Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня - Филип Фармер

Кэрд проехал двенадцать мостов через канал и вдруг увидел, как идущий в шестидесяти футах перед ним пешеход бросил на мостовую банановую кожуру. Джефф посмотрел по сторонам. Ни одного органика поблизости не было. Видно, правду говорят, что органики всегда тут как тут — только не тогда, когда надо. Придется выписывать штраф самому. Он взглянул на часы. Ему осталось пятнадцать минут, чтобы явиться на службу вовремя. Придется опоздать. Но если он задержится по служебным делам, его извинят.

Кэрд затормозил. Нарушитель, тощий бледненький человечек — его малый рост и бледность уже сами по себе вызывали подозрение, — внезапно увидел, что рядом органик. Он застыл, завертел головой, потом усиленно заулыбался и стащил с головы коричневую вьетнамскую шляпу, обнажив нечесаную русую шевелюру.

— Она сама выпала, — заныл он. — Я как раз собирался подобрать.

— Тогда почему же вы от нее удалялись? — спросил Кэрд. — Вы уже отошли на целых двенадцать футов и от кожуры, и от урны на стене.

Кэрд указал на уличную телеполоску:

НЕ СОРИТЬ

ТОТ, КТО СОРИТ, ПОСТУПАЕТ НЕЭСТЕТИЧНО, АНТИОБЩЕСТВЕННО И НЕЗАКОННО.

ОБО ВСЕХ ЗАМЕЧЕННЫХ НАРУШЕНИЯХ СООБЩАЙТЕ ПО ТЕЛЕКАНАЛУ 245–5500

Кэрд опустил подпорку велосипеда, открыл сумку, стоящую в корзинке на раме, достал из нее ярко-зеленый ящичек, выдвинул экран.

— Попрошу опознавательный знак.

Провинившийся, держа в одной руке так и не надкушенный банан, снял с шеи цепь. Кэрд взял диск с семью лучами и вставил один из лучей в прорезь своего ящика. На экране появилась надпись:

ДОРОТИ ВУ РУТЕРБИК CZ-49V. № 27–8b* WAP 412.

Кэрд просмотрел биографические и поведенческие данные, пошедшие вслед за фамилией и личным номером. Рутербик имел четыре взыскания, все за неряшество, но за засорение общественных мест пока не привлекался. Ни досье Рутербика, ни его проступок не давали Кэрду оснований навести на него «небесный глаз» спутника.

Рутербик придвинулся поближе, чтобы взглянуть на экран.

— Окажите снисхождение, офицер!

— А вы подумали о своих согражданах? Что, если кто-нибудь поскользнулся бы на вашей кожуре?

— Ну, простите меня. Я правда не подумал. У меня, офицер, голова другим занята. Ребенок болеет, жена пьет, и я уже пару раз опаздывал без уважительной причины — так это называется. Куда им еще уважительней? У меня одни заботы в голове. У вас тоже есть свои заботы, правда ведь? Ну, может, и нет, раз вы органик. А у меня вот есть, и у всех есть. Имейте жалость. Я больше так не буду.

Кэрд запросил картотеку. На экране вспыхнули все данные на Рутербика, включавшие тот факт, что Рутербик говорил другим офицерам то же, что и Кэрду. Тогда как детей у него не было, а жена ушла от него три недели назад.

— Теперь я снова опоздаю, если вы меня не отпустите. Я не могу допустить, чтобы мне опять срезали кредит. Я и так мало зарабатываю. Еле на жизнь хватает.

Государство гарантировало, что на жизнь должно хватать всем. Рутербик знал, что Кэрд проверяет его досье, но продолжал врать. А ведь он знал, что ложь обойдется ему как минимум в еще один вычет.

Кэрд вздохнул. Ну зачем они это делают?

Ему-то следовало бы знать. Он гораздо более тяжкий преступник, чем Рутербик, который, собственно, только мелкий правонарушитель, а не уголовник. Но Кэрд верил, по крайней мере уверял себя, что верит, что между ним и другими преступниками есть разница. Качественная разница. Кроме того, если он сейчас из ложного сочувствия отпустит Рутербика, то поставит под удар самого себя. Да и брошенная кожура не просто является нарушением — она действительно опасна.

