Черный Гетман - Александр Трубников

— Раздавлю!!! — взревел Дмитрий — Как мыша раздавлю!!! — И с размаху врезал сапогом по шахматной доске.

Стол подпрыгнул, словно испуганная лягушка, и в лицо Ольгерду, раскидывая по сторонам винные полосы, понеслись кубки-фигуры. Защищаясь, он непроизвольно подался назад и отмахнулся саблей. Отбитые кубки брызнули в сторону попадая в ближайшую стену. Провожая их глазами, Ольгерд засек знакомое движение и, все так же, не задумываясь, нырнул головой вперед, спасаясь от черного кружка наставленного пистольного дула. В уши ударил грохот, на какое-то мгновенье опередивший короткий свист. Он вздохнул, приходя в себя и крепко сжал рукоятку сабли. Пуля, которую слышишь — чужая пуля.

Не дав перевести дух, от центра зала к стене, сбивая воздухом пламя факелов, метнулась огромная тень. Душегубец, оставшийся, как и Ольгерд, без огнестрельного оружия, явно собирался воспользоваться своим настенным арсеналом. Ольгерд, выставив саблю, ринулся наперехват, но на самую малость не успел. Противник, вырвал с мясом из стены семнаш, полуторасаженную швейцарскую алебарду — лучшее оружие тяжелой пехоты, в опытных руках срезающую врагов не хуже, чем коса в руках Ее Величества Смерти. Алебарду можно упереть в землю, чтобы встретить на копье конную атаку. С ее помощью можно колоть, словно копьем или же обрушить на голову и плечи врага тяжелое, острое как нож топорище или, развернув обратной стороной, вонзить, пробивая латы, кривой тяжелый клевец. Против такого оружия сабля — что перочинный нож. Единственное, что сейчас было в пользу Ольгерда, так это закрытое пространство зала, которое ограничивало возможность действовать длинным древком. Понял это и Душегубец. Сделав обманный выпад копейным острием, он ловко уцепил сабельный клинок крюком, который образовывала нижняя часть топорище и основание наконечника и, откинувшись назад всем корпусом, выдернул оружие из рук Ольгерда. Сабля бессильно звякнула, ударившись об пол. Душегубец ухмыльнулся, взял алебарду пехотным ухватом: левой рукой впереди снизу, правой сзади сверху, наклонился, словно прусский кирасир и, выставив вперед сверкающие лезвие копья, пошел в атаку.

Времени на раздумья не оставалось, и Ольгерд, надеясь на одну лишь удачу, в точности повторил маневр своего противника — огромным, что было сил, прыжком, отскочил к стене, на которой посверкивала оружная сталь и потянул на себя самое большое из того, что оказалось перед глазами. Удача не подвела и сейчас. Руки обхватили массивное древко тяжелой, как две капли похожей на топор палача, датской секиры. С таким оружием можно было потягаться и с противником, вооруженным семнашем. Душегубец, собираясь повторить свой прием, двинул вперед, словно охотник с рогатиной на медведя, однако Ольгерд, еще в юности проведший два персидских похода бойцом вооруженной бердышами донской пехоты, действовал привычно и хладнокровно. Уклонившись от выпада, дождался когда противника чуть занесет вперед и он упрется выставленной ногой в пол, чтобы не потерять равновесие, вместо того, чтобы нанести ответный удар (который скорее всего был бы отведен обратным ходом семнаша), занес над головой секиру и, держа ее обеими руками, с хеканьем, словно заправский дровосек, рубанул что есть сил наискось по древку. Секира, рассекая персидский ковер, врезалась в пол, а Душегубец, изрыгая проклятия, вздернул к потолку деревянный шест, в который превратилась лишенная наконечника секира.

Ольгерд рванул топорище, пытаясь освободить оружие, однако лезвие секиры зашло в щель между двумя досками слишком глубоко и его не удалось высвободить с первого раза. Душегубец тут же воспользовался заминкой — дотянулся обрубком и, с коротким замахом, врезал Ольгерду по костяшкам пальцев.

