ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Как следует выспавшись, обыгрываю в первом раунде шведа Йонаса Бьоркмана. Во втором обхожу Кароля Кучеру из Словакии. В третьем мне достается соперник потруднее - итальянец Андреа Гауденци, демонстрирующий силовой стиль игры. Он наносит сокрушительные удары, а если соперник ведет себя по-джентельменски, начинает давить еще сильнее. Я не собираюсь быть предупредительным с итальянцем, но, увы, мяч не по-джентельменски ведет себя со мной. Я делаю все возможные ошибки. Прежде чем успеваю осознать, что происходит, проигрываю сет. Смотрю на Брэда. Что мне делать?

- Прекрати пропускать! - кричит тот.

Мудрый совет. Я прекращаю мазать по мячу, больше не пытаюсь подавать лишь победные мячи, усиливаю давление на Гауденци. Оказывается, все просто. Я выцарапываю победу: неловкую, но меня вполне устраивающую.

В четвертьфинале, во время матча с Феррейрой, я чуть было вновь не терплю поражение. Выигрывая в третьем сете 5-4, он подает решающий мяч. Ему еще не доводилось побеждать меня на корте, могу представить, что сейчас творится у него в голове. Я вспоминаю одну из отцовских фразочек: «Засунь ему в задницу уголек - обратно вытащишь бриллиант». (Круглый, огранка Тиффани.) Я знаю, что Феррейра трясется, как заяц, и это вселяет в меня уверенность. Навязываю обмен ударами, выигрываю подачу, а затем и матч.

В полуфинале встречаюсь с Линдером Паесом из Индии. Паес - прыгучий, как кузнечик, мощный сгусток кинетической энергии с самым быстрым ударом из всех, что я знаю. Вот только технике его никто не учил. Этот красавчик из Бомбея бьет медленно, предсказуемо, резко и чересчур высоко. Однако потом он выходит на сетку и играет столь ловко, что это спасает его. Через час ты уже понимаешь: этот парень, ни разу не ударив по мячу чисто, уверенно обыгрывает тебя. Я готов к этому, поэтому обыгрываю Паеса 7-6, 6-3.

В финале играю с испанцем Серхи Бругерой. Матч откладывают из- за грозы; синоптики утверждают, что мы сможем выйти на корт только через пять часов. Я жадно проглатываю сэндвич с цыпленком в специях из Wendy’s. Удобная еда. В день матча я не думаю ни о калориях, ни о питательности. Волнуюсь лишь, хватит ли у меня энергии, не будет ли голод мешать игре. Из-за нервов я редко испытываю голод в день матча, так что, если вдруг хочется есть, разрешаю себе есть все, что хочется. Однако стоит мне проглотить последний кусочек цыпленка, как тучи рассеиваются, гроза уходит, и на землю обрушивается жара. У меня в желудке болтается порция цыпленка со специями, а на корте тем временем уже больше 30 градусов, воздух густой, как подлива. Не могу двинуться с места, а ведь мне предстоит бороться за золото. Подобный желудочный дискомфорт - определенно слишком высокая цена за вкусную еду.

Но я не беспокоюсь. Джил спрашивает, как я себя чувствую, отвечаю: «Все о-кей. Буду бороться за каждый мяч, заставлю этого парня побегать. Если он собирался увезти золото к себе в Испанию, пусть выкинет эту мысль из головы».

«Вот это я понимаю, мой парень!» - с улыбкой шепчет мне на ухо Джил. Он утверждает, что впервые за долгое время в моих глазах нет страха, когда я выхожу на корт.

С первой подачи тесню Бругеру, заставляю носиться из угла в угол, прикрывая площадку размером с Барселону. Каждое выигранное мною очко для него - как пропущенный удар в корпус. В середине второго сета мы обмениваемся ударами. Он выигрывает очко и сравнивает счет. К следующей подаче готовится чересчур долго: я уже имею право жаловаться судье. По правилам я обязан это сделать, и судья, в свою очередь, должен вынести сопернику предупреждение. Вместо этого подхожу к мальчику, подающему мячи, беру полотенце и, улучив момент, шепчу Джилу:

- Ну, чем там занят наш приятель?

Джил улыбается. Можно даже сказать, что смеется, хотя он никогда не смеется, пока игра не окончена.

Бругера выигрывает очко, но мы с Джилом понимаем: одно выигранное очко будет стоить ему шести проигранных геймов.

- Вот он какой, мой мальчик! - кричит мне Джил.

ПОДНИМАЯСЬ НА ТРИБУНУ для награждения, пытаюсь представить себе, на что это будет похоже. Я столько раз видел эту церемонию по телевизору, - оправдает ли она мои ожидания? Или, как обычно, реальность окажется куда прозаичнее?

С одной стороны от меня - Паес, бронзовый призер, с другой - Бругера, завоевавший серебро. Моя ступень на тридцать сантиметров выше - один из немногих случаев, когда макушка Агасси возвышается над головами соперников. Сейчас, где бы ни стоял, я кажусь себе на три метра выше обычного. Мне на шею вешают золотую медаль. Играет национальный гимн. Чувствую, как колотится сердце, - и это чувство не имеет никакого отношения к теннису или ко мне лично. Это гораздо прекраснее, чем я мог себе вообразить.

Высматриваю в толпе Джила, Брук, Брэда. Ищу глазами отца, но он где-то прячется. Накануне вечером он сказал, что, похоже, все-таки сумел меня кое-чему научить. И все же не хочет, чтобы его видели, потому что момент моего триумфа принадлежит лишь мне одному. Он не понимает: этот момент тем и прекрасен, что принадлежит всем.

ОДНАКО УЖЕ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ олимпийская лихорадка спадает. Почему - не могу понять. Я вновь на корте в Цинциннати и, кажется, схожу с ума. Играя исключительно за себя, в приступе гнева разбиваю ракетку. Тем не менее выигрываю турнир, это кажется смешным и усугубляет ощущение, что все, происходящее со мной, - лишь чья-то глупая шутка.

В августе, участвуя в чемпионате RCA в Индианаполисе, играю в первом раунде с Даниэлем Нестором, канадским сербом. Я уверенно веду. Но соперник отнимает подачу, и меня охватывает неожиданный приступ ярости. Ничего не могу поделать с этой вспышкой. Смотрю в небо и думаю, как хорошо было бы улететь отсюда. Раз уж мне это не дано, что ж, пусть летит хотя бы вот этот теннисный мяч. Лети на свободу, кругляш! Бью так, что мяч улетает поверх трибун за пределы стадиона.

Мне выносят предупреждение.

Судья на вышке, Дана Лаконто, объявляет в микрофон:

- Нарушение правил. Предупреждение. Немотивированная потеря мяча.

- Черт тебя побери, Дана.

Лаконто подзывает главного судью:

- Он только что сказал: «Черт тебя побери, Дана!»

Судья подходит ко мне:

- Вы действительно это сказали?

- Да.

- Матч закончен.

- Прекрасно. Черт бы побрал и вас тоже. И вашу судейскую бригаду.

На трибунах начинается бунт. Болельщики не слышат моих слов и

поэтому не понимают, что происходит. Они заплатили за билеты, а матч почему-то отменяют. Они топают ногами, поджигают сиденья, швыряют на корт бутылки с водой. Символ чемпионата - бультерьер Спадз Маккензи[32] - выскакивает на корт, уворачиваясь от бутылок и спинок кресел. Добежав до середины сетки, он пристраивается к ней и пускает струю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});