Эссе о развитии христианского вероучения - Джон Генри Ньюмен

что при пристальном внимании и под санкцией благоразумного суждения вероятных доводов достаточно для выводов, которые мы даже принимаем как наиболее достоверные и обращаем к наиболее важному использованию.

2

Противоположным этому является принцип, согласно которому доктрины можно считать истинными только после их логического доказательства. Так утверждает Локк, который говорит по этому поводу: «Все, что Бог ниспослал, несомненно, истинно; в этом не может быть никакого сомнения. Это истинный предмет Веры; но является ли это божественным откровением или нет, судить должен разум». Итак, если он просто имеет в виду, что должны быть предоставлены доказательства для Откровения, и что Разум находится в логическом порядке перед Верой, то такая доктрина не является некатолической; но он, конечно, полагает, что для индивида действовать по Вере без доказательств или превращать Веру в личный принцип поведения для себя, не дожидаясь, пока ее доказательства будут точно сформулированы и пригодны для споров, — это экзальтированно и абсурдно. «Как человек может знать, является ли он [любитель истины ради истины] достойным для исследования; но я думаю, что есть для этого один безошибочный ориентир, а именно, что не нужно принимать во внимание какое-либо предложение с большей уверенностью, чем доказательства, на которых оно построено, и это даст гарантию. Тот, кто выходит за пределы этой меры согласия, очевидно, не принимает истину ради любви к ней; любит истину не ради истины, а ради какой-то другой побочной цели».

3

Ему, по-видимому, не пришло в голову, что нашей «побочной целью», может быть, является желание угодить нашему Создателю, и что недостаток научного доказательства, возможно, возникает по причине нашей любви к Нему. Ему, по-видимому, не приходило в голову, что такая философия, как его философия, лишает возможностей и преимуществ веры всех, кроме немногих образованных людей, всех, кроме ученых, трезвомыслящих, людей с развитым интеллектом и уравновешенным умом, людей, у которых есть досуг, которые имеют возможность советоваться с другими, а также добрых и мудрых друзей, которым они доверяют. Как могла бы религия когда-либо стать Вселенской, если бы она обращалась лишь к легковерию или энтузиазму толпы и не использовала бы те готовые инструменты веры, которые только одно Провидение для людей предназначило? Если бы такая философия, как эта, стала общепринятой, тогда никогда не было бы совершено никакого великого дела во славу Божию и на благо человека. «Энтузиазм», против которого высказывается Локк, может принести много вреда и иногда действовать нелепо; но расчет никогда не создавал героя. Однако нашей настоящей целью не является рассмотрение этой теории, и я сделаю это где-нибудь в другом месте [2]. Здесь я хочу лишь показать единодушие католиков, древних и современных, в их абсолютном неприятии этого.

4

Например, Цельс был убежден, что христиане являются лишь доверчивыми жертвами обманщиков или фанатиков, которые странствовали среди языческого населения. Он говорит, что некоторые из них даже не желают иметь причину для своей веры, но заявляют: «Не спрашивай, но верь», «твоя вера спасет тебя», «плохая вещь — всемирная мудрость, а глупость — хорошо». Как Ориген отвечает на эти аргументы? Отрицая их и говоря о разуме каждого конкретного человека, как о доказательстве божественности Священного Писания, и говорит о Вере, которая появляется после аргументированной дискуссии, как это сейчас популярно говорить? Отнюдь нет; он признает факт, якобы направленный против Церкви, и защищает его. Он замечает, что если принять во внимание неизбежное и вынужденное невежество множества людей, является очень счастливым обстоятельством то, что таким образом возможна замена тех философских упражнений, которые Христианство позволяет и поощряет, но не навязывает каждому человеку. «Что же лучше для них, — спрашивает он, — верить без причины и поэтому исправлять что-либо и извлекать пользу из своей веры в наказание для грешников и в награду для добродетельных людей, или отказаться от обращения в простую веру, если они не посвящают себя интеллектуальному исследованию?» [3]. Такое положение является знаком божественной мудрости и милосердия. Подобным образом, Святой Ириней, заметив, что у евреев было доказательство пророчества, которого не было у неевреев, и что для последних Христианство было чужеземным учением и новой доктриной о том, что боги неевреев были не только не богами, но и идолами бесов, и что вследствие этого Святой Павел трудился больше для неевреев, так как был им больше нужен, добавляет: «С другой стороны, вера неевреев тем самым оказывается более щедрой, потому что они следовали слову Божию без помощи Священного Писания». Чтобы поверить на основании меньшего количества доказательств должна быть великая вера, а не энтузиазм. И, кроме того, Евсевий, хотя он утверждает, что христиане исповедуют «не иррациональную веру», то есть, веру, которая предполагает логическое обоснование, вполне допускает, что индивидуальная вера не обязательно должна быть основана на доказательствах, и утверждает, что она связана с той самой «надеждой» и включает в себя, вместе с тем, требование объекта любви, которое Локк в вышеупомянутом отрывке считает несовместимым с любовью к истине. «Что же мы находим, — говорит он, — кроме того, что вся жизнь человека зависит от этих двух вещей, надежды и веры?» [4].

Я не имею в виду, конечно, что Отцы были против исследований интеллектуальных основ Христианства, но они считали, что люди не обязаны дожидаться логичного доказательства, прежде чем поверить; напротив, большинство должно было сначала поверить на основании предположений и позволить интеллектуальному доказательству прийти в качестве награды [5].

5

Святой Августин, испробовавший оба пути, поразительно противопоставляет их в своем труде «De Utilitate credenda»[252], хотя его главная цель в этой работе — сделать выбор не между Разумом и Верой, но между Разумом и Авторитетом. Он обращается в этой работе к очень близкому другу, который, подобно ему, в свое время стал манихеем, но который менее удачно, чем он сам, все еще оставался в ереси. «Манихеи, — он замечает, — упрекают тех, кто, следуя авторитету Вселенской веры, укрепляют себя, в первую очередь, верой, и перед тем, как они смогут увидеть ту истину, которую различает чистая душа, готовят себя для Бога, который должен пролить свет. Вы, Гонорат, знаете, что причиной моей принадлежности к манихеям стало не что иное, как их заявление о том, что они отвергают Авторитет, который так огромен, и абсолютный простой Разум ведет их последователей к Божественному Присутствию и избавляет их от всех заблуждений. Ибо, что же еще принуждало меня в течение почти девяти лет пренебрегать религией, которая была посеяна во мне, когда я был ребенком, моими родителями, следовать за этой религией и прилежно присутствовать на лекциях, как не их утверждение,