Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы - Феликс Чуев

Можно отлакировать портрет до палехской шкатулки, но чем сильней личность, тем ярче она обяза

тельно проявится такой, какой была, верь или не верь Голованову.

Под Великими Луками,- продолжал Голованов,- из корпуса генерала Пернева (в более поздние годы написание его фамилии было: Пэрн.- Ф. Ч.) перешла к немцам рота эстонцев. Как Жуков его распекал! И предатель, и сволочь… Даже неудобно было рядом сидеть в блиндаже. Я вышел и увидел, как Пернев, красный, пулей вылетел из блиндажа. Вхожу к Жукову, тот стоит и хохочет: «Видал, как он выскочил от меня? Буром! Знаешь, теперь как воевать будет!»

Жукову ничего не стоило после разговора с генерал-лейтенантом сказать: «До свидания, полковник!»

Уже в 50-е годы, когда Жуков стал министром обороны, во время инспекции войск к нему обратился полковник с жалобой, почему всем офицерам выдают плащи бесплатно, а с полковников вычитают полную стоимость. Жуков тут же распорядился: «Выдать подполковнику бесплатно!»- лишив нарвавшегося полковника одной звездочки.

Когда мы отмечали в своем кругу сталинградскую победу, – продолжал Голованов, – был провозглашен тост за Жукова. «Не стану я пить за него»,- сказал один генерал. Главком ВВС Новиков бросился бить этого генерала, а я стал его защищать. Новиков потом донес об этом Жукову, причем в искаженном виде. А после войны, когда Новикова посадили, он из тюрьмы написал Сталину кляузу на Жукова. Мол, Жуков не считает Сталина великим полководцем, заявляет, что он, Жуков, выиграл войну, а не Сталин… Письмо обсуждалось на заседании Политбюро в присутствии военачальников. Отношение многих из них к Жукову в то время было отрицательным. Выступавшие, в частности, говорили, что он стал изображать из себя Наполеона. «Наполеона? – возмутился Жуков. – Наполеон проиграл войну, а я ее выиграл!»

В то же время Жукова защищали, но он почувствовал отношение к себе многих военных и сам попросился в отставку с поста Главкома Сухопутных сил. «Все-таки у Жукова это положительная черта: поймаешь за руку – не будет вилять, во всем признается честно», -повторял Голованов.

Георгий Константинович стал командовать Одесским военным округом, но тучи не рассеялись над ним. «Этим делом» руководили Абакумов и Берия, – напишет Жуков позже, но опубликовать при жизни не сможет. – Их усилия сводились к тому, чтобы арестовать меня. Но Сталин не верил, что я пытаюсь организовать военный заговор, и не давал согласия на мой арест».

(Как потом рассказывал Хрущев, Сталин якобы говорил Берии: «Не верю никому, чтобы Жуков мог пойти на это дело. Я его хорошо знаю. Он человек прямолинейный, резкий и может в глаза любому сказать неприятность, но против ЦК он не пойдет».)

«И Сталин не дал арестовать меня,- пишет Жуков.- А когда арестовали самого Абакумова, то выяснилось, что он умышленно затеял всю эту историю, так же как он творил их в мрачные 1937-1939 годы.

Абакумова расстреляли, а меня вновь на XIX съезде партии Сталин лично рекомендовал ввести в состав ЦК КПСС.

За все это неблагоприятное время Сталин нигде не сказал про меня ни одного плохого слова. И я был, конечно, благодарен ему за такую объективность».

Я считаю, что Жукова снимали правильно и при Сталине, и при Хрущеве, – говорил мне Голованов. – Он не создан руководить армией в мирное время и принес немало вреда. Война – другое дело. А в мирное время к нему надо было отнестись с уважением и дать возможность отдохнуть.

Когда он был министром обороны при Хрущеве, стал окружать себя подхалимами, а людей, открыто говоривших ему о его недостатках, просто сметал.

