И?

— Они запечатают его дар, Терлак, — мрачно изрек Даниэль. — Навсегда. Магические каналы мальчика будут перебиты, дабы он больше не мог использовать силу шептуна.

Бокал с тихим стуком упал, и янтарная жидкость мгновенно испортила светлый ковер. Проведя ладонями по лицу, я попытался справиться с дрожью в конечностях.

Досчитал до десяти. Не помогло. Внутри все оборвалось после оглашения страшного приговора.

— Он же маленький еще, — выдохнул я и повысил голос, — совсем ребенок, дрыглова мать!

— Знаю, — резко рыкнул Фламель, немного погасив мой пыл. — Но закон беспощаден, а мальчик признал вину. Ему и так убрали из приговора соучастие в похищении леди Сент-Клер. Завтра решение приведут во исполнение, после чего Акселя отпустят.

Втянув носом воздух, я покачал головой.

— Терлак, ты же сам ратовал за ужесточение закона, — осторожно проговорил Дункан.

— Да, — тихо отозвался я. — Однако никогда не думал, что за проступки взрослых мы будем жестоко наказывать детей.

Теперь я не представлял, как сообщу Амалии такие новости.

Мальчика ждала ужасная участь. Самая страшная из возможных для любого колдуна. Пять часов невыносимой боли, пока печать выжигает дар. Она разрывает магические каналы, уничтожает любые шансы на будущее. После такого невозможно остаться нормальным.

И при всей имеющейся власти я никак не мог этому помешать.

[1] Брокатель (от французского «Brocart») — шёлковая или полушелковая материя, с вытканными на ней золотой и серебряной нитью изящными цветочными узорами.

Глава 57

Здесь было совсем не так, как в Арканте, и совсем не так, как в Ландоре. Суета городских улиц наполняла воздух энергией чужой магии, что буквально сочилась из каждой щелки. Даже маленькая пикси могла сотворить скромный, по меркам магистров магии, пульсар и он бы ярко горел несколько часов без всякой подзарядки. И все благодаря огромному сосредоточению магов и волшебных существ на один кват территории.