Камбрийская сноровка - Владимир Коваленко

   — Знаю, — согласился король, — а потому сейчас тебя еще разок разутешу. А там и договорим — поспокойнее…

   За радостями семейной жизни побеседовать с Пирром Гулидиен забыл.

   Потому с патриархом пришлось разговаривать Немайн — сразу, как перестала общаться записками. Его святейшество явился в ее комнату, пошарил взглядом в поисках стульев и уселся на подходящий по высоте ларь — как раз в ногах у кровати. А раз с аварином он уже говорил…

   — И тут развела персидские древности, — сказал в качестве приветствия, — нехорошо. Христианам приличествуют стулья и скамьи, а не подушки и циновки.

   — Обязательно заведу. Для гостей. А мне так удобней. Уютней.

   Пирр повздыхал: мол, молодежь не понимает, что такое ломота в костях…

   — Как раз сегодня понимаю, — сказала Немайн. — Хотя ноют и не кости. Ты тоже по поводу песни?

   По тому как долго его святейшество молчал, Немайн поняла — разговор будет нелегким. Когда заговорил — удивилась. Говорил не духовник и не церковный иерарх. Сторонник партии Мартины мягко упрекал нынешнюю главу ветви династии в политической легкомысленности.

   — Зачем ты это сделала? Спела… да еще на чужом языке. Славянскую речь я узнал… Каждый увидел свое. Римлянам ты показала силу и власть. Накричала на королей — ни один не пикнул. Значит, признают твое право. Бритты увидели колдовство ужасной холмовой сиды. Голос–то твой… взять пониже — иерихонская труба будет. И как потолок не рухнул!

   Он остановился, перевел дух. Обнаружил рядом с собой кувшин да кружку.

   — Вода, — пояснила Немайн, — кипяченая. Попросить, чтобы нам кофе принесли?

   Пирр только рукой махнул. Налил полкружки, сделал глоток. Продолжил:

   — Что о тебе поняли англы и авары, я судить не берусь. Могу только вспомнить, что именно теперь вдоль всего Дуная аварин убивает славянина, а славянин — аварина, и оба падают замертво — тлеть непогребенными, потому что хоронить их некому… А еще — было мгновение, когда я поверил, что тот язык для тебя родной. Ты хорошо притворилась. Но — зачем?

   Сида дернула обеими ушами разом. Улыбнулась.

   — Потому, святейший отец, что я не притворялась. Я действительно могу думать на том языке. Как и на греческом, камбрийском, латыни, армянском, фарси, английском. Что до тройного истолкования… Это случилось бы в любом случае, какой бы язык я ни выбрала. Да хоть и латынь! Люди видят то, что ожидают: римляне — августу, камбрийцы — сиду. Кого–то видят англы и авары… Кого–то, кого я напоминаю. Не меня. Это следствие того, что я ни к одному из этих образов не подхожу полностью, зато ко всем — слегка. А почему пела… Не смогла не запеть, вот и все.

   — Но ты ведь и есть августа! Помазание на царство вторым крещением не смывается. А удочерение вообще процедура светская…

   Немайн пожала плечами — и поморщилась. Неприятно!

   — Ты лучше меня знаешь, что я по римским меркам не гожусь в августы. Уши, глаза… А кроме этого…

   Пирр аргумент не принял. Раскрыл ладонь, собрал лодочкой.

   — Тебе дано, — сказал жестко. — Царем Ираклием, Сенатом и Народом — но попущением свыше. Подходишь ты под суеверие толпы, не подходишь, неважно. Ты назначена. Тебе в руку хлеб положен, не камень — так ешь, а не бросай наземь…

   - Я не знаю, к чему я назначена, — пожаловалась Немайн. — Я не знаю, кто и что я есть. Меня видят по–разному, меня видят с трех разных сторон… Можно сказать, что римляне, камбрийцы и все остальные видят трех разных Немайн. Живущий на равнине видит, что мир — плоский, как этот стол, а удаляющийся всадник просто становится меньше, пока не исчезнет в ковыле…

   - Так видит аварин, — улыбнулся Пирр, — или перс. А камбриец?

   - Камбриец — и, кстати, армянин — живет меж гор и холмов, и мир его напоминает дно вогнутой чаши — до тех пор, пока не доведется взойти на вершину. Почему я пускаю всех к себе на башню? Чтобы видели — мир не замыкается их двором, их семьей, их кланом. Говорят, с горы Сноудон видна вся Камбрия — так, как Глентуи с верхушки моей башни. И я буду говорить, петь, проповедовать — до тех пор, пока не возникнет обычай, по которому каждому камбрийцу нужно хотя бы раз в жизни взойти на Сноудон. В ясный день, когда под ним раскроется мир… Лучше всего — в самой ранней юности, когда он — или она, тут никаких послаблений! — сумеет понять единство Родины сердцем, и когда все дела и свершения будут еще впереди.

   На вопрос о римлянах у святой и вечной тоже ответ нашелся.

   - Рим, — сказала она, — это земли, собранные вокруг моря — Нашего моря, римского! Грек — всегда немного мореплаватель. Потому среди греков всегда найдется желающий спорить с Аристотелем и доказывать, что мир выпукл. Иные мудрецы уверяют, что Земля вообще шарообразна — всего лишь из–за того, что уходящие за горизонт корабли скрываются постепенно. Сначала корпус, потом паруса, потом верхушки мачт. Третьи умеют налить вино в кубок так, чтобы держалось в нем выпуклым холмом, и говорят, что мы точно узнаем, что земля плоская, лишь когда кто–то вернется от края — и расскажет. А что круглая — если будет плыть все время в одну сторону и вернется с другой… Надо бы такой поход собрать, но денег не хватает. А кроме того, мне куда важней знать какой формы я сама! И доказать остальным.

   Пирр кивнул. Медленно. Когда поднял голову — перед сидой оказался не политик, а священник. Не патриарх, а исповедник — не императрицы. Странной девчушки с острыми ушами и глазами–плошками.

   — Ты изменилась, — сказал он, — не только внешне. Но и сестра тебя узнала не только по внешности. Я не могу и не буду спрашивать тебя о том, что было до признания — грехи, если были, вода крещения унесла, а остальное ты вправе хранить в тайне. И тебе самой придется соизмерять то, что тебе даровано — с даром иных людей, и догадываться, насколько тяжел будет с тебя спрос. Я только помочь смогу — если попросишь, когда расскажешь. А сегодня — утешу. В песне своей ты ошиблась. Пасха всегда и для всех, и для убитых в той же мере, что для живых. Именно потому, что воскресением Господним смерть побеждена! Так что, дочь моя, не все так плохо, как ты пела.

   Ушел, осторожно прикрыл дверь — и до ночного сна страждущая пребывала в покое. Последней, уже под вечер, заглянула Сиан. Посмотрела исподлобья. Сказала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});