Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога - Филип Фармер

Как-то раз Улисс спросил у Глиха, почему земли между нешгаями и врумау оказались лишенными разумной жизни.

— Я могу только предполагать, — заявил недомерок бэтмен. — Но, на мой взгляд, так случилось потому, что все разумные существа побережья ушли жить с Деревом.

Улисс отметил про себя это «с Деревом». Почему не на Дерево? Глих говорил так, словно разумные существа получили приглашение и отправились жить в один общий дом.

— С Деревом жить проще, — продолжал Глих. — Там можно укрыться от врагов, а пища обильна и доступна.

— А крокодилы и гиппопокрысы поедают зазевавшихся рыболовов, — подхватил Улисс. — И если Дерево изобилует дичью, то оно изобилует и кровожадными зверями, большинство из которых не брезгует полакомиться человеком. А если племени проще скрыться, то к нему не менее просто незаметно подкрасться, когда оно уже обнаружено. У густой растительности есть не только преимущества, но и недостатки.

Глих пожал плечами и улыбнулся с видом собственного превосходства:

— Верно. Но это хорошо, что некоторые умирают, иначе племена так расплодились бы, что не хватило бы ни места, ни еды. Кто-то должен страдать во имя большинства. Кроме того, между народами Дерева нет войны. Во всяком случае, такой, какой представляешь ее ты и народы равнины. Дерево следит за своими племенами и, когда племя становится слишком многочисленным, уведомляет его соседей, что они вправе пойти на него войной. Оно также предостерегает племя от нападения. Потом молодые воины обоих племен устраивают сражение. Или иногда, на короткий срок, им разрешается нападать на поселения. Тогда позволяется убивать самок и детенышей. Но так случается довольно редко. А когда случается, никто не возражает. Эти маленькие стычки придают жизни содержание и колорит.

— Тогда почему нешгаи и врумау не пошли жить с Деревом? — спросил Улисс.

— Нешгаи возомнили, что они лучше Дерева! — гневно выпалил Глих. — Эти неуклюжие, толстопузые носопыры были такими же дикими, как вуггруды и храушмиддумы. А потом они откопали захороненный город Шабавзинг и нашли в нем множество вещей, которые помогли им подняться от варварства к цивилизации за три поколения. К тому же они такие большие и неповоротливые, что не смогли бы ни устроиться удобно на Дереве, ни вскарабкаться повыше.

— А врумау?

— Они жили с Деревом — когда-то. А потом, вопреки приказаниям Дерева оставаться на месте, ушли. Очень упрямый, склочный и вздорный народец. Да ты и сам увидишь, если найдешь их. Они перебрались к морю и построили там свои жилища. Некоторые говорят, что сначала они объединились с нешгаями, которые потом их предательски поработили. А потом некоторые врумау бежали и пришли сюда, чтобы основать нацию, мечтая однажды выступить в поход против своих бывших хозяев... Но, очевидно, нешгаи их опередили.

Казалось, Глих был очень доволен участью людей.

— Теперь настал черед нешгаев, — добавил он. — И их смерть придет с Дерева, которое ничего не забывает и не прощает. Сейчас нешгаи терпят урон от нападений фишнумов — собратьев вуггрудов, и глассимов, родственников храушмиддумов. Их посылает из своих недр Дерево, чтобы истерзать, обескровить нешгаев и истребить их. — Он помолчал и сказал с еще большим злорадством: — Та же участь ждет народы северных земель. Если они откажутся жить с Деревом. Дерево понемногу разрастется и захватит все равнины, всю землю, за исключением узкой полоски вдоль побережья. И Дерево не потерпит никаких разумных существ на берегу. Так или иначе оно их погубит..

— Дерево? — переспросил Улисс. — Или дхулулихи, которые используют Дерево, чтобы навязать всем свою волю? Мнимые слуги Дерева и его настоящие хозяева?

— Что? — воскликнул Глих и покачал головой. — Неужели ты в это веришь? Да ты просто рехнулся!

Все же он едва сумел скрыть торжествующую улыбку, так что Улисс призадумался, не попал ли он ненароком в самую точку.

Если его теория была не только теорией, она могла многое объяснить. Но многое по-прежнему требовало объяснений. Откуда взялось Дерево? Улисс не мог поверить, что оно естественным порядком развилось из какого-то растения, жившего в его дни.

А тут еще загадка происхождения всех этих совершенно не родственных друг другу разумных существ.

Судно плыло вдоль побережья, держась вблизи берега и бросая якорь, когда небо покрывалось тучами, затрудняя надежную навигацию. Когда была видна луна, корабль плыл всю ночь. Глих и Хиукс время от времени сообщали что-нибудь о нешгаях. Большей частью они жались на платформе у основания мачты, их крылья едва ли не подметали дощатую палубу. Их головы над закутанными в одеяла плечами часто сближались. Невзирая на обоюдную ненависть, крыланы переговаривались. Слишком уж они были напуганы, несчастны и одиноки, чтобы не прибегнуть к единственному утешению — родной речи.

Улисс не знал, что с ними делать. Они сообщили ему почти все, что ему хотелось знать. Он был уверен, что смог бы получить и другие сведения, если бы знал, о чем спрашивать. Но он опасался, что когда-нибудь пленники найдут способ сбежать и вернутся с целой ордой своих сородичей. Каждый минувший день увеличивал для бэтменов возможность побега.

Улиссу не хотелось убивать их, хотя это было бы вполне логично. Да, но ведь крыланы так и не выдали расположение основного города. Бэтмены утверждали, что дорогу домой они могут найти только по воздуху.

И Улисс воспользовался этим предлогом, чтобы сохранить им жизнь. Когда-нибудь они смогут указать путь к своей базе, пусть даже с воздуха. В конце концов, никто из бэтменов и не подозревал о существовании шаров и дирижаблей, а посему пусть пока тешатся мыслью, что их секрет останется в безопасности.

На шестой день Улисс увидел первых дельфинолюдей. Корабль отклонился от береговой линии, ибо на его пути стоял громадный утес. Когда до утеса оставалось около двухсот ярдов, на его склоне, всего в нескольких футах над поверхностью воды Улисс разглядел каких-то причудливых животных. Он подвел «Новую надежду» так близко к утесу, как только осмелился — лот показывал глубину в четыре фатома, — и вместе с экипажем уставился на четырех загоравших на рифе созданий.

Больше всего они напоминали легендарных тритонов[19] его дней, а не описанную Глихом помесь дельфина с кентавром. Ниже груди они походили на рыб. Или все же на дельфинов — ведь плавники были горизонтальными, а не вертикальными. Окраска нижней части тела была такой же золотисто-бронзовой, что и на верхней. Половые органы самок и самцов скрывались паховыми складками. Выше груди тела были совершенно человеческими, а между пальцами, вопреки ожиданиям Улисса, перепонок не оказалось. Носы были очень тонкими. Глих объяснил, что ноздри могут плотно сжиматься благодаря сокращению мышц. Глазные яблоки закрывались плотными и прозрачными оболочками, выходящими из-под век. Волосы на головах были очень короткими и лоснящимися. На таком расстоянии они казались скорее тюленьим мехом, чем волосами. У двоих были черные волосы, у одного — светлые, а у четвертого — каштановые.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});