Правда о Николае I. Оболганный император - Александр Тюрин

Русские пересекали тайгу, тундру, ледяную пустыню, а англосаксы, в основном, курортные места – широколиственные леса и прерии, где паслись несметные стада бизонов.

Края, осваивавшие русскими и англосаксонскими переселенцами, оказались кардинально различными по своим природно-климатическим условиям.

У нас территории, почти всегда непригодные для земледелия, у них благодатные земли, дающие полной мерой кукурузу и пшеницу. У нас реки, скованные льдом на долгие месяцы, у них незамерзающие водные артерии. У нас, по этим рекам, выход к ледяным морям, у них – к теплому незамерзающему океану. У нас кошмар долгих жестких зим, у них теплая долгая осень и короткая, относительно легкая зима.

Как и при освоении Дикого поля, освоение Сибири без огромных усилий правительства было невозможно – государство посылало на восток служилых людей, продовольствие, оружие и боеприпасы, ставило крепости. Сибирская таежно-тундровая зона не подходила для массовой крестьянской колонизации. Снабжать русские поселения в Сибири хлебом приходилось, преодолевая огромные расстояния, с Урала и из европейской части России.

Русские предпочитали выходить в Ледовитый океан, чем двигаться в степной полосе южной Сибири, граничащей со Средней Азией.

Здесь кочевали тюркские и монгольские племена, наследники монгольской империи, совсем не растерявшие воинственности со времен средневековья. Это были киргиз-кайсаки (казахи), калмыки и джунгары (западные монголы), мунгалы (восточные монголы). За ними, к востоку, обитали маньчжуры.

В Южную Сибирь русские приходили не с запада, с с севера; первым делом здесь водворялись и начинали пахать землю служилые люди (здесь они не имели крепостных), а не крестьяне.

Не раз подвергались набегам окрестности Томска, монголы едва не взяли его в середине 17 в. Семь крупных набегов выдержал Красноярк, еще в 1700 енисейские киргизы и калмыки разоряли близлежащие деревни. В том же году калмыки держали Кузнецк в осаде, хватая людей в его окрестностях. Калмыки устраивали набеги на Барабинскую низменность (нынешняя Новосибирская область) и область Катуни (нынешний Алтайский край). Для обороны от них была выстроен в 1709 г. Бийский острог, да и его кочевники разрушили несколькими годами позже. Из Томска, Тобольска, Красноярска, Кузнецка регулярно послылались на немирных киргиз-кайсаков дети боярские и прочие служилые люди, с ними казаки, ясачные и служилые татары. Нередко на помощь сибирским поселенцам перебрасывались и военные отряда из центра.

Русское порубежье в южной Сибири, конечно, не знало ничего подобного крымско-татарским и ногайским набегам, разорявшим европейскую Россию в 16–17 вв. Южносибирские племена не могли собрать таких крупных сил, как крымцы и ногаи, да и русские поселения в Сибири не могли дать той добычи, что центральная возделанная Россия. Однако и в Сибири борьба с кочевниками постоянно отрывала поселенцев от производительного труда.

В начале 18 в. правительством предпринят ряд капитальных мер для обеспечения безопасности южносибиского фронтира. Поставлены Абаканская, Омская крепость и Семипалатная крепости. Начинает обустраиваться Сибирская пограничная линия – она делилась на Тоболо-Ишимскую, Иртышскую и Колывано-Кузнецкую части. (Через сто лет на ней находилось 124 крепостей и укреплений.) В Западной Сибири вводится рекрутская повинность и регулярное войско. С этого времени количество набегов начинает постоянно сокращаться. Калмыки в массе своей уходят в Предкавказье и принимают российское подданство. Усиливается крестьянская колонизация южной Сибири. Происходит возвращение крестьянских семей, покинувших Сибирь из-за набегов во второй половине 17 в.

При Анне Иоанновне основан город Оренбург с сильной крепостью, оснащенной 10 бастионами. Он стал опорным пунктом продвижения в южносибирские степи и Среднюю Азию. Началось строительство пограничной Оренбургской линии, которая делилась на несколько дистанций (участков): Нижнеуральскую, Самарскую, Сакмарскую, Красногорскую, Орскую, Кизильскую. От Каспийского моря граница шла вверх по реке Уралу и от Верхнеуральска, по течению реки Уя, до Тобола. Оренбургская линия зашищалась от набегов киргиз-кайсаков и других кочевников войсками Отдельного Оренбургского корпуса и иррегулярными полками оренбургских казаков.