«И я никому не приношу вреда.

Да, пока нет. Но если меня поймают, многим придется плохо».

Кэрд достал из сумки камеру, зажал ее между двумя пальцами, глядя одним глазом в мини-объектив, и щелкнул. Полученную фотографию он вложил в другую щель своего терминала. Экран показал, что фотография передана и записана в файл. Она подтверждала также, что виновный — действительно Рутербик. Кэрд прочел в микрофон взыскание, наложенное на Рутербика. Через несколько секунд экран подтвердил, что взыскание занесено в файл и на диск нарушителя.

Кэрд вернул диск Рутербику.

— Я оказал вам снисхождение. Вам не нужно являться в суд немедленно. Можете зайти туда после работы. Положите кожуру куда следует и можете идти.

Лицо Рутербика было под стать его нытью — вытянутое, узкое, с длинным унылым носом, близко посаженными водянисто-голубыми глазками и с подбородком, который так и не развился в материнской утробе. Плечи у него были покатые, волосы нечесаные, а платье рваное. От такого следовало ожидать только раболепия — того, что случилось, Кэрд уж точно не ожидал.

Рутербик надел свой диск на шею и пошел прочь, опустив глаза. И вдруг он взвыл, мордочка хорька преобразилась в оскал дикой кошки — а в следующий миг он толкнул на Кэрда старушку, которая как раз проходила мимо. От толчка Кэрд налетел на свой велосипед и повалился вместе с ним на мостовую. Он завопил от боли — край педали врезался ему в позвоночник. Не успел он встать, Рутербик взвился в воздух и прыгнул обеими ногами, обутыми в сандалии, Кэрду на грудь. У Кэрда из легких с шумом вырвался воздух, и он не смог издать ни звука, когда педаль с новой силой врезалась ему в спину.

Рутербик схватился за руль, выдернул велосипед из-под Кэрда и побежал с ним к бордюру, а потом спустил его в канал. Терминал и сумка пошли на дно вместе с велосипедом.

Кэрд, вновь обретя дыхание и силы, взревел и кинулся на врага. Рутербик будто бы побежал, потом упал на одно колено, ухватил Кэрда за руку, опрокинулся на спину и всадил ноги Кэрду в живот. Кэрд полетел прямо в воду, чуть не ударившись при этом о борт лодки.

Когда он выплыл, отплевываясь — больше от бешенства, чем от воды, — наверху маячила ухмыляющаяся рожа Рутербика.

— Ну что, свинья, получил?

Рядом возникли другие лица. Кэрд крикнул им, чтобы задержали Рутербика, и лица тут же скрылись.

— Вы не исполняете свой органический долг! — заорал Кэрд, но никто уже не слышал его, кроме двух ухмыляющихся человек, сидевших в лодке. Они втащили его через борт и доставили к лестнице под мостом Западной Тридцать третьей улицы. Когда Кэрд выбрался на дорожку, Рутербика и след простыл. Кэрд связался через наручные часы с участком и распорядился, чтобы водолазы достали его велосипед, сумку и терминал. Остальную часть пути он прошел пешком.

Участок на углу Восточной Тридцать третьей и Вуманвэй занимал четвертую часть шестиэтажного дома, составлявшего целый квартал. Мокрый и мрачный Кэрд прошел по входной аллее, где по бокам стояли каменированные офицеры в форме, погибшие при исполнении служебных обязанностей. Они стояли как живые, в достойных позах, хотя при жизни далеко не все вели себя достойно. Ближе всех ко входу на шестифутовом гранитном пьедестале возвышался Абель Ортега, Гончий Пес, былой наставник и напарник Кэрда. Кэрд всегда говорил ему «доброе утро», хотя кое-кто из его коллег находил этот ритуал патологическим. На этот раз Кэрд прошел мимо Ортеги молча, даже не взглянув на него.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});