Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии - авторов Коллектив

— Я… я… — Он попытался что-то сказать, но речь его прервалась. Перед глазами мелькало разъяренное лицо супруги. Наконец женщина исчезла…

Проклятье! В такую мерзкую погоду даже собака не высунет носа из своей конуры, а ему приходится идти. Куда? Где достать деньги? Может быть, лучше остаться? Перед выпиской из больницы доктор говорил, что он еще не совсем поправился и неплохо бы еще немного отлежаться. А жена не понимает. Только вернулся — она сразу устраивает скандал. Глупая баба! Надо было остаться в больнице. Лежал бы себе тихонько в общей палате…

Все эти три дня профессор Ван пребывал в мрачном настроении. Стараясь не делать лишних движений, он лежал на обшарпанном диване, покидая его лишь по двум надобностям: справить нужду или поесть. На злобное ворчанье жены он не обращал внимания, делая вид, будто ничего не слышит и не видит.

В это хмурое утро на душе профессора было особенно тоскливо. Из кухни, где жена готовила завтрак, доносился оглушительный грохот: назло мужу она что было мочи гремела пустыми железными коробками для риса. Профессор неподвижно лежал с закрытыми глазами и тяжело вздыхал, как вдруг его потревожило чье-то прикосновение.

— Папа! Тебе письмо!

Перед ним стоял младший сын, ученик пятого класса начальной школы.

Профессор вскрыл конверт и обнаружил в нем письмо от своего последнего ученика. Дьявольщина! И этот отказывается от уроков! Профессор скомкал листок и злобно швырнул его в плевательницу, стоявшую под низким чайным столиком. Он презрительно усмехнулся и пробурчал что-то нечленораздельное, при этом его исказившееся лицо испугало мальчика, и тст юркнул в уголок.

Тем временем на столике появилась миска с жидкой кашицей, от которой поднималось облачко пара, и две тарелки, на одной — ломтики соленых яиц, на другой — горстка маринованных овощей: обычный завтрак. Струйка холодного воздуха, проникшая в комнату, донесла до чуткого носа профессора запахи пищи. В животе раздалось громкое, вызывающее урчание. Профессор даже немного приподнялся на своем ложе и уже было опустил ногу, стараясь нащупать туфлю, как тут зазвенел звонок.

— Акай, взгляни, кто там пришел! — крикнул он сыну.

Мальчик побежал к двери.

— Папа! Это к тебе! — раздался его звонкий голос.

— Проводи гостя!

Профессор принял сидячее положение.

В комнату вошел молодой человек, его земляк Сунь. В те памятные времена, когда профессор жил не столь убого, как сейчас, он частенько заглядывал в землячество сыграть несколько партий в мацзян. В числе его постоянных партнеров был и Сунь. Но в последнее время они не встречались, и неожиданный этот визит удивил хозяина.

— А, господин Сунь! Какой редкий гость! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! — Хозяин изобразил что-то вроде поклона, однако положение на диване не изменил.

Крупное квадратное лицо гостя, одетого в перешитую военную куртку, было покрыто капельками пота, хотя в эту пасмурную погоду жары совсем не чувствовалось. Сунь уселся на стул возле чайного столика и, отерев платком лицо, внимательно оглядел комнату.

— Господин профессор! — обратился он к хозяину, обнажив два ряда крупных, как клыки, желтых зубов. — Наверно, не очень просто найти такое помещение, как ваше. — На самом деле он подумал, что такая дыра совсем не похожа на кабинет ученого.

— Здесь очень удобное сообщение! — проговорил Ван. Он откинул голову на спинку дивана. Из-под тяжелых полуопущенных век на гостя смотрели мутные глаза. — Если на пристани вы сядете в автобус номер один, он довезет вас прямо до нашего дома. Остановка, можно сказать, возле самых дверей!

В комнате появился сын профессора с двумя чашечками.

— Господин Сунь, прошу вас!

Гость взял чашечку. Чай был очень жидкий, на поверхности плавало несколько чаинок. Гость отхлебнул из чашки, но никакого вкуса не почувствовал. Тем временем хозяин снял крышки с двух стеклянных вазочек, стоявших на чайном столике. Одна была наполовину заполнена мелким жареным арахисом, во второй гость заметил немного арбузных семечек, не больше щепотки.

— Прошу вас, отведайте! — предложил хозяин, наклонившись вперед, а затем снова откинувшись на спинку дивана. На его лице появилось страдальческое выражение.