В 1730-х российской государыне присягают султаны и ханы Малой, Средней и Большой киргиз-кайсацких орд. К России де-юре отошли киргиз-кайсацкие степи, берега Сыр-Дарьи и ташкентский оазис. Однако это «присоединение» лишь поддерживало киргиз-кайсацких ханов в их борьбе против джунгаров, пытавшихся завоевать сырдарьинскую долину и Ташкент.

В начале 19 в. казаки, крестьяне, и частично киргиз-кайсаки, жившие на пограничных линиях и защищавшие русские владения от набегов джунгар, были объединены в сибирское казачье войско. В составе его насчитывалось 10 конных полков. (Вообще в ряды казаков повсеместно принимались представители сибирских народов – киргизов, бурятов, тунгусов.)

В конце александровского царствования часть Малой орды, кочевавшая на территории Оренбургского генерал-губернаторства, получила новую систему правления. Ханская власть была упразднена; кочевья разделены на три части под управлением старшего султана из числа феодальной знати. Это оказалось неудачным решением. В степи то и дело появлялись удачливые разбойники-батыри, которые нападали на караваны, обирали становища и становились героями сказаний, слагаемых акынами. Султаны, хоть и старшие, не смели показаться в степи без русского конвоя. Казачьим отрядам, высылаемым в бескрайнюю степь для поимки разбойников, проще было б сидеть дома и искать иголку в стоге сена. В лихие налетчики подался и внук хана Средней орды Аблая, Кенисара Касимов, аулы которого кочевали за пределами территории, контролируемой русскими властями – между реками Джиланчик и Сары-су…

С нарастанием «дворянских вольностей» стал быстро расти поток ссылаемого в Сибирь простонародья. При Екатерине II помещики, потеряв право жестоких телесных наказаний своих крестьян, взамен получили право ссылать их за проступки в Сибирь. Здесь, впрочем, крепостные становились государственными крестьянами.

В связи с ростом ссыльного контингента росли административно-полицейские функции местных чиновников, переходящие, в виду удаленности от центра, в подлинное самоуправство. Нехватка в Сибири продовольствия создавало предпосылки для усиления зависимости населения от местной администрации, что также поощряло чиновный произвол. Ввиду отсутствия в Сибири помещиков, в голодный год помощь крестьяне могли получить только от губернатора. Помимо администрации переселенцы попадали в зависимость от старожилов, которые нередко пользовались чужой нуждой по-кулацки нахраписто. Внутренняя сибирская торговля была стеснена местными таможнями и заставами, налагающими пошлины на товары, а также произвольными ценами на переправах – это служило наживе местной администрации и старожилов.

Чем далее на восток, тем скуднее была жизнь населения. В Якутской, Охотской и Камчатской областях как русские, как и сибирские племена, почти полностью полагалось на рыбные и звериные промыслы. В случае неблагоприятных природных условий жизнь тысяч людей зависела только от подвоза казенного хлеба, что обходилось государству крайне дорого.

Российские и иностранные суда заходили в Охотск и Петропавловск-Камчатский редко. Завезенное продовольствие раскупалось быстро. Прочие товары, по трудности доставки вглубь Сибири, оставались нераспроданными по много лет. Российско-американская компания, обязанная снабжать Дальний Восток, уклонялась от непрофильной деятельности, уменьшающей прибыли.

Все попытки начать хлебопашество к востоку от Якутии провалились, не смогли его выдюжить даже староверы, переселившиеся из Забайкалья и считавшееся тогда «экспертами» по ведению сельского хозяйства в тяжелых условиях.

Материальное положение населения было существенно лучше лишь в южных районах Западной Сибири, пригодных для земледелия, туда шло организованное переселение государственных крестьян, получавших казенные суды.

При генерал-губернаторе Пестеле (время правления Александра I) злоупотребления сибирской администрации дошли до предела, вернее до беспредела. Казенными хлебными магазинами, существовавшими в Тобольске, Иркутске и других городах, сибирские губернаторы пользовались в своих корыстных целях. Папа знаменитого декабриста монополизировал даже торговлю хлебом. Крестьяне были вынуждены поставлять хлеб в казенные магазины по ценам, установленным губернатором.

Все жалобы и доносы на Пестеля, направляемые в столицу, попадали в руки самого генерал-губернатора. «Донос в это время получает как бы общественное значение и сливается в единодушный протест. Местное общество употребляет в борьбе этой все усилия, чтобы дать о себе знать. Доносы вывозятся в хлебе.» Наконец жителю Иркутска удается подать донос лично государю. Решено было назначить ревизию Сибири.[212]