Заорав, чтобы унять боль, Ольгерд отступил назад. Душегубец мгновенно воспользовался преимуществом и ринулся к косо торчащей в полу секире. Стена, к которой, не отводя взгляд от противника, протянул руку Ольгерд, на ей раз одарила его весьма и весьма неоднозначным в сложившейся ситуации оружием. Нежным словом моргенштерн, что в переводе с германского наречия означает "утренняя звезда" именовался бронзовый шар размером в кулак со ввинченными в него длинными стальными шипами, соединенный прочной недлинной цепью с деревянной рукояткой. По-русски такое оружие, только с простым каменным или железным билом, прозывалось кистень… В поле, в руках у конника, моргенштерн был смертоносным, незаменимым в бою оружием. Однако в помещении с деревянными столбами действовать им нужно было с очень большой оглядкой. Быстро оглянувшись вправо и влево, Ольгерд начал отходить назад, выманивая Душегубца, спрятавшегося за колонной на открытое пространство. Тот, похоже, поддался на уловку, вынырнул из тени и начал медленно наступать. Похоже, что он тоже стремился к тому, чтобы оказаться подальше от любых ограничивающих маневр препятствий. И. когда противник поравнялся с ближайшем факелом, Ольгерд понял почему. В руках у Дмитрия поигрывал голубоватыми отблесками огромный двуручный меч. Устрашающий меч с широким отсвечивающим синевой лезвием, кабаньими клыками второй, малой гарды и длинной ухватистой рукоятью, вопреки представлениям не нюхавших пороху читателей и читательниц куртуазных романов был вовсе не оружием рыцарей-крестоносцев, а цвайхендером ландскнехтов на двойном жаловании, предназначенным не для фехтования, но исключительно для перехвата и рубки вражеских пик. Однако, глядя на то, как ловко управляется с громоздким клинком Дмитрий Душегубец, Ольгерду не стало легче.

По молчаливому согласию они сошлись посредине открытой площадки. Пытаясь уцелить в плечо, Ольгерд вскинул рукоять и замахнулся, моля бога, чтобы шипастый шар не врезал ему в затылок. Дмитрию не оставалось ничего другого, как подставить под раскручивающуюся цепь свой клинок.

Сделав полный оборот вокруг препятствия, моргенштерн, не достигнув цели, с силой рванул меч в сторону. Это было столь неожиданно, что оба противника не смогли удержать свои рукоятки. Цвайхандер с болтающимися сбоку кистенем описал широкую дугу и глубоко вошел в деревянный столб. Ольгерд и Душегубец, уже освоившиеся с правилами смертельной игры "кто ухватит оружие получше, тот, значит и победит", одновременно ринулись к стенам. Когда они снова сошлись, у Ольгерда, оттягивая руку, сверкал в руках тяжелый турецкий ятаган, а Дмитрий выглядывал из-за круглого, усиленного железными бляхами татарского щита, угрожая врагу изогнутой полумесяцем саблей кочевника-степняка. Тяжело дыша, они закружились в смертельном танце.

Попади Душегубец под рубящий удар клинка суровых янычар, держащих в страхе Европу, бой бы завершился в тот же миг, но племянник ногайского бея не зря провел годы, гуляя в степи с ордой. Он отбивал выпады Ольгерда скользящими выпадами щита, не подставляя под прямой удар гибкое как лоза лезвие сабли, при этом постоянно перемещаясь и выискивая брешь во вражеской обороне. Опыт Ольгерда во владении мусульманским оружием был невелик. Точнее не было у него такого опыта вовсе и он действовал ятаганом скорее как привычным пехотным палашом. Чем при первой же возможности и воспользовался противник. Улучив момент, когда Ольгерд, надеясь достать его хотя бы кончиком ятагана, сделает прямой выпад и вытянет вперед руку, врезал ему по кисти кованым носком сапога. Рука вмиг стала непослушной и ятаган от легкого соприкосновения с саблей выпал из онемевших пальцев. Сабля свистнула у самого лица, Ольгерд отскочил назад и понял, что на сей раз удача ему изменила окончательно и бесповоротно. Он был прижат к стене, а доступное оружие оказалось совершенно бесполезными пистолями и мушкетами, развешанными на пестром ковре.

Душегубец, правильно оценив ситуацию, отбросил щит, поиграл кончиком сабли и, пресекая любую попытку уйти вправо или влево, стал надвигаться на Ольгерда с твердым намерением завершить бой безо всяческих душеспасительных разговоров. За время сражения часть факелов, зажженных в "пещере Али-Бабы" погасла сама-собой, часть была сбита противниками, так что оставленное поле боя погрузилось почти в полный мрак, рассеиваемый неверным кровавым светом тлеющих очагов, и Душегубец, выдвигающийся пред из этого мрака с волчьей своей ухмылкой, выглядел сущим исчадием ада.

Кося глазом на приближающуюся смерть, Ольгерд, как утопающий, что хватается за соломинку, протянул руки к ковру и сдернул с крючков самый большой из висевших там предметов, которым оказалась французская аркебуза, точно такая же, наверное, как и та, из которой двадцатидвухлетний Шарль-Максимилиен Валуа, он же король Франции Карл Девятый, расстреливал из окна своей спальни гугенотов во время приснопамятной Варфоломеевской ночи.

Как от огнестрельного оружия, от старой аркебузы не было, конечно, ни малейшего толку. Ольгерд и собирался, перехватив за ствол и, действуя тяжелым прикладом, использовать его как дубинку, чтобы перескочить к стене, где можно разжиться настоящим оружием. Разгадав его действия Душегубец хрипло, каркая, рассмеялся.