Эвиал - Ринат Таштабанов

Акшар видел, как снова его внук опустился на колени и выставил перед собой посох, словно щит.

По посоху пошли трещины, и он рассыпался, оставив перед ошеломлённым юношей какой-то светящийся знак, который притягивал и манил. И в этот миг он ощутил, как змееголовые сплетают новые заклятия, готовые уничтожить саму память о нём на земле. Он, Носящий, разрушил посох, и теперь ему нет места среди живых. Как он посмотрит своему деду и учителю в глаза? Что ответит на Общем Круге? Как простит сам себя? А непонятный символ тянет к себе, словно знает выход, словно сам является выходом, лишь протяни руку.

Ещё трое солдат вспыхнули факелами, и один змееголовый остался лежать с ножом в груди, но из ушей уже текла кровь, а ноги стали, как ватные. Акшар видел, как дюжина смертельных заклятий вмиг разорвали, сожгли и сгноили его внука, а через миг погас Символ Перерождения. Теперь не найти следа внука, нужно ждать, когда он сам выберет дорогу. И маг растворился в ночи…

Юный маг, стоя коленями в кровавом месиве, потянулся к маняще-неведомому, сокрытому в знаке, одной лишь мыслью, которая быстрее подгоняемых ненавистью заклинаний. И точно со стороны увидел, как начала гнить голова, покрывающаяся язвами и стекающим гноем, вломилась в грудь ледяная стрела, сломав кости, а рёбра, оторванные от позвоночника, разорвали спину. И в его сознание ворвалась тупая рвущая боль, словно он потерял самого дорогого человека, похоронил все свои мечты и надежды, рухнули все принципы, по которым он жил, и погребли под собой всех, кого любил и ненавидел. Нет больше ничего, лишь желание скрыться, исчезнуть. А знак, парящий прямо над землёй ловит его последнее желание и снисходительно ждёт, словно понимая, что нет у него другого выбора. И маг сделал шаг на встречу неизвестности…

* * *

По широкой площади шла вереница закованных в цепи людей. Две дюжины тех, кто не смог умереть в морском сражении с императорским флотом. Ещё вчера наглые морские разбойники теперь представляли собой поистине жалкое зрелище. Не так ужасно выглядели их окровавленные повязки и разорванная одежда, как обречённые лица. Даже на виселице некоторые из них оскорбляли императора со всей его роднёй, плевали в лицо судьи, читавшего приговор, но сейчас никто из них даже не мог поднять глаз на толпу зевак, провожавшую мрачную процессию до самой пирамиды. Да и сами любопытствующие не бросали объедками и унизительными словами в мрачных насильников и убийц, явно сочтя, что хуже тем уже не будет.

Император подписал указ «О замене смертной казни на ритуальное очищение», и теперь их душам не будет покоя. Среди вольного морского братства ходило много леденящих душу историй о том, что вытворяют со своими жертвами змееголовые образины. Четыре долговязые фигуры, полностью закутанные в чёрные мантии, с низко опущенными капюшонами следовали за узниками. Всю процессию охраняло четыре дюжины солдат в вызывающих ало-зелёных плащах и со странным оружием в виде большой косы.

Воины в костяных доспехах и ярких одеяниях остались у входа, толпа не решилась подойти близко, а мрачная закованная вереница устремилась вглубь лабиринта пирамиды. Вступившим в пирамиду узникам уже не нужна была стража, их ноги двигались точно сами по себе.

Людям казалось, что прошла уже вечность их плутания по лабиринтам пирамиды, но пусть она не заканчивается, лишь бы не то, что ждёт их впереди. Процессия остановилась. Дуотты освободили первого, молодого парня лет двадцати пяти от роду с окровавленной повязкой через пробитое стрелой плечо. Он не сопротивлялся, а послушно, как бык, которого тянут за вдетое в нос кольцо, зашел в небольшой зал с каменным ложем по середине. Он подошёл и лёг так, как будто делал это много раз. В зал с другого входа вплыло ещё девять дуоттов, которые встали вокруг него, прямо точно над какими-то символами на полу. Они были с откинутыми капюшонами, и здесь, в царившем полумраке, размазанные черты их змееподобных голов уже не казались отвратительными, а словно являли само воплощение ужаса. Какая-то магия сильнее всякого железа приковала человека к ложу, точно тысячи стальных нитей спеленали всё его тело.

Как только невидимые оковы обездвижили тело, пелена спала с сознания разбойника. Ярость, спасавшая ему жизнь в морских сражениях, преодолела страх. Он пытался пошевелиться, но путы впивались по всему телу, и всё, что ему осталось, это испепелять взглядом нелюдей и изрыгать самые отвратительные ругательства, на которые только способен человеческий язык. Он отдал бы всё, чтобы освободиться сейчас и рвать, ломать голыми руками своих врагов. Дуотты явно упивались яростью и бессилием своей жертвы, они подняли передние лапы и зашипели хором.

Адская боль взорвала основание позвоночника и медленно, как таран, покатилась к голове. Он закричал, но не услышал своего крика. Боль выжгла все другие чувства и мысли из обезумевшего человека. Он рванулся от неё, неважно куда, лишь бы спастись. И тьма поглотила его, спрятала от нечеловеческих мук, от ненавистных палачей, которым нет дела до твоих оскорблений. Только кромешная тьма и тихий спокойный голос, который можно слушать вечно. Где-то очень далеко горит красный свет, и оттуда слышен приятный лёгкий шёпот. Или это сам свет говорит с ним, маня к себе? И есть лишь одно желание: идти и слушать, идти и слушать… Вечно…

* * *

Он долго лежал в темноте, не помня, кто он, и не понимая, куда он попал. Он хотел лишь спрятаться, чтобы никто не посягал на его жизнь. Ему нужно совсем немного места в огромном, безграничном пространстве. Где-то недалеко впереди забрезжил свет. Постепенно становилось всё светлей, и он начал привыкать, что может видеть; попытался встать, но тело не слушалось, было каким-то неповоротливым, словно чужое.

Небольшая, с виду безобидная ящерка неуклюже выползла из норы. Размеренно раскачивалась какая-то живая масса вверху, заслоняя небо. Мир был полон самых невероятных запахов, которые он или забыл, или чувствовал впервые. Некоторые казались опасными, а некоторые очень притягательными. И превозмогая тяжесть непослушных мышц, он пополз. Хотя явно был день, всё потеряло цвет, как в сумерках.

Он полз на приятный вонючий запах разлагающейся плоти, как вдруг что-то надвинулось, полоснуло болью по ногам, вздёрнуло за них высоко над землёй и потащило сквозь заросли растений, хлеставших по телу. Он попытался вывернуться, стараясь увидеть, что происходит; какая-то огромная уродливая тварь тащила его в зубах. Чудовище забежало в просторную пещеру и бросило его на землю, прижав лапой. Страшная мысль вонзилась в сознание: «Оно меня сейчас сожрёт.» Он пытался выговорить какие-то забытые слова, но язык не слушался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});