Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

В эту весну, как и в два предыдущих года, явных причин для европейской войны, как будто, не было, но тем не менее все государства усиленно вооружались; строились поспешно дредноуты, сверхдредноуты, подводные лодки, аэропланы. Виновником этого напряженного состояния была Германия. Для ее колоссально развившейся промышленности требовались рынки и колонии; но большинство колоний было в руках Англии, бывшей в этом отношении естественным соперником и конкурентом Германии. Диких африканских колоний (Занзибар и Камерун) ей было мало, а Кау-Чау в Китае имел характер лишь военного порта.

Для сокращения своего транзита на Дальний Восток Германия уже давно наметила себе кратчайший путь к Персидскому заливу, чтобы из немецких портов не ходить кругом Европы и через Суэц. Путь этот вел прямо к Индийскому океану: он шел из Берлина через союзную Австрию и уже аннексированную ею Боснию, слабую Македонию, Салоники, турецкие проливы, перестроенные и укрепленные вновь германским же генералом Гольц-пашой, затем по Багдадской железной дороге через союзную Турцию (Малую Азию) и далее — в Персидский залив. На этом пути были только два сомнительных пункта — это маленькая, но строптивая Сербия (за ней, к сожалению, стояла Россия) и конечный пункт — Персидский залив; он принадлежал бессильной Персии, но в этом заливе давно хозяйничала одна Англия и держала в нем свою эскадру; по Тигру и Евфрату ходили также ее канонерки. Приходилось и тут столкнуться со своей соперницей.

Что касается России, то император Вильгельм старался жить с нею в мире, руководствуясь завещанием своего престарелого деда и продолжая политику канцлера Бисмарка. Мало того, он пошел дальше: изучив слабый, неустойчивый характер Царя Николая, он с ним сдружился на «ты» и употреблял всю силу своего красноречия, чтобы убедить его не только в пользе для России вечной дружбы с Германией, но и разорвать союз с Францией (в Потсдаме в 1918-м году были найдены письма Вильгельма к Царю, в них он в течение 20 лет убеждал Царя сорвать союз с Францией, заключить с ним и обратить все свое внимание на Дальний Восток). Гарантировал ему спокойствие на западной границе, убрать оттуда огромную армию и советовал обратить свое внимание и все русские силы на Дальний Восток и Тихий океан. «Ты, — писал он ему несколько раз, — должен хозяйничать в будущем на Дальнем Востоке… ты — адмирал Тихого океана, а мне предоставь Европу, и я буду адмиралом Атлантического океана. Единственной моей соперницей останется Англия, и я один на один с моей непобедимой армией и сильным флотом заставлю ее быть со мною в дружбе и уступить мне часть своих колоний и рынков».

Из писем Вильгельма обнаружилось, что Царь Николай в 1905–1906 году сдался-таки и действительно при свидании на рейде в Биорке заключил с Вильгельмом тайный личный договор на союз с ним. Но Извольский, посол в Берлине, через французскую секретную разведку пронюхал и донес об этом графу Витте. Министр убедил Царя отказаться от тайного союза и грозил, что Франция, сомневаясь в верности России, сама порвет с Россией и уже обратилась к Англии с предложением дружественного соглашения против ее естественной соперницы — Германии. Вскоре это оправдалось: в 1914 году, когда, начав войну 1 августа (нов. ст.), Германия бросилась на Францию, то уже на третий день была поражена внезапной нотой Англии, объявившей ей также войну за нападение на нейтральную Бельгию (как предлог). Извольского перевели из Берлина в Париж.

Вильгельм не унимался и продолжал искушать Царя. «Ты, — писал он ему, — должен в крепких руках держать свою Россию, вся ее сила в твоем самодержавии. Тебе, неограниченному монарху, не подобает дружить с республиканской Францией. В Европе только две наших соседних державы сохранили крепкие монархические традиции, и мы с тобой призваны поддерживать наши искони древние династии, а не враждовать друг с другом». С точки зрения взаимной охраны династий Вильгельм был прав… Но остаться верным союзу Франции Царю помогла личная дружба с кузеном — королем Георгом Английским. Между обоими кузенами большое фамильное сходство. Незадолго перед тем, при личном свидании (и при содействии обеих дипломатий) оба кузена установили отсутствие враждебных интересов их стран и признали верной гарантией мира согласие Англии с Францией. Визит в Кронштадт английской эскадры с адмиралом Битти в мае 1914 года как бы закрепил эту новую дружбу. В то же лето приходил в Кронштадт французский президент Пуанкаре на своей эскадре. Оба этих визита отклонили Царя от искушений Вильгельма. Итак, европейский мир, как всем тогда казалось, обеспечен вполне.