Сравнивать его с Суворовым или Кутузовым нельзя. Те были политиками, а с Жукова этого и требовать невозможно – всего два класса образования! Он пишет в своей книге, что ему особенно трудно давался «Капитал» Маркса. И то, что его сняли с министра обороны, было и своевременно, и справедливо, ибо, пользуясь своим авторитетом в народе, он бы таких дров наломал! Он бы все Политбюро смел! А когда хотели снять Хрущева, проявил близорукость, не помог Молотову, а потом кусал локти, каялся…

Помню, как отзывался В. М. Молотов:

Жуков- наиболее крупный наш военный,

а в политике у него ничего бы не вышло, хоть он и рвался.

Думаю, что Молотов сказал так еще и потому, что Жуков во время выступления «антипартийной группы» в 1957 году поддержал Хрущева, а не Молотова, что и определило победу Никиты Сергеевича – в значительной мере. Однако, когда через несколько месяцев Хрущев отправил в отставку и Жукова, Георгий Константинович не мог слышать его имени.

А. Е. Голованов рассказывал:

Когда Жуков прилетел в Москву, не зная, что уже снят Хрущевым, его встретила на аэродроме не обычная свита, а порученец, сообщивший об освобождении с поста министра обороны.

А кого назначили? – спросил Жуков.

Малиновского, товарищ маршал.

Ну, это еще ничего, – сказал Жуков, – а то я подумал – Фурцеву.

Это тоже Жуков.

Когда его проводили на пенсию, Голованов первый приехал к нему, чему тот очень удивился.

Знал бы ты, Александр Евгеньевич, сколько я тебе зла сделал! За Берлинскую операцию из списка Героев вычеркнул… Прожил я жизнь до седых волос, а так и не научился разбираться в людях: кого возвышал, оказались подхалимами и ничтожествами, с кого взыскивал – настоящими людьми. Не боишься, что тебя заберут? А то ко мне два дня никто не звонит, раньше на брюхе ползали…

Сам Голованов пишет вот что: «Я был, пожалуй, единственный из маршалов, который посе гил его сразу после освобождения от должности министра обороны, хотя сложившиеся отношения между нами, а более правильно, его отношение лично ко мне, были не лучшими. Своим посещением я хотел показать, что мое уважение к его военному таланту, к его воле, твердости и решительности остаются у меня, несмотря на его личное положение, независимо от того, является ли он министром обороны или просто гражданином Советского Союза».

Маршалы вспоминали минувшие дни.

Помнишь,- обратился Жуков к Голованову,- как мы летали с тобой? И как нас в деревне чуть не прихлопнули?

Был такой случай. Как-то на фронте Жуков и Голованов жили в одной избе. Над деревней появился одиночный немецкий самолет, тихонечко подкрался, сбросил одну-единственную бомбочку точно на избу и удалился. К счастью, в этот момент оба полководца были в баньке на огороде. Взрывной волной их сильно ушибло, но обошлось. А могло бы как подфартить немцам…

Помню, как Жуков прислал Голованову свою книгу и потом позвонил по телефону:

Я ведь в этой книге фотографии не всех маршалов поместил! А мы с тобой рядом стоим. Где ты такие сапожищи достал, Александр Евгеньевич?

Жуков в последнее время заметно переменился,- говорил мне Голованов в 1968 году,- стал человечнее. Сейчас он очень болен. Узнал, что у жены рак, и его тут же, в больнице хватил инсульт. Разговаривает с трудом, возят его в коляске. А когда был здоров, говорил: «Мы с Галиной Александровной думали, что у нас много денег, а оказалось, ничего нет. Пенсия 400 рублей, из них первой жене посылаю 200 -ей-то какое дело, что я уже не министр? Попросил солдата сдать мой баян в «комиссионку», принес 500 рублей. Я бы мог, конечно, ездить на трамвае, но ведь я одиозная фигура, меня будут снимать для иностранных журналов!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});