Гость извлек из вазочки два зернышка арахиса и сунул их в рот. Орешки даже не хрустнули. Они оказались вязкими и прилипали к зубам. Очевидно, они пролежали в вазочке много дней. Гость нахмурил брови. Попробовать арбузные семечки он не решился.

— Мне кажется, я пришел к вам не совсем вовремя! — Гость бросил взгляд на стол, где стоял завтрак. В его голосе послышались извиняющиеся нотки. — Помешал вам завтракать!

— О, что вы! Пустяки! — встрепенулся хозяин. — Просто жена должна накормить сына, ему пора в школу… А сам я целую неделю пролежал в больнице и только на днях выписался. Врач велел мне посидеть несколько дней дома. Вот я и не встаю с дивана. Представьте, мне совсем не хочется есть. Наверное, оттого, что я почти не двигаюсь. Могу не есть целый день, и хоть бы что…

— Да, после болезни следует хорошо отдохнуть… Ну и, конечно, соблюдать диету, ни в коем случае не переедать, — согласился гость. Взглянув на этого полумертвеца, Сунь подумал, что хозяин магазина, пославший его, явно просчитался. То ли дело пригласить на открытие своего заведения соблазнительных певичек или танцовщиц… А он решил позвать этого жалкого книжного червя. Странное желание! Хозяин, правда, заметил, что приглашение ученого для разрезания ленты лишено банальности и свидетельствует о тонком вкусе. Чудак!

— Как жаль, что вы не вполне поправились! — проговорил Сунь. — Дело в том, что послезавтра, в субботу, состоится открытие нашего часового магазина. Мой хозяин рассчитывал на вашу помощь! Он хотел, чтобы вы разрезали ленту…

Предложение гостя сулило деньги. Сердце Вана радостно забилось, и в глазах появился отсутствовавший дотоле блеск.

— О, это не имеет никакого значения, — торопливо ответил он. — Но я не очень хорошо знаком с вашим хозяином, впрочем, мы тоже, кажется, с ним земляки, поэтому мой долг помочь ему… Только и у меня будет к нему небольшая просьба.

— Какая же? — Гость удивился такому быстрому согласию. В его представлении профессор для поддержания своего авторитета должен был немного поломаться.

— Мне бы хотелось, чтобы ваш хозяин дал бы в газеты сообщение о моем приглашении на церемонию разрезания ленты. И еще: чтобы в газетах обязательно поместили мою фотографию. Словом, я хочу, чтобы столь крупное событие получило бы как можно более громкую огласку.

— Разумеется! О чем разговор! Хозяин решил как можно шире разрекламировать открытие большого торгового дела! — Гость осклабился, опять показав желтые зубы.

Хозяин, поднявшись с дивана, вышел в другую комнату и вскоре вернулся со своей фотографией и визитной карточкой. На фотографии, сделанной лет десять назад, был запечатлен он сам.

— Возьмите! — сказал он, протягивая фотографию и визитную карточку гостю. — Они пригодятся. Пусть увеличат и сделают клише. Чем крупнее, тем солиднее будет выглядеть.

Гость в почтительной позе стал внимательно рассматривать фотографию. Затем он взглянул на профессора. Между оригиналом и копией он не нашел никакого сходства. На визитной карточке он прочитал ряд мелких знаков, обозначавших титулы ее владельца: «визитирующий профессор», «почетный профессор», «ректор такого-то колледжа»… Не дочитав всех титулов до конца, он положил карточку вместе с фотографией в карман пиджака.

— Благодарю вас, профессор!

Проводив гостя, профессор занял прежнее место на диване и смежил веки, собираясь предаться раздумьям. Но спокойствие уже покинуло его. Профессора приятно волновала мысль о том, что завтра в сингапурских газетах в разделе хроники появится его портрет. Однако еще более важно то, что после церемонии хозяин магазина вручит ему красный пакет[138]. Говорят, что рядовой певичке за подобную церемонию перепадает долларов восемьсот, а иногда и тысяча. А ведь он крупный ученый! Авторитет! Он-то уж гораздо респектабельней какой-то ничтожной актрисы. Поэтому и гонорар должен быть, конечно же, гораздо выше. Разумеется, профессору были хорошо известны некоторые особенности местной жизни. В торгашеском обществе, где все измеряют деньгами, какой-нибудь состоятельный делец стоит по своему положению куда выше, нежели литератор, учитель и даже ученый.

Гонорар этих интеллектуальных кули подчас ниже заработка простого лоточника — уличного хоккера, который торгует где-нибудь на темной улочке возле Малого Склона. Стоит ли удивляться тому, что общество смотрит на них без всякого уважения…