Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

сном.

– Джек, проснись, – прошептала я, с силой встряхнув его.

Он резко сел в кровати. В окно пробивались лучи утреннего солнца – дождь закончился еще до рассвета. Ветер тоже затих, перестал выть под крышей, но с улицы доносился треск сухих веток. Кто-то приближался к дому.

Джек поднес палец к губам.

– Тсс, – выдохнул он, поднялся и осторожно подкрался к окну.

– Видишь что-то? – прошептала я.

– Ничего.

Шаги забарабанили по крыльцу. Гость к нам пожаловал не один – судя по всему, их было трое или четверо.

У меня внутри все похолодело от ужаса. Я сомневалась, что переживу встречу с немецким патрулем. Была уверена, что они пристрелят меня на месте.

Джек стоял у двери, внимательно прислушиваясь к шагам снаружи. Он подал мне знак рукой – не двигаться и не говорить ни слова.

Шаги приближались. Мое сердце бешено колотилось.

Наконец раздался стук в дверь:

– Лейтенант Купер? Вы здесь?

Акцент был американским. Джек бросил на меня пристальный взгляд.

– Да! Это лейтенант Купер. – Он рывком распахнул дверь.

На крыльце стояли четверо американских военнослужащих. Из моей груди вырвался вздох облегчения.

– Как же я рад вас видеть, – сказал Джек.

Солдаты дружно отдали ему честь:

– Взаимно, сэр. Мы уже почти два дня ходим по лесу – ищем вас. Я сержант Моррис.

Джек жестом пригласил его войти.

– Вы видели Дейдру? – спросила я, соскальзывая с кровати. – С ней все в порядке?

– Да, мэм. Думаю, ее уже отправили обратно в Англию.

– Она благополучно добралась? Перелетела через Ла-Манш?

– Не представляю, что могло бы помешать ей это сделать. – Он замолчал, вопросительно глядя на нас. – Вы, наверное, не знаете. Немцы капитулировали в Париже три дня назад. Франция освобождена. Они выметаются.

Я прикрыла рот рукой:

– Боже мой! Как замечательно!

– Вы молодцы, – кивнул Джек, пожимая мужчине руку.

– Мы все молодцы, – ответил он, затем перевел взгляд на меня. – Я так понимаю, вы ранены, мэм?

– Да. Вероятно, у меня коллапс легкого, но я уже чувствую себя лучше. Кажется, оно уже заживает.

– Пусть все-таки вас осмотрит врач. – Он повернулся и жестом подозвал одного из ждущих за дверью мужчин. – Капрал Акерман, подойдите, пожалуйста.

Акерман, с медицинской сумкой наперевес, вошел в дом и попросил меня сесть за стол – для осмотра.

– Мы сейчас свяжемся по рации с неотложкой – пусть приедут и заберут вас отсюда, – сказал сержант Моррис, оглядывая хижину. – Хорошо вы тут, я смотрю, устроились. Вам крупно повезло найти это место. Погода ночью выдалась на редкость отвратная.

– Еще как повезло. – Джек повернулся ко мне.

Я не сводила с него глаз, пока врач слушал меня стетоскопом и осматривал рану на моем плече.

– А вы неплохо штопаете, – заключил капрал. – Выглядит совершенно нормально.

Я едва разбирала его слова. Во всем мире для меня остался лишь Джек. Он стоял в ясном утреннем свете, пробивавшемся в хижину через пыльное окно, – такой красивый с этими его взъерошенными со сна темными волосами. Он смотрел на меня сверху вниз, улыбаясь одними глазами.

Меня поразило глубокое чувство близости – та особенная связь, навсегда соединившая наши души. Он единственный знал меня настоящую. Мое сердце преисполнилось надеждой: война вот-вот закончится, а наша с Джеком дружба только начиналась. Я с восторгом осознала: все то хорошее и плохое, что со мной случалось, вело меня именно к этому моменту.

Я стояла на пороге своей новой жизни, не сомневаясь, что Вивиан одобрила бы этот путь. И поэтому… я по нему и пошла. Решила, что так сдержу данное ей обещание. Исполню ее предсмертное желание. Буду жить долго и счастливо.

Часть четвертая

Джиллиан

Глава 32

2011 год

Я подалась вперед, с благоговением глядя на бабушку.

– Поверить не могу, что ты никогда не рассказывала нам об этом, – выдохнула я, не желая ни обвинять ее, ни выказывать своего разочарования. Я сочувствовала ей, уважала ее. И была очень сильно, крайне потрясена.

Она пожала плечами, а затем тихо, дрожащим голосом ответила:

– Все это осталось в прошлом. Далеком, далеком прошлом.

Я хотела задать ей так много вопросов, но она весь день рассказывала нам о своей жизни, ворошила старые воспоминания, вновь переживала страхи и ужасы войны – и выглядела совершенно измученной.

– Этот шрам у тебя на плече… – протянул отец. – Я думал, что ты заработала его, упав с дерева. Так ты мне сказала, когда я был маленьким.

– Я всегда умела выдумывать истории – и придерживаться их.

– Но дедушка Джек знал правду, – заметила я.

– Да, он знал обо мне все. Только он – в целом мире.

– Но почему, бабушка? Почему ты не решилась нам рассказать? Ты говоришь, что была готова опять стать собой, перестать быть призраком, – но все эти годы носила имя своей сестры и продолжала разыгрывать эту комедию. Мы же твоя семья. Неужели ты думала, что мы выдадим тебя британским властям? Война давно минула. Но даже если бы они по-прежнему искали военных преступников, мы бы непременно защитили тебя.

– Я же сказала, мне хотелось оставить все это в прошлом. Жить дальше. К тому же мы с Джеком понятия не имели, что случится, если правда выплывет. Мне могли грозить неприятности – вот мы и решили не ворошить былое. И вообще, какая разница? Ну оставила я имя Вивиан – мне-то известно, кто я на самом деле. И Джеку было известно. И ты тоже, Эдвард, – ты знал меня настоящую. Потому что я отпустила свою сестру – и это главное.

В ее глазах светилась затаенная печаль, которая тронула мое сердце. Но я не хотела устраивать ей очередной безжалостный допрос и поэтому промолчала.

В доме было тихо, только холодильник едва слышно гудел на кухне. Мы не тревожили бабушку – ждали, пока она придет в себя после погружения в столь болезненное прошлое.

Наконец она повернулась к нам:

– Тогда, следующей весной, после Дня Победы, Джек сделал мне предложение. К тому времени брат Теодора, Генри, вернулся в Гранчестер-холл. Клара родила сына. Джордж и Кэтрин, конечно, по-прежнему любили меня, но теперь у них был законный наследник – и я чувствовала себя чуть менее виноватой из-за того, что решила покинуть их. Генри изменился. Его корабль разбомбили, и он чуть было не погиб. Его успели спасти, выловить в море. Думаю, после этого он и переосмыслил свою жизнь. Остепенился, стал хорошим отцом. Клара так и осталась избалованной девчонкой, но