Наши заводские директора с началом лета разъехались по дачам, и я с женой и дочерью Ольгой решил поехать опять в Швейцарию. Дочь в эту весну окончила уже высшие курсы Лохвицкой-Скалон, и предполагалось после Швейцарии оставить ее во Франции для укрепления во французском языке. 1 июня мы уехали через Берлин на том же поезде, что и в прошлом году. Дни стояли прекрасные; нарядный, блестящий Берлин, со свежею зеленью своих садов и обилием изящных дамских покупок, приводил моих дам в приятное настроение, и я был рад видеть их веселыми и довольными. В особенности я радовался за жену.

В Lugano перед самым обедом в небольшом изящном отеле, переделанном из богатой виллы какого-то берлинского барона, мы получили три комнаты с общей верандой, выходящей на озеро.

Отель окружен садом из цветущих олеандров, магнолий и платанов, защищавших его от солнца. Небольшой городок Lugano состоял из двух десятков отелей, расположенных дугой по берегу озера; тут были огромные «Palas’ы» в 7 этажей, «Континентали», «Насионали», «Бристоли», «Виктории»; поменьше — «Бориважи», «Сюисы», обычные во всех швейцарских курортах, повторяющиеся имена отелей. Набережная, длиною версты полторы, была засажена липовою аллеею, это променад, посещаемый публикой по вечерам, когда спадала жара. На зеленых склонах гор, окружавших озеро, были устроены тропинки с маршрутами прогулок, как и везде в Швейцарии.

У самого городка по крутому склону был устроен фюникюлер к монастырю St. Bernardino, лежащему на самой верхушке горы. Оттуда открывался вид на все три соседних озера Lugano, Como и Luggomaggiore. На пароходе мы отправлялись иногда на соседнее озеро Сото; там на острове Beadgio в тени цветущей зелени было несколько кафе, где мы иногда обедали, и вечером, после заката солнца, возвращались к себе в отель. По вечерам в Lugano публика проводила время на верандах кафе, примыкавших к берегу, и под звуки небольших оркестров лакомилась мороженым и прохладительными напитками. Когда началась жара, мы решили переехать по ту сторону Альп, в немецкую Швейцарию, где значительно холоднее. Мы выбрали Weggis на берегу Фирвальдштетского озера («озеро 4-х кантонов»), возле Люцерна.

Проехав Сен-Готардский тоннель, а затем пароходом по озеру, мы вышли на пристани в Weggis’e и, поднявшись на гору, взяли три номера в отеле «Albano», находившемся в красивом саду, заросшем кленами, лиственницей и туей; из миртовых кустов были беседки; небольшие фонтаны орошали клумбы цветов. Отель был на широкую ногу, с полным комфортом, прекрасным столом. Преобладали семейства из Германии и Австрии, было несколько еврейских семейств из Одессы и Польши, доктор-поляк с женой и сыном из Варшавы, два англичанина и один пожилой граф из Бразилии с молоденькой красавицей-женой и грудным ребенком. Два раза в неделю играл оркестр; из столового зала убирались столы, и молодежь после обеда танцевала до полночи. Было очень весело, и о близкой войне никто не подозревал. Но вот в газетах получились известия, что судебное следствие австрийских властей об убийстве в г. Сараеве австрийского наследника с супругой приняло серьезный оборот. Убийцей был серб Гаврила Принцип. Судебные власти обвинили Сербию в поддержке этого заговора. Австрия, по совету Германии, двинула часть войск на сербскую границу через Дунай и угрожала занять Белград и некоторые пункты на сербской территории. Россия предупредительной нотой удержала Австрию от такого опасного шага, но, видя безуспешность своей ноты, объявила мобилизацию корпусов, расположенных на австрийской границе, и послала Австрии ультиматум — отвести войска от границ Сербии.

Тут уже запахло войной, и у нас в отеле публика начала тревожиться, а австрийские и вслед за ними и немецкие семейства (оказалось впоследствии, что мужчины были австрийские и немецкие офицеры) покинули внезапно отель и уехали домой. Одесские и польские евреи базировались на меня, зная, что я адмирал и что, если я сижу спокойно, то нет опасности близкой войны, и они могут не торопиться возвращаться в свою «Одешу». Я тоже с тревогой следил за газетами. В них сообщалось, что император Вильгельм прекратил внезапно свои экскурсии на яхте «Hohenzollern» по норвежским фьордам и вернулся в Берлин. Обменялись взаимно Вильгельм с Царем Николаем телеграммами. Оба уверяли друг друга в нерушимой дружбе и решительном желании избегнуть войны. Но в воздухе, тем не менее, пахло дымом. Толпы иностранцев осаждали вокзалы и спешили домой; в Люцерне все банки прекратили обмен иностранной валюты и закрылись.