Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

В последний год, отправляясь со своими отрядами в Фламинию, он опустошил на своем пути земли Церковной области, ведя себя как в неприятельской стране. Предав грабежу несколько городов, он прибыл в Фаэнцу. Опустошил Умбрию, часть Пичено и всю Фламинию. На обратном пути было проделано то же. Отряды были приведены в Пиомбино, а затем во Флоренцию. В то время как там все были мирно настроены и не подозревали ничего, был дан приказ грабить все, что можно. Верные исполнители этого приказа – солдаты предались грабежу, насилиям, убийствам и поджогам. Это зло, как зараза, охватило население других городов: Тоди, Витербо, Рнети, Тиволи, и вместо того чтобы обратить свое оружие против врага, затеяли междоусобную войну. Отряды герцога, воспользовавшись этим положением, все предали огню и мечу; большое количество граждан было убито; дети, едва увидевшие свет, были заколоты. Папа, всецело преданный своим страстям, поглощенный мыслями, как достать драгоценные камни и ожерелья для украшения своей дочери, с которой он имеет преступную связь, и мечтая лишь о выдаче ее замуж, вместо того чтобы воспретить эти преступления и наказать преступников, подстрекает их и покровительствует им. Уничтожение им своих противников, тех, кто был предан императору и Римской империи, чьи владения были отобраны, дало ему возможность передать владения своих жертв детям и внукам, рожденным от кровосмешения. Если среди кардиналов есть еще такие, которые не пали слишком низко, то они молчат, так как теперь, когда наиболее влиятельные либо изгнаны, либо убиты, никто не осмеливается открыть рта. Некоторые, обязанные своим возвышением преступлению и бесчестию, прибегают к лести, дабы сохранить звания, купленные ими за золото и злодеяния. Они льстят папе, восхваляют его, восхищаются им. Но они все боятся его, особенно они боятся его сына, братоубийцы, который из кардинала сделался убийцей. Этот человек – полновластный господин, он может удовлетворять свои страсти, как хочет. Он живет, окруженный стадом блудниц, наподобие турка, охраняемый своими вооруженными солдатами. По его приказу убивают, ранят, бросают в Тибр, отравляют, разоряют. Эти люди не могут достаточно насытиться человеческой кровью. Чтобы избежать их жестокости, большинство знатных семейств принуждено было покинуть город, лучшие граждане вынуждены скрываться. Если император не примет скорейшим образом мер для искоренения этого зла, то каждый должен думать лишь о том, как бы скрыться и бежать.

О, ужасные времена! Как мы далеки от святости древних верховных первосвященников! Как мы удалились от справедливости! Будущее потомство едва ли поверит тому пожару, какой пожирает народы! И однако христианские принцы еще мечтают о расширении христианских областей! Как они смогут вести войну с турками и арабами, пока эта внутренняя язва еще не изжита? Некогда знаменитые христианские принцы давали обет служить своим оружием распространению христианской веры и возвращению града Иерусалима; для сей цели многочисленные славные мученики проливали свою кровь. Все сии труды предприняты были, чтобы Родриго Борджиа, величайший преступник всех веков, купил преступным способом папство и попрал все божеские и человеческие законы. Пусть принцы придут на помощь Церкви в ее нужде. Да спасут они корабль Св. Петра от бури и введут его в пристань! Да возродят они в Риме справедливость и мир! Да уничтожат они в Риме язву, которая его разъедает, и пусть они примерами докажут, что отныне добрые граждане могут жить спокойно и мирно пользоваться своим имуществом.

Все сие сущая правда и изложено в форме речи, чтобы ты, о Сильвио, изложил это в собрании принцев или – если это невозможно – чтобы ты произнес это во всю силу своего голоса верующим, собравшимся за литургией. Затем ты сделай несколько списков сего, передай их для прочтения всем принцам и разошли королям дальних стран.

Прощай! Помни, что при исполнении сего поручения ты – наш, что ты – римлянин. Еще раз, прощай. Дано в Таренте, в королевском лагере. 15 ноября 1501 г.».

