Отвергнутые - Ярославия Кузнецова

по математике, Даниса не было.

– Все сдаем свои гаджеты в общую коробку, которая будет стоять на стуле у доски, – объявила молодая преподавательница с короткой стрижкой.

Макс сверлил взглядом спину Даниса. Если бы мысленно можно было застрелить человека, Дан уже свалился бы без чувств замертво. Но он сидел через три парты от него и потряхивал шариковой ручкой.

– Пользоваться шпаргалками, естественно, нельзя, ребята. Если кто-то из вас будет замечен списывающим, он будет удален из класса без права на пересдачу. В аттестате итоговая отметка будет занижена на один балл.

Макс едва не подскочил на месте от такой неожиданной удачи. Всего-то нужно слить человека со шпаргалкой, чтобы у него не было положительной отметки! Но Данис оказался не так прост. После этого предупреждения от преподавателя, он обернулся и внимательным долгим взглядом посмотрел на Макса, а потом медленно указательным пальцем поправил свои очки. Внутри всё оборвалось. Похоже, Данис всё прекрасно понял. Даже если у него и есть шпаргалка, он теперь ни за что не воспользуется ею.

– Только дай мне повод, – прошептал Макс ему одними губами, с достоинством выдержав его тяжелый взгляд.

Но тот только улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Четыре часа длился экзамен. Двадцать тестовых и три практических задания решили ребята за всё это время. Одного парнишку удалили за то, что в его шоколадке была спрятана бумажка с формулами. Но Данис так и не дал ни единого повода.

9 февраля.

– Все видели свои оценки? – спросил Макс.

Юта и Мари кивнули, глядя сквозь него. Нильс обвел всех взглядом. Он выглядел хуже всех. Измученный и потерянный, он сидел ко всем вполоборота, подперев голову ладонью левой руки. Время от времени тер лоб, пытаясь собрать мысли в кучу, но это нисколько не помогало.

– Ты нас собрал здесь поговорить не о наших отметках, верно? – спросила Мари, продолжая смотреть сквозь всех в пустоту.

К концу шестого урока вывесили списки. Трое ребят не искали себя. В первую очередь их интересовал Данис. Сердце ухнуло вниз, когда они увидели «хорошо». Макс нецензурно выругался, швырнув в стену собственный дневник.

– У тебя «отлично», – воскликнул недоуменно кто-то из одноклассников со спины. – Куда лучше?

– Пропусти, – грубо воскликнул он и, растолкав толпу локтями, вылетел на школьный двор, чтобы отдышаться и прийти в себя.

Юта и Мари неслышно подошли со спины. На улице потрескивал февральский мороз. Ребята выскочили на улицу в тонких рубашках. Но холода никто из них не почувствовал. Шум в ушах и адреналиновая кровь согрели не хуже палящего солнца в районе экватора.

– Общий сбор у меня дома прямо сейчас. Только выходите не следом за мной. Дайте мне немного побыть одному, – попросил он после нескольких минут тишины.

Нильс подошел сразу, как получил сообщение от Юты.

– Если вы ждете от меня конкретный план действий, то, ребят… его у меня нет, – сказал Макс, покачав головой. – Мы можем хоть убить Даниса. Но вряд ли это нам уже поможет.

Все они расположились по периметру комнаты Макса.

– Значит, мы можем убить себя, – очень тихо сказала Юта, но её услышали все.

Ни у одного из них её предложение не вызвало вспышки гнева.

Нильс приподнял голову и посмотрел на друзей из-под своей белоснежной челки. В его глазах стояли слезы. Никто не ожидал, что он заговорит первым.

– Иногда мне кажется, что я родился не в то время и не в том месте, – тихо начал он. – Все люди такие злые и жестокие. Чем старше я становлюсь, тем больше разочаровываюсь. Мы считаем себя венцом творения. Живем так, как хотим и не думаем о будущем. Лично я всегда хотел после школы уехать покорять столицу. Найти престижную работу и купить себе хату. А что потом? Ну, будут у меня деньги, квартира и жена. А дальше что? Я состарюсь и умру, так и не сделав ничего настолько хорошего, чтобы мир смог меня запомнить. Что я оставлю после себя, если всё давно открыто до меня? Какую бы мысль я ни подумал, какая бы идея меня ни посетила, я залезаю в интернет и вижу, что это было неактуально уже три века тому назад. Зачем мы живём сегодня? Ради денег? Но меня никто не запомнит, как человека, который заработал себе сам на квартиру и машину. Тогда в чём же смысл?

– Красота. Внешний лоск. Гармоничные черты лица, – загибала Юта пальцы левой руки. – Если девушка обладает этим минимальным набором, то её в нашем обществе воспринимают, как кусок мяса. Её просто тупо хотят. И никто не задумывается о её чувствах. Кто-нибудь из вас знает, что я люблю читать старенькие романы-трехтомники? Нет, ребята. Вы видите только высоту моих каблуков и длину юбки. Ведь чем она короче, тем лучше. Это ведь означает, что вы сможете рассмотреть мои ноги. Вы, мужчины, измельчали. В вас нет никакой романтики. Вы не умеете добиваться расположения любимой девушки просто потому, что разучились любить. Вы теперь считаете, что если отказала одна, значит можно легко переключиться на другую, а затем на третью и четвертую. А какая разница, правда? Длина ног, цвет волос и размер груди совпадают. Выключишь свет и не заметишь разницы. Вы сами сделали нас такими, что мы выглядим как одна масса: сложи десять фотографий красивых девчонок рядом – и ты не найдешь отличий. Куда подевались красивые признания и чувства длиною в жизнь? Почему за все семейные ценности сейчас никто не дает и ржавой монеты, предпочитая качеству количество? Я тоже, ребята, родилась не в то время и не в том месте. Моя эра балов и роскошных платьев завершилась пару веков назад, а я упустила момент, чтобы родиться вовремя. Я устала. Я чертовски от всего этого устала. Этот мир давно прогнил до основания. И мы паразиты на его остатках.

Она отвернулась в сторону, ожидая услышать от друзей возражения, но их не прозвучало.

– Слава, – сказал Макс. – Вы тут разводите демагогию по поводу того, что ценится помимо красоты и денег. Так вот, ещё ценится слава. Никому не нужны по-настоящему талантливые ребята, если за ними нет больше ничего, кроме этого самого таланта. Зато если есть красота и деньги, то талант не нужен, достаточно красивой картинки, а всё остальное обрабатывается и накладывается в соответствующих программах. Обратите внимание, что нам сегодня впаривает масс-медиа. Всё до боли одноразовое. Глянцевые певички, дерзкие реперочки и пластмассовые однообразные актёры одной роли, на которых тошно смотреть. Никому не нужны люди, которые говорят действительно важные вещи. Никому не нужно