Отвергнутые - Ярославия Кузнецова

качественное творчество на века. Нужно то, что будет покупаться здесь и сейчас. Песни, фильмы, книги, блоги – всё измеряется количеством бабла. Нам в уши льют дерьмо, рассказывая о том, что это сладкая конфетка. Почему мир туп настолько, что люди верят в то, что им говорят, а не в то, что они видят собственными глазами? Как можно слушать подобную музыку, ведь в ней нет ни грамма души?! Деньги, деньги, больше вонючих денег. Начерта, спрашивается столько? Когда ты сдохнешь, ты купишь себе сраное место в сраном раю за свои чертовы бабки? Делай годноту. Вкладывай в головы людей контент со смыслом и тогда не будет вокруг того треша, который сейчас давит на нас со всех сторон. С каких пор дерзкие и наглые люди стали считаться элитой? Всегда было наоборот, а вы просто бездушные твари, если считаете иначе. И мне жаль, что я никогда не смогу попасть в те времена, где талантливых людей действительно уважали за их талант и работоспособность, а не за золотую карту на кармане. И, к слову, Ют. Если у чувака будут слава и бабло, каким бы страшным он ни был, вы, бабы, гроздьями обвешаете его, и каждая из вас будет умолять его, чтобы он женился именно на ней. Вы продажные. И если ты считаешь себя не такой, то это означает лишь то, что твою цену еще не назвали.

– Сраный рай? – усмехнулась Юта одними губами, не отразив в глазах ничего, кроме кромешной тьмы и разочарования. – Только за эти слова он тебе больше не светит никогда.

– Я не стремлюсь туда, где смертная скука. В аду куда круче, ведь все самые отвязные ребята сейчас тусят именно там, – взглянул на неё Макс.

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос, – произнесла Мари. – В этом и заключается проблема нашего поколения. В обесценивании действительно важных вещей. Раньше было больше доброты и гуманности, потому что была вера в лучшее и надежда на светлое будущее. Сегодня в рай никто не стремится, потому что там умиротворение. А кому оно нужно? Люди практикуют боль и унижения на этом свете, чтобы добавить в свою серую жизнь красок. Алкоголь, спортзал, компьютерные игры, музыка, сходки по интересам – каждый по своему убегает от обыденности. Поэтому поганый мир и скатился в дерьмовую яму. Гуманность и помощь ближнему? Боже, ребята, о чем вы, вообще? Снять видео и получить тучу лойсов, вместо того, чтобы помочь человеку – вот она сегодняшняя реальность. Мне искренне жаль, что я не доживу до того момента, когда общество деградирует настолько, что начнет снова передвигаться на четырёх конечностях, а я не смогу насмеяться вдоволь, наблюдая за этим со стороны. А ведь еще даже век не прошёл с того времени, когда мы собирались на Марс. Всё кончено. Мы уже побывали на вершине эволюции. Теперь разворачиваемся и потихоньку чешем вниз.

На минуту установилась тишина. Каждый думал о своём, но в целом мысль у всех была одна.

Первой подала голос Юта.

– Простите, ребят. Может, вы подумали, что всё это шутки. Но я, правда, устала. Отпустите меня, пожалуйста. Я ухожу.

Она могла не говорить это вслух. Все и так видели, что она дошла до крайней точки, откуда нет возврата. Травля и ненависть общества загнали её к краю пропасти, на котором она решала: броситься на толпу и добивать себя медленно или же броситься вниз и покончить со всем этим с один момент.

– Я иду с тобой, красотка, – ответил Нильс.

– Вы не понимаете меня. Я прошу вас отпустить меня не домой. Отпустите меня насовсем. У меня больше нет сил.

– И ты меня не поняла. Я не домой тебя провожаю. Я иду с тобой. В моей жизни больше нет смысла, а зачем всё это тогда нужно? Начинать с нуля я не готов.

– У тебя родители, – подняла Мари взгляд заплаканных глаз.

– У всех родители. Они жили до меня. И до брата. Они полюбили друг друга до нас. И не должны разлюбить после нас, – сказал Нильс и посмотрел на друзей. Впервые за долгое время его взгляд стал осмысленным.

– Я с вами, – внезапно поднялась Мари. – Больше не могу быть нежеланным и нелюбимым ребенком. Пусть родят себе идеальную дочь. Пошло всё к черту. Я устала быть изгоем, на котором отец армейским ремнем срывает ярость. Я ненавижу свою жизнь.

Все трое направились к выходу, когда их окликнул Макс.

– Если вы сейчас уйдете без меня, я позвоню вашим родителям и всё им расскажу.

– В смысле? – первым обернулся Нильс, а за ним и девочки.

– Ты не остановишь нас, – ответила Юта.

– Я и не останавливаю, – пожал он плечами. – Просто вы будете последними сволочами, если уйдете не попрощавшись с родителями. Они в нас жизни вложили. Нужно побыть с ними хотя бы последний вечер. А завтра вместо школы пойдем на железную дорогу.

– Я собиралась оставить записку, – неуверенно произнесла Мари.

– А ты не думаешь о том, что если мы все уйдем, то Инсинуатор никогда не решится выложить видео? Эта тайна исчезнет вместе с нами. Что ты хочешь написать в записке? Что нас довёл до этого шага непонятно кто? Тебя не станет. И всех нас. А родителям ещё жить в этом городе. Если правда всплывёт, их заклеймят вместо нас. Ты желаешь им такой жизни? – объяснил Макс.

Все четверо обнялись и прислонились друг к другу лбами, чувствуя тепло каждого. Сердца лучших друзей бились в унисон.

ЭПИЛОГ.

– Простите, господин ведущий, – перебил заготовленную заранее речь ухоженного мужчины средних лет отец Мари.

Тот обернулся и слегка приподнял левую бровь в немом удивлении. Бывший полицейский расценил этот жест, как согласие и приподнялся со своего места, которое занимал с первой секунды от начала съёмок. Прочистив горло, он огляделся, выбирая нужный объектив, к которому можно обратиться. В зале установилась неловкая пауза. Ведущий перекладывал планшетку из одной руки в другую, не решаясь поторопить сурового мужчину с великолепной выдержкой. По своему роду профессии он знал, что и ему осталось недолго. Люди, потерявшие близких, рыдают, кричат и бьются в истерике. Они обвиняют весь мир в несправедливости. Они требуют возмездия. А потом спустя месяц – год – десятилетие, наконец, расправляют плечи, и смело шагают вперед, оставив внутри только самые добрые воспоминания об ушедшем. Тот, кто не роняет ни единой слезинки – очень скоро тихо уходит во сне от инфаркта. Можно сколько угодно держать под контролем свои слезные железы, собственное сердце обмануть