Никколо Макиавелли. «Описание того как избавился герцог Валентино от Вителлоццо Вителли, Оливеротто да Фермо, синьора Паоло и герцога Гравина Орсини»

(пер. А. К. Дживелегова)

Герцог Валентино только что вернулся из Ломбардии, куда он ездил, чтобы оправдаться перед Людовиком, королем Франции, от клевет, взведенных на него флорентийцами из-за мятежа в Ареццо и в других местностях Вальдикьяны; он находился в Имоле, оттуда намеревался выступить со своими отрядами против Джованни Бентивольо, тирана Болоньи, так как хотел подчинить себе этот город и сделать его столицей своего герцогства Романьи. Когда весть об этом дошла до Вителли, Орсини и других их сторонников, они решили, что герцог становится слишком могуч и теперь надо бояться за себя, ибо, завладев Болоньей, он, конечно, постарается их истребить, дабы вооруженным в Италии остался один только он. Они собрались в Маджоне около Перуджии и пригласили туда кардинала, Паоло и герцога Гравина Орсини, Вителлоццо Вителли, Оливеротто да Фермо, Джанпаоло Бальони, тирана Перуджии, и мессера Антонио да Венафро, посланного Пандольфо Петруччи, властителем Сиены; на собрании речь шла о мощи герцога, о его замыслах, о том, что его необходимо обуздать, иначе всем им грозит гибель. Кроме того, решили не покидать Бентивольо, постараться привлечь на свою сторону флорентийцев и в оба города послать своих людей, обещая помощь первому и убеждая второй объединиться против общего врага. Об этом съезде стало тотчас же известно во всей Италии, и у всех недовольных властью герцога, между прочим у жителей Урбино, появилась надежда на перемены. Умы волновались, и несколько жителей Урбино решили захватить дружественный герцогу замок Сан-Лео. Владелец замка в это время его укреплял, и туда свозили лес для построек; заговорщики дождались, пока бревна, доставлявшиеся в замок, были уже на мосту и загромоздили его настолько, что защитники замка не могли на него взойти, вскочили на мост и оттуда ворвались в замок. Как только об этом захвате стало известно, взбунтовалось все государство и потребовало обратно своего старого герцога, понадеявшись не столько даже на захват крепости, сколько на съезд в Маджоне и на его поддержку. Участники съезда, узнав о бунте в Урбино, решили, что упускать этот случай нельзя, собрали своих людей и двинулись на завоевание всех земель, которые в этом государстве оставались еще в руках герцога, причем снова отправили во Флоренцию послов, поручив им убедить республику соединиться с ними, чтобы потушить страшный для всех пожар, указывая, что враг разбит и другого такого случая уже не дождаться. Однако флорентийцы, ненавидевшие по разным причинам Вителли и Орсини, не только к ним не присоединились, но послали к герцогу своего секретаря, Никколо Макиавелли, предлагая ему убежище и помощь против его новых врагов; герцог же находился в Имоле в великом страхе, потому что солдаты его совсем для него неожиданно стали его врагами, война была близка, а он оказывался безоружным. Однако, получив предложения флорентийцев, он воспрянул духом и решил тянуть войну с небольшими отрядами, какие у него оставались, заключать с кем можно соглашения и искать помощи, которую готовил двояко: он просил помощи у короля Франции, а со своей стороны нанимал где мог солдат и всяких конных людей, всем раздавая деньги. Враги его все же, продвигаясь вперед, подошли к Фоссомброне, где стояли некоторые отряды герцога, которые и были разбиты Вителли и Орсини. После этого герцог все свои помыслы сосредоточил на одном: попробовать, нельзя ли остановить беду, заключив с врагами сделку; будучи величайшим мастером в притворстве, он не упустил ничего, чтобы втолковать им, что они подняли оружие против человека, который хотел все свои приобретения отдать им, что с него довольно одного титула князя, а самое княжество он хотел им уступить. Герцог так их в этом убедил, что они отправили к нему синьора Паоло для переговоров и прекратили войну. Герцог же своих приготовлений не прекратил и всячески старался набрать как можно больше всадников и пехотинцев; а чтобы приготовления его не обнаружились, он рассылал своих людей отдельными отрядами по всей Романье. Тем временем к нему прибыли пятьсот французских копейщиков, и, хотя он был уже настолько силен, что мог ответить врагам оружием, он все же решил, что вернее и полезнее их обмануть и не прекращать переговоров. Он так усердно вел дело, что заключил с ними мир, которым подтвердил свои прежние договоры с ними о командовании, подарил им четыре тысячи дукатов, обещал не притеснять Бентивольо, даже породнился с Джованни; все это было тем труднее, что он не мог заставить врагов лично к себе явиться. С другой стороны, Орсини и Вителли обязались вернуть ему герцогство Урбино и другие занятые владения, служить ему во всех его походах, без разрешения его ни с кем не вести войны и не заключать союза. После этой сделки Гвидо Убальдо, герцог Урбино, снова бежал в Венецию, разрушив сперва все крепости государства, ибо, доверяя народу и не веря, что он сможет эти крепости защитить, он не хотел отдать их врагу, который, владея замками, держал бы в руках его друзей. Сам герцог Валентино, заключив этот мир и разослав своих людей по всей Романье вместе с французскими солдатами, уехал в конце ноября из Имолы и направился в Чезену, где провел немало времени в переговорах с Вителли и Орсини, находившимися со своими людьми в герцогстве Урбино, завоевание которого приходилось вести с начала; так как дело не двигалось, они послали к герцогу Оливеротто да Фермо, чтобы предложить ему свои услуги, если герцог захочет идти на Тоскану. В противном случае они двинутся на Синигалию. Герцог ответил, что не желает поднимать войну в Тоскане, так как флорентийцы – его друзья, но будет очень рад, если Орсини и Вителли отправятся в Синигалию. Вскоре пришло известие, что город им покорился, но замок сдаться не хочет, так как владелец хотел передать его только самому герцогу, и никому иному, а потому герцога просят прибыть скорее. Случай оказался герцогу удобным и не возбуждающим подозрения, так как не он собирался ехать в Синигалию, а сами Орсини его туда вызвали. Чтобы вернее усыпить противников, герцог отпустил всех французских солдат, которые вернулись в Ломбардию, и оставил при себе только сто копейщиков под командой своего родственника монсеньора ди Кандалес; в середине декабря он выехал из Чезены и отправился в Фано; там он со всем коварством и ловкостью, на какую только был способен, убедил Вителли и Орсини подождать его в Синигалии, доказав им, что при такой грубости владельца замка мир их не может быть ни прочным, ни продолжительным, а он такой человек, который хочет опереться на оружие и совет своих друзей. Правда, Вителлоццо держался очень осторожно, так как смерть брата научила его, что нельзя сперва оскорбить князя, а потом ему доверяться, но, поддавшись убеждениям Паоло Орсини, соблазненного подарками и обещаниями герцога, он согласился его подождать. Перед отъездом из Фано (это было 30 декабря 1502 года) герцог сообщил свои замыслы восьми самым верным своим приближенным, между прочими дону Микеле и монсеньору д'Эуна, который впоследствии был кардиналом, и приказал им, как только они встретят Вителлоццо, Паоло Орсини, герцога Гравина и Оливеротто, сейчас же поставить около каждого из них двух своих, поручить каждого точно известным людям и двигаться в таком порядке до Синигалии, никого не отпуская, пока не доведут их до дома герцога и не схватят. Затем герцог распорядился, чтобы все его воины, конные и пешие (а их было больше двух тысяч всадников и десять тысяч пехотинцев), находились с раннего утра на берегу реки Метавра, в пяти милях от Фано, и там его дожидались. Когда все это войско в последний день декабря собралось на берегу Метавра, он выслал вперед около двухсот всадников, затем послал пехоту и, наконец, выступил сам с остальными солдатами. Фано и Синигалия – это два города в Анконской Марке, лежащие на берегу Адриатического моря и в пятнадцати милях друг от друга; если идти по направлению к Синигалии, то с правой стороны будут горы, подножие которых иногда так приближается к морю, что между горами и водой остается только очень узкое пространство, и даже там, где горы расступаются, оно не достигает двух миль. Расстояние от подножия этих гор до Синигалии немного больше выстрела из лука, а от Синигалии до моря оно меньше мили. Недалеко протекает небольшая речка, омывающая часть стен, которые выходят на дорогу и обращены к городу Фано. Таким образом, если направляться в Синигалию из окрестностей, то большую часть пути надо идти вдоль гор, у самой реки, пересекающей Синигалию, дорога отклоняется влево и на расстоянии выстрела из лука идет берегом, а затем поворачивает на мост, перекинутый через реку, и почти подходит к воротам Синигалии, но не прямо, а сбоку. Перед воротами лежит предместье из нескольких домов и площади, которая одной стороной выходит на речную плотину. Вителли и Орсини, приказав дожидаться герцога и желая сами торжественно его встретить, разместили своих людей в замке, в шести милях от Синигалии, и оставили в Синигалии только Оливеротто с его отрядом в тысячу пехотинцев и сто пятьдесят всадников, расположившихся в предместье, о котором сказано выше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});